Бертольд Брехт - Современники - друзья и враги (статьи, заметки, стихи)

• Название: Современники - друзья и враги (статьи, заметки, стихи)
• Автор: Бертольд Брехт
• Жанр: Публицистика

---

1934

ЭПИТАФИЯ ГОРЬКОМУ

Здесь лежит посланец нищенских кварталов

Описавший быт угнетателей

Боровшийся с ними и победивший их

Прошедший курс наук

В университетах проселочных дорог

Низкородный

Помогший уничтожить систему

Высших и низших

Учитель народа

Учившийся у народа.

1936

ПИСЬМО ДРАМАТУРГУ ОДЕТСУ

Товарищ,

В своей пьесе "Потерянный рай" ты показываешь,

Что семьи эксплуататоров

Разлагаются.

Ну и что с того?

Возможно, что семьи эксплуататоров

В самом деле разлагаются.

А если бы они не разлагались?

Разлагаясь, они перестают, что ли, эксплуатировать

или

Нам приятнее быть эксплуатируемыми

Неразложившимися эксплуататорами?

Может быть, голодному

Следует и дальше голодать, если тот, кто

Вырывает у него кусок хлеба, - здоровый человек?

Или ты хочешь сказать, что наши угнетатели

Уже ослабели? И нам остается лишь

Спокойно ждать сложа руки? Послушай, товарищ,

Такие картинки нам уже малевал наш маляр,

А проснувшись наутро, мы испытали на себе

Силу наших разложившихся эксплуататоров.

Или, может быть, тебе их жалко? Уж не следует

ли нам,

Глядя на клопов, выкуриваемых из щелей,

Проливать слезы? Неужели же ты, товарищ,

Испытывающий сострадание к голодным, можешь

также

Чувствовать сострадание и к обожравшимся?

НА СМЕРТЬ БОРЦА ЗА МИР

Памяти Карла фон Осецкого

Тот, кто не покорился,

Убит.

Тот, кто убит,

Не покорился.

Уста предостерегавшего

Забиты землей.

Начинается

Кровавая авантюра.

Могилу друга мира

Топчут батальоны.

Так, значит, борьба была напрасной?

Когда тот, кто боролся не в одиночку, убит,

Враг еще

Не одержал победы.

1938

НЕПОГРЕШИМ ЛИ НАРОД?

1

Мой учитель,

Огромный, приветливый,

Расстрелян по приговору суда народа.

Как шпион. Его имя проклято.

Его книги уничтожены. Разговоры о нем

Считаются подозрительными. Их обрывают.

А что, если он невиновен?

2

Сыны народа решили, что он виновен.

Колхозы и принадлежащие рабочим заводы,

Самые героические учреждения в мире

Считают его врагом.

Ни единый голос не поднялся в его защиту.

А что, если он невиновен?

3

У народа много врагов.

Большие посты

Занимают враги. В важнейших лабораториях

Сидят враги. Они строят

Каналы и плотины, необходимые целым

материкам,

И каналы

Засоряются, а плотины

Рушатся. Начальник строительства должен

быть расстрелян.

А что, если он невиновен?

4

Враг переодет.

Он нахлобучивает на глаза рабочую кепку.

Его друзья

Думают, что он усердный работяга, его жена

Тычет вам дырявые подметки,

Которые он истоптал, служа народу.

И все же он - враг. Но был ли таким

мой учитель?

А что, если он невиновен?

5

Опасно говорить о тех врагах, которые засели

в судах народа,

Потому что суды следует уважать.

Бессмысленно требовать бумаги, в которых

черным по белому стояли бы

доказательства виновности,

Потому что таких бумаг не бывает.

Преступник держит наготове доказательства

своей невиновности.

У невинного часто нет никаких доказательств.

Но неужели в таком положении лучше всего

молчать?

А что, если он невиновен?

6

Один может взорвать то, что построят 5000.

Среди 50 осужденных может быть

Один невинный.

А что, если он невиновен?

7

А что, если он невиновен?

Как можно было его послать на смерть?

