Лев Понтрягин - Жизнеописание Л. С. Понтрягина, математика, составленное им самим

• Название: Жизнеописание Л. С. Понтрягина, математика, составленное им самим
• Автор: Лев Понтрягин
• Издательство: Прима
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998

С именем Понтрягина связана целая эпоха в развитии математики. Труды Л. С. Понтрягина оказали определяющее влияние на развитие топологии и топологической алгебры. Он заложил основы и доказал основные теоремы в оптимальном управлении и теории дифференциальных игр. Его идеи во многом предопределили развитие математики в XX веке.

Текст публикуемого ниже «Жизнеописания...» был написан, по воспоминанию вдовы Льва Семёновича — Александры Игнатьевны Понтрягиной, после тяжёлой болезни, зимой 1982–83 года, и подготовлен к изданию по рукописи, предоставленной вдовой.

Книга насквозь лична и субъективна, но в ней хорошо отражена эпоха развития науки в Советском Союзе, в частности — развитие математики. Она поражает своей правдивостью и открытостью. В этом, может быть, и есть её историческая и воспитательная ценность.

---

Только теперь видно, кто есть кто? Огромная роль Курчатова общеизвестна, а Алиханов после избрания открыл целый ряд новых элементарных частиц, но потом обнаружилось, что открытие это основано на неправильном толковании эксперимента, и никаких частиц не было открыто.

Попутно хочется рассказать кое-что о П. Л. Капице, который так упорно боролся против избрания Курчатова. В молодости, в 20-е годы, Капица был направлен в Англию, в институт Резерфорда, где работал несколько лет, оставаясь советским подданным и каждое лето приезжая в отпуск в Москву. Осенью он получал повторную визу на выезд в Англию и отправлялся на работу к Резерфорду. И вот однажды, я думаю, это было в начале 30-х годов, виза на выезд в Англию ему не была дана. Сначала он думал, что это недоразумение, но потом ему было разъяснено, что недоразумения здесь нет, а его просят остаться в Советском Союзе и вести работу здесь. Ему предлагалось перевести из Англии ту лабораторию, которую он там имел. Первоначально Капица был так разъярён, что заявил, что он не станет заниматься физикой, если его вынудят остаться в Советском Союзе. Ему ответили, что у нас каждый занимается, чем хочет, он может стать хоть бухгалтером.

Капица довольно долго упрямился, в это время он жил в санатории «Болшево», где я иногда бывал. Навестить его приехал профессор Дирак, и в это время я встречал их обоих и катался с ними на лодке по Клязьме. Кончилось тем, что Капица согласился заниматься в Советском Союзе физикой. Для него был выстроен специальный институт, куда перевезли из Англии его лабораторию, жену и детей. Институт Капица построил на английский манер, с домом для сотрудников в виде коттеджей с двухэтажными квартирами. В 1939-м году Капица был избран академиком. Много позже, либо в конце войны, либо уже после её окончания, Капица как-то не поладил с правительством и его отстранили от должности директора. На его место назначили А. П. Александрова, того самого, о котором я уже говорил, что он занимался размагничиванием кораблей и стал Президентом АН СССР. После смерти Сталина и прихода к власти Хрущёва Капица был восстановлен на своем посту директора института.

Христианович запомнился мне потому, что на выборах 1943-го года я старался провалить его с тем, чтобы провести на это место М. А. Лаврентьева. Я пришёл к С. Н. Бернштейну и сказал ему: «Давайте проваливать Христиановича и выбирать на его место Лаврентьева». Бернштейн ответил согласием. Борис Николаевич Делоне, член-корреспондент нашего Отделения, узнав о моей деятельности, сказал: «Что вы делаете? Тем самым вы же проводите в академики Смирнова, этого глупого человека». И действительно, после того, как Христианович был провален, Бернштейн приложил все усилия, чтобы провести Смирнова. Я упрекнул его в том, что он обманул меня. Он ответил: «Я согласился проваливать Христиановича, а вовсе не выбирать Лаврентьева». Лаврентьев был избран только в 1946-м году. Я считал, что Бернштейн всё же обманул меня.

Речь идёт о том В. И. Смирнове, который был членом редколлегии у Петровского и которого я не включил в свою по состоянию его здоровья.

По замыслу Петра I, основавшего Российскую Академию наук в 1725-м году, она создавалась как государственное учреждение, призванное работать в контакте с правительством на пользу страны. После революции Российская Академия была переименована в Академию наук СССР, но она, по-прежнему, оставалась государственным учреждением и её основные задачи сохранились. Таким образом члены Академии наук не составляют добровольное сообщество учёных, а являются государственными служащими. Будучи таковыми, они получают значительную зарплату за членство в Академии наук и имеют обязанности перед государством. При зачислении на ответственные посты члены Академии обычно имеют большие преимущества. Это делает членов Академии наук влиятельными гражданами нашего общества. Отсюда возникают их моральные обязательства перед страной.

