Константин Романенко - Последние годы Сталина. Эпоха возрождения

• Название: Последние годы Сталина. Эпоха возрождения
• Автор: Константин Романенко
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-27805-3

Благодаря кому Советский Союз обрел статус сверхдержавы? Каким чудом удалось в считаные годы восстановить страну после самой страшной войны в человеческой истории? Почему в конце 1940-х годов по СССР прокатилась новая волна репрессий — по «ленинградскому делу», «делу ЕАК», «делу врачей»? Что стало причиной «опалы Жукова»? Кто такие «безродные космополиты» и кто убил Вождя?

На все эти вопросы вы найдете ответ в новой книге К. Романенко.

Автор утверждает, что на закате жизни Сталин совершил еще одну революцию, подлинный прорыв в будущее, превратив СССР в сверхдержаву и мирового лидера. Эта книга неопровержимо доказывает, что последние годы Вождя были не «периодом репрессий и упадка», как твердят его враги, а настоящей Эпохой возрождения.

---

Такие шаги вызвали болезненную реакцию Америки. В ответ на образование санитарного кордона в Европе 17 марта 1948 года в Брюсселе Англия, Франция, Бельгия, Нидерланды и Люксембург подписали договор об экономическом сотрудничестве и самообороне, получивший название «Западного союза». Он ознаменовал рождение пресловутого НАТО. Этот договор, обильно подпитываемый, как «молоком», оружием США, оформил деление Европы на два противостоящих военно-политических блока. Показательно, что единственным практическим боевым результатом этого союза стали бомбардировки в конце XX столетия Югославии!

Однако советский Вождь не рассматривал противоречия между Западом и Востоком как неустранимые. Откликаясь на инициативы по прекращению «холодной войны», в ответе на открытое письмо кандидата на пост президента Америки Генри Уоллеса Сталин 17 мая 1948 года подчеркивал, что «несмотря на различие экономических систем и идеологий, существование этих систем и мирное урегулирование разногласий между СССР и США не только возможны, но, безусловно, необходимы в интересах всеобщего мира».

Опасность «холодной войны» понимали и прогрессивные силы Европы. Сталин своевременно оценил значимость такого направления общественного мнения. В противовес инициаторам сползания к новой войне он заложил фундамент политического и общественного движения сторонников мира.

Всемирный конгресс деятелей культуры, состоявшийся при активной поддержке СССР в августе 1948 года в польском Вроцлаве, провозгласил тезис: «Народы мира не хотят войны и имеют достаточно сил для того, чтобы отстоять мир и культуру от посягательств нового фашизма». В апреле 1949 года был созван первый Всемирный конгресс сторонников мира, а в марте 1950 года постоянный комитет этого конгресса принял воззвание о запрещении атомного оружия.

Теперь всемирное движение за мир превратилось в важное оружие советской внешней политики. Прошедший в разных странах сбор подписей под стокгольмским воззванием продемонстрировал 500-миллионный коллективный протест населения планеты против планов использования атомного оружия. Эмблемой движения стал символ голубя мира, нарисованный Пикассо.

Поощряя мирные инициативы людей, не являвшихся членами коммунистических партий, 20 декабря 1949 года Верховный Совет СССР принял указ об учреждении Международных Сталинских премий «За укрепление дружбы между народами».

Да, ситуация в мире была сложной, имевшей много подводных камней и недоговоренностей, прикрываемых пеной демагогии политических кругов Запада. Мир уже реально балансировал на грани войны. И угроза ядерной войны не была Плодом воображения Сталина.

Об этом говорит уже то, что еще 21 октября 1948 года главнокомандующий ВВС США в оперативном плане САК ЕВП 1-49 отмечал: «Война начнется до 1 апреля 1949 г.».

Война была спланирована поэтапно, с учетом всех тонкостей стратегического развертывания. К 1 февраля 1949 года части американских ВВС должны были получить карты для бомбардировки 70 городов СССР. «Первая фаза атомного наступления, — указывалось в оперативном плане, — приведет к гибели 2 700 000 человек и в зависимости от эффективности советской системы пассивной обороны повлечет еще 4 000 000 жертв. Будет уничтожено большое количество жилищ, и жизнь для 28 000 000 из уцелевших человек будет весьма осложнена».

Такими были людоедские планы американских стратегов. Такова настоящая, а не декларируемая для обывателя сущность намерений Запада — подлинное лицо пресловутой демократии. То, от чего спас Сталин народы Советского Союза, наглядно показала война в Ираке, но атомная «демократизация» страны, победившей немецкий фашизм, конечно, стала бы много пагубней.

Трагичнее были бы и ее результаты. Ужаснее, чем жертвы Хиросимы и Нагасаки, страшнее подлости ковровых бомбардировок Кореи и напалмового ада Вьетнама. У Америки 50-х годов, еще продолжавшей «размазывать» по асфальтам городов своих негров и пока не прикрывавшей свои истинные цели лоском внешней респектабельности, было не менее жестокое лицо, чем в начале нового столетия.

