Феликс Чуев - Солдаты Империи. Беседы. Воспоминания. Документы.

• Название: Солдаты Империи. Беседы. Воспоминания. Документы.
• Автор: Феликс Чуев
• Издательство: Ковчег
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-87322-840-X

В книгу известного русского публициста и поэта Феликса Чуева, автора нашумевших книг «Сто сорок бесед с Молотовым», «Так говорил Каганович», вошли истории о выдающихся людях нашего Отечества – И. В. Сталине, В. М. Молотове, маршалах Г. К. Жукове, К. К. Рокоссовском, А. Е. Голованове, летчиках М. М. Громове, Г. Ф. Байдукове, А. И. Покрышкине, первом космонавте Ю. А. Гагарине, «боге моторов» академике Б. С. Стечкине, писателе М. А. Шолохове и других, многих из которых автор знал лично. В книге читатель найдет немало сенсационных, ранее замалчивавшихся фактов и документов, полученных автором «из первых рук».

---

США. Зарубежные радиостанции посвящали мне свои передачи, работая удивительно в унисон с отечественными средствами массовой информации – будущими глашатаями перестройки и развала державы. Партия уже переродилась…

Так прошел год. И словно ветошь, политая бензином, возникло в Московском отделении Союза писателей письмо из воинской части с Украины: одного майора-летчика исключили из партии за то, что он в купе поезда вслух прочитал мое неопубликованное стихотворение. Партийное руководство части интересовалось автором: кто он и почему до сих пор на свободе, если только за чтение его стихотворения приходится исключать из партии! Стихи ходили по стране помимо моей воли. Мне сообщили, что в Кишиневе артист Павлов читал «Зачем срубили…» в Зеленом театре – с большим успехом.

В эти дни, в июне 1967 года, меня вызвали в ЦК ВЛКСМ и сказали, что я приглашен к Шолохову, в Вешенскую. Ничего себе! Получил билет и командировочное удостоверение, завтра утром- вылет из Внукова. Добрым словом помяну Сергея Павловича Павлова, тогдашнего первого секретаря ЦК комсомола…

Когда я вошел в Ил-18, меня направили в хвостовую часть салона, а там, за перегородкой,- Павлов, его «завхоз» Светликов и первый космонавт Гагарин. Со всеми я был знаком раньше. Нет их уже на свете…

Основная группа шолоховских гостей прибыла в Ростов заранее, это меня не сразу нашли, я тогда летал в аэроклубе, в Тульской области.

Ил-18 привез нас в Ростов, переночевали в гостинице, утром вылетели на аэродром Базки и на автобусе – до станицы Вешенской. Там нас встретил Михаил Александрович и сразу повез на берег Дона. День был такой ярко-солнечный, что для меня стал одним из самых памятных. Такую зеленую траву, зеленей обычной, я никогда раньше не видел. И небо было сочно- голубое, голубее обычного.

– Здесь у меня встретились Григорий и Аксинья, – сказал Шолохов.

Он стоял и смотрел на нас, молодых, седой, в рубахе навыпуск, парусиновой шляпе. В тени деревьев на траве постелили скатерть, он сам разложил водку, именно плашмя разложил закупоренные бутылки «Столичной». Пока варилась уха, он познакомился с каждым. Были и иностранцы- молодые писатели из Польши, Венгрии, Болгарии, Германии…

– На такой земле и должен был родиться Шолохов! – воскликнул Гоша Константинов, болгарский поэт.

Где он сейчас? С какими мыслями живет?

Колумбийская писательница, приехавшая инкогнито – таковы были отношения между нашими странами, – сказала, что ей не поверят на родине: она сидела рядом с Шолоховым и Гагариным!

– Ну-ка, парень, – обратился ко мне Михаил Александрович,- читай, за что тебя бьют в Москве!

Хорошо, что я кое-что потом записал, а то и самому не верится, что это было со мной. Мы стояли под дубом Григория и Аксиньи. Образовался кружок. Народу собралось немало, подъехало местное и областное начальство… Я начал читать «Зачем срубили…» Волновался, конечно. А тут еще сзади кто-то дергает за рубашку, мол, перестань, не надо. Шолохов это заметил.

– Вы и мне не даете ничего сказать,- бросил он.- Над Львом Толстым был один царь, а надо мной,- он повел рукой в сторону начальников,- от секретаря райкома до Кремля! Кричали «За родину, за Сталина!», а теперь что говорите? Читай, парень, до конца!

Ободренный, я добил стихотворение. Шолохов прослезился, обнял меня, расцеловал. Потом взял за руку, мы пошли по тропе, и он, поучая меня, говорил о жизни, о писательском труде. Рядом шагал поэт Владимир Фирсов и в другое ухо ласково советовал мне:

– Подонок, запоминай все, что тебе говорит Михаил Александрович!

А мне запомнилось одно:

– Так и пиши. Только не блядуй! Слушай меня, старика! – И добавил в шутку, показав на своего сына Мишу: – А его не слушай, он ихтиолог, в литературе ничего не понимает.

Стоим на поляне, Шолохов рассказывает, как был на африканской речке, где водятся хищные рыбки – пираньи.

– А арабы плавать не умеют, – говорит он.

– Как выяснилось, и воевать, – вставляет Володя Фирсов. Все засмеялись. Только что арабы потерпели поражение от Израиля… Когда поспела уха, запомнился шолоховский тост:

– Здравствуй, Юра Мелентьев в Москве на Старой площади, а мы, казаки, на Тихом Дону!

