Любовь Федорова - Путешествие на запад

• Название: Путешествие на запад
• Автор: Любовь Федорова
• Жанр: Боевая фантастика

Почти все постят старенькое. Не знаю даже, по какой причине. То ли новенького нету, а напомнить о себе хочется, то ли охота побренчать прежними заслугами. Я вот тоже хочу. И новенькое медленно ползет, и вещь залежалась почти никем нечитанная. Сейчас пойдет довольной большой роман, почти 600 К, и он будет здесь целиком. Хотя вещь эта довольно старая, задумана была в 91, написана в 92–96, а, в принципе, — первая моя действительно законченная работа. Для тех, кто читал "Путешествие на восток": "запад" — предыстория, события, происходившие на 16 лет раньше "востока". "Тыква" случилась через год после описываемых в "западе" событий. Собственно, сабж был не столько литературой, сколько созданием мира, того полигона, который я эксплуатирую в целях приложить собственную фантазию. Так что не удивляйтесь тому, что, наряду с героем-человеком в нем есть другой главный герой — тот мир, в который человек попал. Ну и еще одно предупреждение: поскольку вещь старая, она несколько отличается от моей нынешней манеры как по языку, так и по характерам/сюжету. Тут есть доля ученичества, особенно в первой части.

---

— Пренепременно, — пообещал Джел. — Урум сказал мне вчера, что Тадефест — это соляные копи. Он был прав?

— Соляные, только не копи. Чтобы попасть туда из Диамира, нужно плыть на юг вдоль берега. Примерно на половине пути к Ардану в пустыню уходит цепь мелких котлованов с очень соленой водой. Когда-то там было море, потом берег поднялся, и оно высохло. Это место и есть Тадефест. Каторжники там вычерпывают из котлованов соляной раствор, выпаривают его на лотках и получают соль, которая чище, чем в природных отложениях. Там гиблые места, и кроме человека, на много дней пути нет ни одного живого существа. От солнца и соли люди слепнут и покрываются язвами с головы до ног. Соленая вода разъедает тело до кости во много раз быстрее, чем проказа, и больше трех-четырех лет, каким бы выносливым ни был человек, он там не выживает. Отец моего старинного друга водил когда-то караваны с солью на север, в Эн-Лэн-Лен и дальше, в степи, к границам Вечного Леса. Там за меру соли насыпают меру янтаря и меру голубых сапфиров, и путь туда и обратно занимает пять лет жизни… Ты спишь, что ли?

Джел хотел ответить, что спать теперь долго не захочет, но невдалеке послышался знакомый шум.

Кто-то о кого-то споткнулся, кто-то застонал, кто-то захрипел и заругался сиплым со сна голосом. Джел привстал, чтобы лучше видеть.

Против мерцающего света, падающего через оставленные для вентиляции два крайних окна, зигзагами в его сторону двигались две тени: большая и поменьше.

— Иди, иди, переставляй ноги, — бубнил низкий мужской голос. Держись, мать, за стену, куда падаешь!..

Джел сел. В последние дни сцена эта повторялась из вечера в вечер.

Тени приблизились.

— Притащил, как заказывали, — было сказано уже Джелу, и на колени ему посадили сонную, тяжело навалившуюся на него Ма.

Хапа, двигая вместе с собой посуду, переместился несколько в сторону.

Пошатываясь и без разбору наступая всем, кто лежал по дороге, на разные части тела, большая тень, сопровождаемая руганью, удалилась в темноту.

— Объявился подарочек, — проговорил недовольно Хапа, отсвечивая костровыми бликами на лысом черепе.

Джел потряс Ма и громко сказал ей в лицо:

— Дрянь бесстыжая. Где ты была? С кем? Опять врать мне будешь?

— Сам ты дб… днь… дрянь, — ответила Ма и ткнулась носом Джелу в ухо.

Волосы ее пахли приторно-сладким дымком травки, которую курили компанией из общей трубки, обычно укрывшись в одной из стенных ниш в противоположном конце подвала. Когда Ма долго не появлялась, Джел сам ее там разыскивал.

— Что? Получил? Доволен? — ворчал Хапа, злорадно поблескивая в темноте лысиной и отражающими свет глазами. — Предупреждал я тебя, к чему приведут эти ее хождения. Побей ее хоть раз. Лучше поздно, чем никогда. Задай ей хорошую трепку, не испугайся бабы хоть раз в жизни!

— Ее нельзя бить, она сказала, у нее будет ребенок.

Хапа фыркнул.

— Можно подумать, что твой.

Из-за колонны, за которой молились, на них зашипели.

Хапа на несколько минут умолк, потом сказал неожиданно замогильным мрачным голосом:

— Извини. Я не имел в виду…

— Ну, хватит, — раздраженно перебил его Джел.

Они еще помолчали. Потом Джел примирительно попросил:

— Расскажи что-нибудь. Про Север, про Юг, про Великий Лес и про горы…

Хапа ответил не сразу.