Сложившееся международное противостояние двух общественных систем не могло не отразиться на внутренних идеологических лозунгах и общественных настроениях в стране. В начале 1947 года получила свое дальнейшее развитие борьба с антипатриотизмом.

Она стала своего рода антиподом начавшейся в США кампании «антиамериканизма», но эта идеологическая акция в СССР не копировала политический климат за океаном. В определенной степени намерение Сталина пресечь преклонение интеллигенции перед Западом стало развитием мыслей, изложенных ранее в письме П.Л. Капицы.

Направляя в 1946 году Сталину свои соображения по атомным исследованиям, академик приложил рукопись книги историка Л.И. Гумилевского. Ссылаясь на эту работу, Капица указывал, что в советской науке бытует «недооценка своих и переоценка заграничных сил… Для того чтобы закрепить победу (в Великой Отечественной войне) и поднять наше культурное влияние за рубежом, необходимо осознать наши творческие силы и возможности… Успешно мы можем это делать, только когда будем верить в талант нашего инженера и ученого… когда мы, наконец, поймем, что творческий потенциал нашего народа не меньше, а даже больше других…»

Рассуждения Капицы были связаны с отстаиванием своих методик при работе над атомным проектом, в котором приоритетная роль отдавалась Курчатову, применявшему в исследованиях результаты, полученные разведкой из иностранных источников. Сталин понимал, что предпочтение, оказываемое Курчатову, ущемляло самолюбие ученого.

Он ответил: «Тов. Капица! Все ваши письма получил. В письмах много поучительного… Что касается книги Л. Гумилевского «Русские инженеры», то она очень интересна и будет издана в скором времени».

Работа Гумилевского, основанная на анализе истории русской инженерной мысли, говорила о том, что такие крупные интеллектуальные начинания, как самолет Можайского (1881 г.), лабораторная телепередача Розинга (1911 г.), зарождались в России, но эти открытия не были развиты вследствие недооценки их значения. Сталин сдержал слово. Книга была издана в 1947 году, но для себя Вождь сделал более осмысленные и значительно далее идущие выводы, перешагнув рамки локального конфликта между Капицей и Курчатовым.

Давлению, оказываемому на советскую интеллигенцию извне, он противопоставил мобилизацию ее воспитанием национального патриотизма. Причем он перевел этот процесс в своеобразное общественно-правовое русло. 28 марта 1947 года «при министерствах и ведомствах были учреждены «суды чести». Согласно их уставу, они должны были «повести непримиримую борьбу с низкопоклонством и раболепием перед западной культурой, ликвидировать недооценку значения деятелей русской науки и культуры в развитии мировой цивилизации». Но было и еще одно обстоятельство, заставившее Сталина взяться за эту проблему.

Борьба с низкопоклонством перед заграницей, говоря иначе — с «антипатриотизмом», стала одним из идеологических направлений духовного воспитания общества. Однако Вождь не только критиковал деятелей интеллектуального труда, одновременно он стимулировал их творчество. 13 мая 1947 года Сталин принял генерального секретаря Фадеева, его первого заместителя Симонова и секретаря парторганизации Правления СП Б.Л. Горбатова. Встреча состоялась по просьбе руководителей Союза писателей.

Приглашенные собрались в приемной без пяти шесть вечера. От накаленного солнцем окна в помещении было жарко. Посредине приемной стоял стол с разложенной на нем иностранной прессой — еженедельниками и журналами.

К.М. Симонов пишет: «В три или четыре минуты седьмого в приемную вошел Поскребышев и пригласил нас. Мы прошли через одну комнату и вошли в третью. Это был большой кабинет, отделанный светлым деревом… В глубине, вдали стоял письменный стол, а слева вдоль стены еще один стол — довольно длинный, человек на двадцать — для заседаний.

Во главе этого стола, на дальнем конце его, сидел Сталин, с ним рядом Молотов, рядом с Молотовым Жданов. Они поднялись нам навстречу. Лицо у Сталина было серьезное, без улыбки. Он деловито протянул каждому из нас руку и пошел обратно к столу…Перед Ждановым лежала докладная красная папка, а перед Сталиным — тонкая папка, которую он сразу открыл. В ней лежали наши письма по писательским делам».

Беседу с руководителями Союза писателей Сталин начал с вопроса о гонорарных ставках авторам литературных произведений. Указывая на причину установления предшествующих ставок, он пояснил:

— Когда мы устанавливали эти гонорары, мы хотели избежать того явления, при котором писатель напишет одно произведение, а потом живет на него и ничего не делает. А то написали по хорошему произведению, настроили себе дач и перестали работать. Нам не денег жалко, — добавил он, улыбнувшись, — но надо, чтобы этого не было.