Федор Глинка - Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год

• Название: Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год
• Автор: Федор Глинка
• Жанр: История

В книге «Письма русского офицера» полковник русской армии Ф. Н. Глинка рассказывает об участии в Бородинской битве над Наполеоном в 1812 году, о мужестве и стойкости русских солдат, отстоявших свободу и независимость Отечества и освободивших Европу от наполеоновского нашествия.

Глинка Федор Николаевич [8(19).6.1786, имение Сутоки, ныне Смоленская область, — 11(23).2.1880, Тверь], русский поэт, публицист. Брат С. Н. Глинки. Окончил 1-й кадетский корпус в 1802. Участник Отечественной войны 1812, описанной им в «Письмах русского офицера».

---

Но вот другое творческое произведение сего мастера; прекрасная шоколадница! Я говорю прекрасная потому, что она так стройна, бела, румяна, так хорошо одета, так ловко подносит шоколад и имеет такие свежие карминные губы, что всякому хочется выпить шоколад и поблагодарить красавицу — поцелуем.

Отделка сей картины совершенна. Платье и фартуктак хорошо написаны, что кажется, можно их осязать.

Вот изображения во весь рост, в картинах самого большого размера, нечто благородное, нечто священное на лицах; яркие краски, искусное расположение, искусное смешение цвета с тенями: все это вместе представляет нам разные происшествия из Священного Писания. Мы видим их как наяву: хвала Павлу Веронезу.

Не оставьте без внимания и картины кузнеца Анверского. Она состоит из нескольких лиц отменно выразительных, из коих каждое имеет свои особые примечательные черты; имеет на себе печать особых свойств и делает особую честь кузнецу — живописцу. Кто ж сделал его живописцем? — Любовь! Молодой кузнец влюбляется в дочь живописца, который иначе не хочет ее выдать замуж, как за человека одного с ним ремесла. Влюбленный кузнец оставляет наковальню, хватает кисть, призывает на помощь терпение, учится, трудится, успевает и, наконец, пишет картину, которая, сделав его счастливым супругом, перешла в потомство и привлекает теперь внимание любопытных путешественников в Дрездене. Любовь, которая так много чудесит в белом свете, сделала из кузнеца живописца. Кто был влюблен, тот верует в подобные чудеса.

А здесь что за несчастный в столь ужасных муках? За какое преступление казнят его, или не страшную ли какую тайну хотят исторгнуть из глубины его сердца? Посмотрите, как мучится сей страдалец, по рукам и по ногам к столбу привязанный и поджигаемый снизу тихим огнем! Как страшно напружинились посинелые жилы его! Как выдались, как торчат кости и мускулы! Глаза несчастного закатились, пена на мертвых устах, зубы скрежещут, бледность на лице, грудь высоко вздулась. Кажется, слышишь, как лопаются жилы и трещат кости: так усильно напряжение медленно сжигаемого! В некотором отдалении нельзя поверить, чтобы это было в картине, или, по крайней мере, чтоб эта картина была не лепная: так резки и глубоки черты, так превосходна рисовка, так смела кисть, так естественны все выпуклости. Кто же великий творец сей картины? Или я худо описал ее, или тотчас должно угадать, что она Микеланджелова…

Подивитесь искусству, с каким Гвидо-Рениева кисть изобразила здесь страждущего, истомленного и терниями увенчанного Христа. Как истерзали его мучители! Он весь изранен, но кровь не течет уже более из его ран: она запеклась на них багровыми пятнами. Кажется, что он и страдать перестал, а смотрит только на небо в каком-то болезненном оцепенении. Заметьте, как кожа, от чрезвычайного расслабления, опустилась на руках его и лежит в длинных, бледных морщинах. Взгляд на этого Христа Спасителя подвигнет вас к ужасу, к жалости о нем и удивлению искусству великого художника.

Но хотите ль, наконец, видеть совершенную красоту — совершенную в полном смысле сего слова? Не ту, которая блестит в шумных кругах большого света, водит за собою толпы любовников и, гоняясь за наслаждениями, предается вихрям страстей и забав, блестя и исчезая, как светлое воздушное явление. Нет! Эта прелестная красавица убегает света, постигнув на заре жизни всю суетность его. Ни сладкий голос лести, ни пышный блеск мира, ни шум страстей не достигают глубокого ее уединения. Далеко от обольщений, приманок и сетей, живет она одна с богом, природою и собою. Какое безмятежное спокойствие запечатлено в чертах ее лица!.. Кажется, что уединение угасило в ней пламя всех страстей. Мягкие златые волосы, сплетаясь с голубым покрывалом, лежат на белой груди ее, в которой покоится ангельское сердце. Теперь, как видите, отдыхает она на мягкой мураве у чистого ручья, услаждающего слух ее стройным журчанием. Прекрасная рощица склоняет над нею свежесть теней своих: она держит книгу и прелестно читает. Она задумалась — эта задумчивость придает ей новую неизъяснимо-очаровательную красоту. Кто ж эта прелестная дочь пустыни? Это Корреджиева «Магдалина». «Но это, что вы видите здесь, самое слабое подражание; а подлинник, вместе с Корреджиевою „Ночью“, увезен от французов в Кенигштейн» — так сказал нам надзиратель. Чтоб заставить ценить подлинник сей картины, то для знатоков довольно сказать, что она Корреджиева; чтоб привести каждого, кто б он ни был, в восторг, довольно показать ее; а чтоб заставить удивляться ей и самых скупых богачей-невежд, то стоит только объявить им, что за эту очень маленькую картинку заплачено 13 000 полновесных червонцев: почти 150 000 наших рублей!