— Не надо мешать Север, Юг, горы и Лес в одну кучу, — сказал он. — Между этими частями мира огромная разница. На Севере дикие места. а Юге все по-своему — другие люди, другие обычаи, другие боги. О горах спроси Безмушмашура, он горец, он расскажет тебе лучше, чем я. В Лес же кто ходил — не вернулись. О Лесе никто правды не расскажет. Не лучше Леса изучены земли Северного Моста и Запада-за-Морем… Знаешь, если б я был твоим родителем, я бы шкуру до пят спустил с твоих учителей. Говоришь, что учился, а сам ничего не знаешь. Государство, в котором ты волей случая оказался — величайшая держава мира, — глаза Хапы опять блеснули желто-зеленым кошачьим светом, но Джел из-за темноты не разобрал, говорит тот серьезно, или издевается. Хапа продолжил: Нельзя с ним сравнивать какие-то пещерные разбойничьи княжества, или царство Ку, где монарх живет на дереве, подобно обезьяне. Или Птор-Птоор, где до появления таргских кораблей плавали по морю в обмазанных грязью корзинах. Тарген Тау Тарсис — Великий Владыка Морей. Белый Энлен, прародина всех народов, не знал морской торговли, и что с ним стало? Он превратился в убогую развалину, доживающую свой век в нищете и невежестве на задворках мировой истории…

Ма шевельнулась и проговорила:

— Вот туда я хочу… в Элен…Нлен.

— Ладно, — сказал Хапа. — Спите оба. Завтра всем нам будет Элен-Нлен.

Во дворе форта вдруг раздался полный смертной муки вопль, раскатистый рык громадного сторожевого зверя, — Джел так и не понял, очень большая собака это, или какое-то другое существо сугубо местного происхождения, — грохот катящихся бочек, шум падения камней. Стража на стенах заколотила в металлические щиты. Послышались крики, топот бегущих ног, свист сторожей. По крикам и стонам похоже было, что зверь кого-то подмял и треплет.

Ма вздрогнула. Хапа нашел в темноте плечо Джела.

— На будущее тебе вот что еще скажу, — проговорил он. — Никогда не поддавайся искушению воспользоваться сомнительным случаем. Все в жизни должно опираться на точный расчет и поддержку проверенных людей. Жизнь — злая штука, и ей все равно, живешь ли ты на Юге, в заморских землях Птор-Птоора или в самом распрекрасном государстве мира. Спокойной ночи.

Хапа улегся. Держать Ма Джелу стало тяжело. Он посадил ее на пол. Она тут же мягко повалилась вдоль стенки.

От караульных костров в подвал попадало достаточно света, чтобы, привыкнув, кое-что можно было разглядеть.

Джел долго наблюдал, как здоровенный Друз Вышибала топчется под окном, держа на плечах долговязого Безмушмашура, а тот, прильнув лицом к оконной решетке, рассказывает дюжине слушателей внизу о происходящих снаружи событиях. Желания пойти узнать причину переполоха во дворе у Джела не появлялось.

Становилось холодно. По полу гуляли слабые, но множественные и упорные сквозняки. Стучал у алтаря жрец из арестантов-южан, собирая в ящик под алтарем ритуальные принадлежности — черепки битой посуды, символизирующие жертвенные блюда, и погремушки из долбленых орехов, заменяющие колокольчики.

Джел присматривался к Хапе: спит или притворятся? Похоже, что спит. Очень похоже. о от Хапы можно ждать всего…

На всякий случай он подождал еще минут двадцать. Потом осторожно лег, стараясь не прикасаться к камням пола, еще не согретым теплом его тела, вытащил провалившийся под мышку маленький пеленгатор с часами и встроенным компасом, висевший на лохматой волосяной нитке, одолженной у Хапы. Не снимая нитку с шеи, Джел положил пеленгатор на пол около своего лица, свинтил крышку, включил подсветку и стал рассматривать табло часов и дрожащую стрелку компаса.

Часы показывали 03:17. Это ничего не значило. Здесь, как и на Внешних Станциях наступила ночь, но сутки были на час сорок семь минут длиннее станционных.

Он подрегулировал волновую настройку и вывел стрелку-указатель на пеленг. Стала загораться и гаснуть оранжевая точка на градуированной шкале компаса.

Обстоятельство было из разряда чудес в решете. На планете еще не используют энергию пара. А над планетой висит воронка внепространственного перехода. Там, откуда идет пеленг, расположены безлюдные нагорья бывшего Белого Энлена. Однако координат-шифр поступает на волне три тысячи четыреста метров, и замечательно это тем, что волна такой длины на Аваллоне, например, используется обычно для связи с подводными объектами, так как, в отличие от волн более коротких, свободно проходит сквозь воду.

Никаких других следов тех, кто сколько-то тысяч лет тому назад устроил над этой планетой ловушку, не было. Всячески допекая Хапу в поисках зацепок, Джел вытянул из него всего две истории, которые за хвост и за уши, но можно было притянуть к интересующему его делу.

Во-первых, о том, что, когда еще существовали Семь Царств, в Авенгоре объявился некий Небесный Посланник и с толпой фанатиков ушел в пустыню искать загадочный предмет под названием Лунный Камень. По пути они рыли колодцы. Таким образом возникло Семиградье — караванный тракт через засоленную южную пустыню. С того времени прошло не больше двух тысячелетий, но ведь и время возникновения Внешних Станций, а значит, и ловушки над планетой, определено как второе-третье тысячелетие космической эры…

Другая история выглядела следующим образом: "Мой дядя, — рассказывал Хапа, — был помешан на кладах и мечтал отыскать то место в горах, где сто лет назад упало Холодное Облако. Знающие кладоискатели поговаривали, что Облако было целиком из серебра, и оттого не удержалось на небе.