День завершился митингом в станице. Народ собрался, конечно, посмотреть на Гагарина. Гости стояли на наскоро сколоченных деревянных подмостках. Шолохов подозвал меня к себе, как бы подчеркивая свое отношение, вопреки Союзу писателей. Кто-то преподнес Михаилу Александровичу букетик ландышей, некоторое время он держал их, а потом отдал мне,- может, надоело держать. После митинга я принес ландыши в гостиницу, и один цветок сохранил меж страниц книги. Вот он сейчас лежит передо мной, засушенный много лет назад, но по-прежнему хранящий магию шолоховской руки…

– Дорогие свои! – обратился Михаил Александрович к землякам на митинге.

Мы тоже выступали, читали стихи…

Снова я попал в Вешенскую в мае 1995 года, на 90-летие Шолохова. В саду возле дома теперь две могилы – Михаил Александрович и Мария Петровна. Над ним большой камень, выбито: «Шолохов». И все ясно. Даже короче, чем «Здесь лежит Суворов»…

А на том месте, где в 1967 году был митинг, установлена стела и сказано на ней, что здесь выступал Гагарин…

Сын Шолохова Михаил Михайлович, невероятно похожий на отца, повел меня в дом, где сейчас музей. Во время войны немцы разбомбили шолоховскую усадьбу, она была заранее помечена на штурманских картах «Люфтваффе»: враг понимал, кем мы станем без таких, как Шолохов. Тогда погибла его мать, сгорели рукописи, черновики, книги.

– Здесь отец сидел, здесь мама, здесь ты, здесь я,- сказал Михаил Михайлович и усадил меня за тот же стол, где мы были вместе тогда, на второй день, 14 июня 1967 года…

я проснулся в гостиничной комнате, где ночевал вместе с Юрой Адриановым, Олегом Алексеевым и Васей Беловым. Белова мы решили разыграть. Надо заметить, что внепше своей бородкой он напоминает одного из императоров династии Романовых, Александра Второго, пожалуй. С Олегом Алексеевым мы вышли на крыльцо, на котором покуривали три явно неопохмеленных казачка в штанах с лампасами и фуражках. Их благодарность за появившийся из наших тайников «портвейн» мы использовали в своих целях:

– Понимаете, ребята, среди нас присутствует отпрыск императорской фамилии. Конечно, это не следует афишировать, но ему будет очень приятно, если вы, казаки, царевы слуги, достойно поприветствуете его.

Один из нас вернулся в комнату:

– Вася, чего ты лежишь? Давай выйдем, подышим воздухом, погода отличная…

И вот на крыльце появился Василий Иванович Белов – бородка, августейшее обличье, – потянулся, посмотрел вокруг:

– Красота!

В это время казаки подровнялись и дружно гаркнули:

– Здравия желаем. Ваше Императорское Высочество!

– Черт знает что! – недоуменно буркнул Василий Иванович и вернулся в номер…

Это событие тоже стало одной из легенд нашей поездки…

Шолохов позвал нас к себе в дом.

– Моя старуха приглашает тебя на чашку кофе,- услыхал я от него.

Мария Петровна стояла рядом и ничего не говорила. Потом я узнал от шолоховских земляков, что это самая высшая награда в устах Михаила Александровича:

– Считай, что ты получил Шолоховскую премию!

Таковой тогда еще не было, но зато был Шолохов…

Вот и уселись мы за длинный стол, где было все,

кроме кофе. А может, и кофе был, не очень помню…

Писатель из Германской Демократической Республики не мог осилить рюмку:

– Как можно пить водку, если в ней сорок градусов и температура воздуха тоже сорок градусов?

Тут Шолохов рассказал почти новеллу, как он ехал на «газике» по голой степи, а навстречу – старый казак. Пришлось остановиться, наверное, нужно подвезти.

– Миня, нет ли у тебя чего выпить?- спросил старик.

– Да как же, дед, ты ее будешь пить на такой жаре?

– Тут-то ее и пьють! – ответил дед.

«Говорит, как пишет»,- заметил кто-то из гостей.

Неудобно было записывать и жаль, что не записал я те застольные рассказы. Но хоть своими словами передам то, что осталось в памяти…

В застолье Шолохов почти не пил. Как только его рука тянулась к рюмке, зорко сидевшая рядом Марья Петровна ловко отодвигала ее в сторону. Но вот Шолохов произнес:

– Как говорил мой друг Саша Фадеев, за прекрасных женщин! – И быстро осушил рюмку. Супруга и моргнуть не успела…

– Если бы не Маша,- продолжил он,- я бы «Тихий Дон» не написал. Ведь Мелеховы- это ее семья…

Поженились они юными, в 18 лет, и каково было ей, дочери зажиточного казачьего атамана Громослав- ского, выйти замуж за какую-то голытьбу Миньку Шолохова! Родители, конечно, против. Да и потом жизнь выпала – быть на краю гибели, что зияла рядом со всемирной славой.

Молодого Шолохова стала поддерживать теща, заметив в нем литературный дар. Ее семья содержала чайную, в которой останавливались проезжающие казаки. Теща прислушивалась к их разговорам, выбирала наиболее интересный стол и подсаживала туда зятя. Здесь он схватывал казацкие словечки и выражения…