Василий Катанян - Лоскутное одеяло

• Название: Лоскутное одеяло
• Автор: Василий Катанян
• Жанр: Русская классическая проза

---

P.S. 1998. Правда, Плисецкая мне сказала, что "бисирование в Большом отменили в 1935 году, но, может быть, в тот вечер сделали исключение?" Думаю, что так и было.

Я очень хорошо помню, что после вариации вышла солистка для следующего номера, встала в препарасьон на пуанты, но публика неистовствовала, вызывая Семенову, пока дирижер не дал знак бисировать. А бедная солистка так и простояла на пуантах, пока Семенова снова танцевала. В середине вариации она отбрасывала прочь корзинку со змеей, и быстрая часть вариации снова шла под сплошные аплодисменты. С того вечера я примкнул к поклонникам Семеновой:

Хотелось быть ее чашкой,

Братом ее или теткой,

Ее эмалевой пряжкой

И даже зубной ее щеткой!..*

На "Лебедином" долго, до последнего поклона аплодировал ей и кричал откуда-то с верхотуры; вырезал отовсюду фотографии, написал ей и получил автограф; пошел на оперу "Даиси" только потому, что она там исполняла лезгинку - в длинном грузинском платье, ног не видно. Однажды поехал в клуб НКВД(!), где в концерте она танцевала "Гавот" Люлли, сцена там была крошечная, она вышла в фижмах, в пудреном парике, со страусовым веером, все было жеманно, "маркизно". Мы долго хлопали, требуя повторения. А Семенова договаривалась о чем-то с пианистом за кулисами, но там было так тесно, что из-за кулисы торчала юбка с отставленной вбок божественной ножкой... Зал продолжал хлопать, и, заканчивая разговор с пианистом, Семенова вышла на сцену, сделав буквально один шаг, присела в изысканном реверансе - отстаньте, мол, дайте же договорить! - и скорее обратно за сцену. Утрясла там все и повторила номер. Почему же это я так ясно помню?

P.S. 1998. "И вовсе это не потому, что тесные кулисы, а потому, что Семенова такая, - сказала Майя. - В Большом, как ты знаешь, есть куда спрятаться, однако Марина Тимофеевна канифолила туфли так, что часть пачки мелькала из-за кулисы и в зале было видно, как она юлит, а публике только этого и нужно. Все у нее рассчитано, ничего случайного".

Но, в общем, я ее видел мало, вернее - она танцевала не часто. Сценическая судьба ее сложилась, на мой взгляд, несчастливо. Мало премьер, мало партий. Расстрелянный муж Карахан. Одна травма, другая. Предрасположение к полноте. Теснила Лепешинская молодостью и партийностью.

P.S. 1998. В конце сороковых годов она была уже грузная и, кроме царственности и величия, ничего не осталось. Она стала выдающимся педагогом-репетитором. Вот тут-то судьба и столкнула меня с нею лично, но это было прикосновение к идолу, и много позолоты осталось на моих пальцах. Мне нужно было несколько раз снять ее в классе на занятиях. И почти каждый раз она подводила съемочную группу, просто не приходила, не предупреждая и не извиняясь. И мне уже

Не хотелось быть ее чашкой,

Ни братом ее и ни теткой,

Ни ее эмалевой пряжкой,

Ни даже зубной ее щеткой.

Но к ее незабываемым творениям на сцене это не имело никакого отношения.

"Кавказский пленник" Захарова. 1939 год. Черкешенку танцевала Марианна Боголюбская, которая в дальнейшем не сделала ничего, заслуживающего внимания. Я тогда, сам того не понимая, был уже балетоманом и достал билет на премьеру. Запомнился Асаф Мессерер, который виртуозно танцевал вариацию конькобежца, во фраке и цилиндре. Но подлинной звездой стала Ольга Лепешинская, которая танцевала Полину - светскую красавицу, из-за коварства которой герой и бежал на Кавказ. Запомнились ее поклоны - она появлялась в па-де-бурре перед занавесом, раскрывала огромный страусовый веер, приседала в глубоком реверансе и вдруг взлетала, скрываясь за занавесом. Это вызывало новый взрыв аплодисментов. Впоследствии я видел ее в разных балетах, и прощальные поклоны после представления были как бы продолжением спектакля - она висела на занавесе, прыгала, лягалась, засовывала кулак в рот и давала партнеру из своего букета цветок - всегда один. По молодости лет она мне нравилась, не последнюю роль в этом играл ее успех, у нее была своя публика и толпа поклонников. Многим импонировал ее стиль - спортивность, техничность, она лихо вертела туры и фуэте. Но с годами я понял, что технику подменяли молодость и сила, а артистичность - темперамент.

У Ольги Васильевны были огромные, красивые и запоминающиеся глаза, но все равно она была какая-то неискренняя и надуманная. По жанру она - инженю, и все творчество ее, образный строй и условность - в стиле сталинской эпохи. Однако Полина эмоционально запомнилась мне в романтическом ореоле и осталась в моем детстве безо всяких последующих наслоений и рассуждений.

