Сергей Чилая - Донор

• Название: Донор
• Автор: Сергей Чилая
• Жанр: Современная проза

---

Пол был потомком царствующей семьи, уходившей своими корнями к царице Тамаре, а потом к Багратионам, и жил в большом, обставленном старинной французской мебелью, доме в Старом Тбилиси. Этот дом, а потом и квартиру сначала грузинские меньшевики, потом большевики и, наконец, коммунисты, отнимали, отнимали по частям у его семьи, но так и не смогли отнять до конца, видимо, понимая, что имеют дело с августейшими особами.

- Боринька, давай оперировать, дорогой! Все готово и публика нервничает, - неуверенно сказал Пол.

- Д-давай, - согласился я. - Скажи, чтоб брали Гиви в операционную.

Через несколько минут из мощных звучалок на весь пятиэтажный лабораторный корпус разнеслось армстронговское: "Nobody Knows The Trouble I Have Seen". Подготовка к эксперименту началась.

Гиви взмок от непосильных любовных забот. Только два дня назад ему отключили искусственный желудочек сердца, с которым он прожил две недели. Осел должен был интересоваться сексом не больше чучела, стоящего над грядками с пышной столовой зеленью на южной окраине лужайки.

И чучело, и грядки принадлежали старухам-меньшевичкам из вивариума. Они экспериментировали на грядках с овощами, как рассказывал мне Горелик, посильнее, чем мы в операционных, и каждую неделю присылали в лабораторию корзинки с сулугуни и такой роскошной зеленью, что девки-лаборантки, прежде чем выложить на стол, показывали ее всему институту...

Я вновь повернулся к Гиви и прошептал:

- Господи! Только не дай ему умереть на подружке. Я знаю, это прекрасная смерть, так умер Лярошфуко и стал бессмертным, но Гиви должен еще пожить.

Я представлял, как соберу пресс-конференцию, как покажу кассеты с видеозаписью жизни Гиви последних недель и расскажу о потрясающем результате, что стоит сейчас перед ними на задних ногах позади старой ослицы, неуклюже помахивая синеватым пенисом-сервелатом.

Подошел Зяма:

- Я поехал, БД! Этери меня простила. Привезу еду и три бутылки вина.

- Я п-просил одну. Так бескорыстно можно предлагать только испорченный п-парашют.

- Пять, - строго сказал Пол.

- Зачем столько? - Удивился я, чувствуя неладное.

- Он опять ночью делал укол Этери.

- З-з-яма! Вернитесь! F-f-fucking villinges bustard, - заикаясь больше обычного, крикнул я, и все вокруг стало будничным и ненужным... Лабораторная публика демонстративно глазела по сторонам, будто впервые попала сюда. Кто-то начал подбирать разбросанные хирургические инструменты и перевязочный материал. Возле изгороди копошился Гиви.

- Этери! Это правда? Ты же обещала, сукина дочь!

Я уже знал ответ. В мешковатом зеленом халате, одетом на голое тело, с карманами, набитыми деталями от датчиков и косметикой, со слипшимися от пота темными волосами, большим лягушачьим ртом, она молча стояла, глядя куда-то мимо зелеными глазами, с узкими от наркотиков зрачками. Она была нестерпимо хороша и знала об этом, и по привычке переступала длинными ногами, словно не могла найти удобного места. На ней даже не было трусиков под халатом. Они остались на большом столе в моем кабинете, на котором этой ночью мы занимались любовью на протоколах операций, на глянцевых обложках иностранных медицинских журналов, на шероховатых оттисках отечественной печатной продукции, многочисленных письмах, среди куч сосудистых протезов, разбросанных всюду титановых клапанов сердца, искусственных желудочков, которые я называл соковыжималками, каких-то трубок и прочей ерунды, которой всегда был завален этот стол.

Она терпеть не могла удобный, старинной работы кожаный диван и такие же кресла, стоявшие в кабинете: из-за скрипа или стойкого запаха кожи или из-за того, что в этих креслах перебывали многие из моих аспиранток, лаборанток и операционных сестер, о чем ей сразу поведал лабораторный люд.

Она предпочитала садиться на край стола или просто задирала свою совершенную ногу, ожидая, когда мои руки оторвут ее от пола и она повиснет, обвив мою спину ногами, поглаживая грудки и судорожно тыкая в пах свободной рукой, пока не нащупает затвердевший пульсирующий пенис и, привычно ухватившись за него, не введет в себя.

Этери никогда не стонала и не кричала. Когда ее настигал оргазм, она замирала на мгновенье, и руки снова появлялись на моей шее, а я возвращал их вниз, чтоб поскорей достичь блаженства. Она старательно помогала, но ей уже было не интересно. Как только я испускал вздох облегчения, она начинала надевать зеленый халат, позвякивающий железками. Сперма текла по ногам, но она считала ниже своего достоинства вытирать промежность салфетками при мне.