Очень важно поэтому при избрании членов Академии руководствоваться наряду с научными заслугами учёного, также его моральными качествами, наличием чувства ответственности за всё происходящее в нашей стране. Будучи избранным в академики в 1958 году я получил право избирать новых членов Академии наук и стал руководствоваться этими соображениями. Но особенно большой вес они приобрели с конца 1960 года, когда я сам занялся научно-организационной работой.

Стать членом Академии наук СССР непросто. Число учёных, добивающихся этого положения велико.

До 1958 года выборы происходили нерегулярно, каждый раз по особому распоряжению правительства. С 1958 года они происходят довольно регулярно, приблизительно раз в два года. Но число вакансий не велико по сравнению с числом претендентов. У некоторых учёных стремление стать членом Академии приобретает подлинно патологический характер, производит на них деморализирующее действие и искажает психику. Значительная часть времени двухлетнего промежутка между выборами бывает занята предвыборной компанией. Это вредно сказывается на нормальной научной работе и ставит в трудное положение не только избираемых, но и избирателей. Поэтому я внёс предложение на Общем собрании Академии делать выборы в Академию реже. Это было внесено в изменение Устава АН СССР. Желая провести кого-нибудь в членкоры или в академики, членам Академии приходится учитывать всю сложную предвыборную обстановку и идти зачастую на компромиссы и соглашения с другими членами Отделения. Поскольку голосование тайное, нельзя исключать также и возможность обмана.

Мне кажется, что я сыграл существенную, а иногда и решающую роль при избрании некоторых новых членов Академии. Здесь я расскажу об этих случаях.

О выборах 70-го года я уже рассказал, также и о подготовке к ним на конгрессе в Ницце. В. С. Владимиров, выбранный членом-корреспондентом за два года до этого, вовсе не рвался в академики. Он считал, что избрание академиком возложит на него очень большие обязанности (замечу — редчайший случай!) и поэтому сильно колебался, давая согласие на участие в выборах 1970 года. Я его уговорил.

После того как он уже был избран по Отделению и предстояло голосование ещё на Общем собрании, обнаружилось, что его избрание вызывает большую злобу у определённых кругов.

Поэтому у А. Б. Жижченко и у меня возникло опасение, не будет ли сделана попытка провалить его на Общем собрании. Действительно, какая-то суета в этом направлении на Общем собрании была заметна, но провала не произошло! Ещё до Общего собрания я поделился своими опасениями с Н. Н. Боголюбовым, который был учителем В. С. Владимирова, рекомендуя принять какие-нибудь меры. Он и сделал кое-что. Любопытно, что В. С. Владимиров позже рассказывал мне о «поразительной предусмотрительности Боголюбова», который заранее предвидел попытку провалить его на Общем собрании. Боголюбов произвёл маленький плагиат, он не сообщил Владимирову, что опасения были высказаны мною и Жижченко, но сам Боголюбов о такой возможности вовсе не думал, как это видно было из нашего разговора с ним.

На выборах 1972-го года я очень старался провести в члены-корреспонденты по Отделению механики и проблем управления Е. Ф. Мищенко, но это мне не удалось. Е. Ф. Мищенко был избран по этому Отделению в 1974-м году. Мне пришлось приложить к этому большие усилия. Его радость по поводу избрания была очень велика, но, к сожалению, она довольно скоро заменилась болезненным желанием стать академиком.

По выборам академиков в 1972 году я имел большой успех. Моей главной целью было избрание С. М. Никольского. Это удалось, хотя и не легко. Здесь мои усилия сыграли, по-видимому, существенную роль. Я вёл предварительные переговоры со многими академиками, убеждая их голосовать за Никольского. Кроме того, на самих выборах я пошёл на компромисс с Келдышем: в обмен на его поддержку Никольского я обещал ему голосовать за Ю. В. Прохорова, которого он очень хотел выбрать. В конце концов, были выбраны оба, но не без труда: Никольский — в третьем туре, а Прохоров — только в четвёртом.

Оба они к 1972 году были уже членами-корреспондентами. Никольский много раз проваливался на выборах в члены-корреспонденты, так как против него выступал Бернштейн. К Бернштейну Никольский проявил какую-то непочтительность и тот всегда яростно выступал против него. Однако, когда Бернштейн умер, Никольский сразу же был избран членом-корреспондентом. Прохоров перед выборами 1972 года вёл себя очень странно. Он не подал вовремя свои документы. Боялся провала. Узнав об этом на заседании экспертной комиссии, Келдыш сам звонил Прохорову и убеждал его согласиться на то, чтобы участвовать в выборах. Но Прохоров сказал, что он ещё подумает. Подумавши, он однако подал документы и в выборах участвовал. Как говорят, он болезненно боялся быть проваленным...

Следующие выборы 1976 года, как я тогда считал, были очень успешными. Членами-корреспондентами были избраны А. Г. Витушкин, А. И. Кострикин и В. А. Мельников, которых я горячо поддерживал. В академики моими желанными кандидатами были Л. Д. Фаддеев и А. А. Самарский. Они также были выбраны.