Позолоту и облезлый пурпур Большого (а до войны он был сильно потертый, этот знаменитый бархат лож и особенно верхних ярусов) сменяет в моей памяти белое полотно экрана, на котором прошли предо мною и тут же выветрились сотни километров фильмов, тысячи героев и ослепительных красавиц, но не могу забыть жест молоденькой Бетт Дэвис, которая непроизвольно поправила волосы, оглянувшись вслед юноше, видимо, задевшему ее сердце. Полвека прошло, как я смотрел "Каменный лес", - ничего не помню, но это движение ее руки, наверно, один я и помню на всем белом свете - почему? И почему не могут стереть годы, с их бесчисленными новыми впечатлениями, душераздирающий крик Ефросиньи-Бирман над телом поверженного сына?! Кто помнит, как падает Нельсон-Оливье, сраженный пулей? Как, схватившись за сердце, он будто хочет взлететь, но, резко перегнувшись назад, падает плашмя на пол палубы? Помните? Я - да! Но бывает надолго западает сцена, иногда просто жест или взгляд актера среднего, невыдающегося - значит, поставлено сильно или поразила ситуация. Давным-давно смотрел я голливудский фильм "Записка" по Моэму. В главной роли Бетт Дэвис, но ее я совсем не помню, а помню в эпизоде безвестную китаянку. Она играет бандершу, у которой покупают компрометирующее письмо. Деньги получены. Стоя в салоне борделя, китаянка не отдает письмо героине (Бетт Дэвис), а, вытянув руку, медленно разжимает пальцы. Бумага падает на пол. На ее лице и презрение к белой даме, и крайнее отвращение. Эпизод этот - кульминация фильма. Из всей картины я помню только его. Женщина была для китаянки необычна - высокая, полная, с ярко раскрашенным лицом, в европейском платье. Вид ее поражал. В данном случае в память врезались и ситуация, и внешность исполнительницы.

Но чаще всего объяснения "чудным мгновеньям" все же ищу в выдающемся мастерстве, а подчас и в гениальности исполнителей. Бывает, что и не вспомнить, в чем там дело, но вдруг раздвинется занавес (о, это будет много позднее) и...

...и быстрым шагом выйдет Любовь Добржанская из правой верхней кулисы к центру, где стоят золоченое кресло и низенький стол с медным подносом ("Средство Макропулоса" в постановке Б.Львова-Анохина). За ее спиной гремят аплодисменты, она - примадонна, которая только что спела свою коронную арию (в "Норме"? "Медее"?) и вернулась в артистическую уборную - красивая, возбужденная успехом. Развевались просторные одежды изумрудного цвета, грудь украшала масса золотых цепей и ожерелий. Она закидывала руки за голову, резким движением разрывала нитку, скрепляющую бусы, и бросала их, разорванные, на медный поднос. Они падали с резким звуком. Она же в это время произносила монолог. Фраза - и резкий звук сброшенного ожерелья, фраза - и резкий звук падающей цепи... Она как бы ставила точку пули на очередной фразе, покуда с последним разорванным украшением монолог не кончился. Это было здорово придумано и сыграно шикарно! Отдыхая, она откидывалась в кресле, слушая объяснение в любви страстного поклонника, который стоял перед ней, преклонив колено, - его играл красавец Зельдин. Любовный монолог завораживал зрителей, как вдруг раздавался легкий... храп! Это уснула Добржанская, утомленная оперой, страстью кавалера и прожитыми - согласно Чапеку - тремя сотнями лет, уснула - к недоумению Зельдина и вящему восторгу зрителей!

Точно сегодня вижу я беспомощную улыбку, когда тихо - словно в замедленной съемке - опускалась на стул, потрясенная жестокой пощечиной мужа, Фаина Раневская. Это было в спектакле "Лисички", в 1944 году, два года назад. Она играла тетку, которая пьет, скрывая унижения... Не выдержав публичного оскорбления, она вдруг раскрывается перед всеми. Сидя за роялем, наигрывая пошлый вальсок, она раскачивается в такт музыке, говорит страшные слова и улыбается окружающим своей знаменитой улыбкой, а слезы текут, текут...

P.S. 1998. И все это я не могу забыть уже полвека... Но еще раньше, с довоенной поры, я помню, как в том же Театре Революции пела в затихшем зале Бабанова: "Вот мое сердце открыто - если хочешь, разбей его". Как стояла она, каменея, у двери прихожей, невольно подслушав любовный разговор мужа с другой женщиной... Это было на премьере "Тани" в 1939 году (!). Сегодня спектакль оброс легендами и ушел в историю.

А Цецилия Мансурова с ее неповторимыми модуляциями голоса! В "Много шума из ничего" она играла сцену с Бенедиктом-Симоновым. ...Беатриче-Мансурова стоит на ступенях, он внизу. Она велит ему поехать куда-то с поручением, он, согласившись, просит лишь об одной милости. Какой же? Бенедикт, запинаясь, лепечет, что, мол... поцеловать руку Беатриче... явно не надеясь на успех. Не успевал он кончить фразу - буквально, как Мансурова резко протягивала ему руку. Это было словно выстрел. Пораженный Симонов стоял истукан истуканом - от неожиданности и столь быстрого исполнения его желания он не решался прикоснуться к протянутой руке. А Мансурова в нетерпении трясла ею, как бы подгоняя оторопевшего Бенедикта. "Ну-ну! Ну же! - как бы говорила она. Целуйте поскорее руку, и - за дело! Поторапливайтесь!" Это было очень смешно, и зал каждый раз разражался аплодисментами - я видел спектакль раза три. Мансурова была замечательная актриса, "персоналите", с большим чувством юмора, эксцентрична и любила неожиданности.