Галерея статуй в Дрездене

Галерея статуй в Дрездене далеко не подходит к картинной: в последней подлинники, в первой только подражания. Есть тут, правда, группа Лаокоонова и Венера Медицис, но не те, которыми восхищался Дюпати. Венера, однако ж, прелестна и не в подлиннике: здесь видим ее тень; но и тень красоты прекрасна! Какая стройность! Какая улыбка! В каком сладострастном положении она стоит!.. Осязая статую, вы можете ощупать все выпуклости, которые должны быть на теле прекрасной женщины и которых глазами никак нельзя отличить. Эта Венера, кажется, стыдится; но стыдливость ее не есть стыдливость невинной Дианы. Венера Медицейская стыдится для того, чтоб привлечь более на себя взоров; отворачивается, чтоб показаться невинною; торопится будто закрыть одну часть тела, с тем чтоб больше обнажить другую. Это хитрая прелестница, обвораживающая взоры и воспаляющая чувства.

Галерея сия, по расположению своему, не совсем выгодна, при том и статуи не содержат в чистоте: густая пыль затмевает их белизну.

Оружейная палата в Дрездене

Тридцать комнат наполнены оружием всех времен и всех народов, начиная от первого пистолета, изобретенного Шварцом, до оружия нашего времени. Здесь увидите вы также и конские уборы. Некоторые из них очень богаты, ибо украшены дорогими каменьями, бисером, жемчугом и проч. Всего любопытнее рыцари с их бронями. Поверите ли, что были люди, которые носили на себе латы в 150 и 200 фунтов и в пять аршин длиною перья на шишаках. Один саксонский герцог носил вседневно вместо бумажного колпака железный в 20 фунтов. Нам, питомцам неги, кажется это теперь невероятным, баснословным; но я видел в Дрезденском собрании естественных редкостей принадлежавшие драбантам[33] герцога Августа второй руки, которые путают своею величиною, — после этого начинаю верить, что можно носить на себе 200 фунтов железа. Чтоб увидеть рыцарей в полном их облачении и со всеми причудами, то войдите в ту комнату, где представлен поединок Августа I Саксонского и Альбрехта Австрийского. Оба, обремененные 200-фунтовыми бронями, пятиаршинными перьями, с трехсаженными копьями, с головы до ног в черном, выезжают на смертный бой. И сии богатыри, сии железные люди умели любить и быть нежными! Тут есть множество разновидных щитов, из которых на каждом надписи в честь любви и красоты.

Собрание естественных редкостей в Дрездене

Вот место, в которое вхожу с благоговением. Здесь собраны неисчислимые чудеса природы. Моря Европы, пустыня Африки, леса Америки выслали сюда все, что имели редкого. Все, что открыто великим Линнеем, описано красноречивым Бюффоном и созерцаемо было глубокомысленным Боннетом, представляется здесь глазам. В роде пернатых можете вы здесь видеть всех, начиная от прелестной крошечки колибри, которая едва ли больше пчелы, до огромного страуса, бывающего ростом выше лошади. Подле каждой птицы видите гнезда и яйца ее. В роде животных можете видеть всю цепь оных от горностая до слона. Галерея, имеющая сии драгоценности, пространна и светла. Сто огромных шкапов не вмещают еще в себе всех редкостей. Я видел здесь вторую природу во всей разнообразности и пестроте ее. Не имев более часу времени для рассматривания, осмелюсь ли описывать подробно то, на что едва взглянул мимоходом? Нет! Я намекну только о том, что более привлекло на себя общее внимание зрителей.

Примечательнейшие вещи:

1) Рисованные природою цветы, деревья и целые ландшафты на камнях. Камни сии, будучи еще в мягком состоянии, получили таковые впечатления от прилепу к ним листьев и проч.

2) Отменно большой магнит.

3) Окаменелый дуб в окружности две сажени, открытый в земле близ Кемница в 1752 году. Сколько надобно было столетий для превращения в камень этого дерева!

4) Большой отломок окаменелой пальмы. Сие тем чудеснее, что пальмы вовсе не растут в Германии.

5) Крокодил (окаменелый). Найден в Штутгарде. Ужели и Германия была некогда землею пальм и крокодилов? Последний доказывает, что там, где он найден, было море. Так много есть доказательств тому, что большая часть Европы была дном океана. Было время, когда шумели моря в тех местах, где теперь блистают города и цветут долины. Едва ли самый дерзкий ум постигнет все изменения природы.