- Пусть течет, - сказала она и этой ночью в ответ на мой немой вопрос и перевела дыхание.

В операционной негромко играла музыка: трио Оскара Питерсона выделывало чудеса с мелодией "Easy Does It".

Перед тем как сделать ей ночью укол фентанила, этот сукин сын Зяма должен быть затащить ее к себе на склад, -- подумал я. И там, я это отчетливо видел, среди дорогой японской аппаратуры и только что закупленных диковинных по тем временам персональных компьютеров, которые не успели подключить к регистраторам, наклонил вперед, задрал на спину зеленый халат и, пристроившись сзади, даже не сняв с нее трусики, а лишь сдвинув в сторону, оттрахал. Затем ввел в ягодицу фентанил и, выглянув в коридор, выставил за дверь.

Спустя час после этого Этери пришла ко мне в кабинет, привычно заперла дверь и, сняв позванивающий халат, начала стягивать трусики, которые все еще лежат на столе...

- Надеюсь, она успела принять душ перед этим, - вяло подумал я, чувствуя что плыву, подбежавший Пол ухватил меня за руку, и начал говорить что-то прямо в ухо по-грузински, белея лицом.

- Вам надо выпить, БД, - перевел Горелик.

Этери закончила университет и стала физиком-атомщиком. Ни она, ни ее приемный отец не знали, что делать с этой специальностью в Тбилиси. Отчим Этери, университетский профессор, на одном из традиционных лабораторных банкетов-гулянок попросил взять ее в лабораторию.

- А к-кем? - спросил я, неохотно убирая руку с бедра своей соседки Инки Евсеенко, красивой сорокалетней профессорши, прилетевшей на защиту. Обалдевшая от настойчивых забот моих аспирантов, она потягивала красное грузинское вино и, похрустывая шкуркой жареного поросенка, периодически нашептывала мне в ухо последние московские сплетни.

- А что она будет делать в лаборатории? С-строить атомную бомбу или брить ослов перед операцией? - Я был готов развивать эту тему, лишь бы не говорить ему сразу "нет".

Сзади привычно запахло смесью эфира, антибиотиков, йода и лошадинного пота. Пьяный Горелик в белой рубахе, залитой красным вином, темном пиджаке и мягкими тайгоновыми трубками от системы переливания крови на шее вместо галстука, стоял покачиваясь за моей спиной, держа огромную рюмку, похожую на перевернутый абажур.

Он закончил медицинский где-то на Украине и долго работал там хирургом. Животных, которых мы оперировали - ослов, собак и прочую живость, Горелик любил как родных детей, которых у него было двое и которых он всегда не успевал куда-то подвезти. Гореликова жена, не видя его неделями, робко звонила в лабораторию, он слушал ее с мученическим лицом, оправдываясь по-грузински с украинским акцентом и опять возвращался к себе в ослятник.

- БД, допустите к телу! Поцеловать хочу! - Вещал он. - Скажите еще пару слов. Публика начинает забывать, зачем пришла...

Я оглянулся: нарочито задрипаный, но дорогой ресторан, гордый своей мясной кухней и подлинником Пиросмани, висевшим без рамы на противоположной стене за пуленепробиваемым стеклом; живописная мешанина на столах из сыров, зелени, жаренного мяса, фруктов и хаотично расставленных старинной работы глинянных кувшинов с вином.

Лаборатория гуляла. Гости из Москвы, официальные оппоненты, институтская администрация, наслаждались вовсю, буцкая вино из кружек и рогов, размеры которых увеличивались по мере продвижения вечеринки. Мои сотрудники знали, что сегодня, как и на любом таком банкете, за изнурительную и плохо оплачиваемую работу, над которой подсмеивались их коллеги-хирурги из клинического корпуса напротив.

БД, - напомнил Горелик, - ну, пожалуйста!

Я встал, сунув руку в карман. Мне не надо было думать, что говорить. Я знал: публика все равно будет тащиться.

- Д-джентльмены!, - начал я, пытаясь отыскать на столе свой любимый стакан из нержавеющей стали с надписью по-английски: "Don't you know drinking is a slow death? -- So who's in a hurry?"

- П-по-моему у Чехова в записных книжках есть удивительный сюжет: горожанин, ежедневно проходит по улице мимо лавки, над которой висит криво прибитая вывеска: "Большой выбор сигов". - Кому нужен большой выбор с-сигов? - каждый раз ворчит он... Однажды в лавке затеяли ремонт, сняли вывеску, поставив ее возле стены, и тогда удивленный горожанин прочитал: "Большой выбор сигар", и зашел в лавку... Так и хирургический эксперимент снимает вывески со своих мест, позволяя по новому взглянуть на старые проблемы, ставит и решает новые...