ПИСЬМО К АКТЕРУ ЧАРЛЬЗУ ЛАФТОНУ ПО ПОВОДУ РАБОТЫ НАД ПЬЕСОЙ "ЖИЗНЬ ГАЛИЛЕЯ"

Еще кромсали друг друга наши народы,

Когда мы,

Склонившись над замусоленными тетрадями и

Роясь в огромных словарях,

По многу раз вычеркивали строки

И снова извлекали первоначальные обороты

Из-под сети помарок. И постепенно

В то время, когда рушились стены домов в наших

столицах,

Падали разделявшие нас стены языков и наречий.

Так

Под диктовку действующих лиц и событий

Совместно слагали мы новый текст.

Я превращался в актера,

Показывая жесты и интонацию персонажа, а ты

Становился писателем. Но при этом мы оба

Оставались верны нашим профессиям...

Фрагмент

ПРИВЕТ, ТЕО ОТТО!

Как ни странно, правдиво изобразить войну не только опасно, но и трудно. Просто обрисовать или срисовать увиденное - недостаточно. Ведь тогда некоторые смогли бы лицезреть ужасы войны, не находя ужасной ее самое. Они увидели бы в войне и ее героизм, ее дух товарищества, умение выходить из трудных положений, упоение боем. Что касается всего остального, то им достаточно было бы поверить бардам войны, что она необходима, - ведь и хирург проливает кровь. И разве она действительно не необходима, если, перефразируя генерала Клаузевица, является лишь продолжением _коммерции_ другими средствами? Так что, по-видимому, дело только в том, что понимать под "коммерцией"...

Художник, создавший эти листы, с самого начала имел больше шансов правильно увидеть войну, чем другие художники: у него было предубеждение против войны. Он вышел из рабочего класса и не забыл этого. Класс, без которого, как известно, не было бы и коммерции, привык оплачивать войны, как победоносные, так и проигранные. Здесь, в низах, и мир отдает войной. В сфере производства и над сферой производства господствует сила, будь то открытая сила реки, которая прорывает плотину, или скрытая сила плотины, которая сдерживает реку. Дело не только в том, что производится - пушки или плуги: в войнах вокруг цен на хлеб плуги - те же пушки. Предприниматели отнимают у рабочих их труд, рабочие у предпринимателей - заработную плату; ,в непрекращающихся и беспощадных классовых боях за средства производства периоды относительного мира представляют собой лишь периоды крайнего изнеможения. Отсюда, снизу, видно, что "воинственный дух", развязывающий войны, которые никогда не смог бы обуздать никакой миролюбивый дух, есть дух коммерции. Не нужно думать, будто стихия разрушения и воинственности снова и снова (правда, с перерывами) нарушает мирное производство: нет, само производство основано на разрушительном, воинственном принципе.

Пока мы можем жить, лишь наживаясь за чужой счет, пока существует принцип "ты или я", а не "ты и я", пока все стремятся не к прогрессу, а к тому, чтобы обогнать других, - до тех пор будет война. Пока будет капитализм, будет и война.

Какую страшную нищету уже освещали огни наших больших городов, перед тем как угаснуть! Еще задолго до того, как врачебное искусство стало подручным убийства, оно торговало собой, отдаваясь тому, кто предлагал больше. Задолго до того, как физика стала замалчивать свои знания об атоме (как в свое время ее праотец Галилей замалчивал свое знание о вращении земли), техника позволила надеть на себя большой намордник. Чикагская пшеничная биржа знает блокады целых континентов во времена "полнейшего мира", и когда тресты отправлялись в поход против тоталитаризма, они знали, во имя чего. Гигантские разрушения уже совершены, когда танки переходят границы, которые не могут перейти товары. Борьба за мир - это борьба против капитализма.

Привет, Тео Отто! Художественные документы о войне, которые ты создал, принадлежат к тем свидетельствам, с помощью которых немецкий народ должен теперь попытаться заявить о себе.

1949

РАЗНООБРАЗИЕ И ПОСТОЯНСТВО

Дорогой Бехер!

В единственной антикварной лавке небольшого тюрингского городка я недавно нашел тонкую книжицу в черном переплете, книгу стихов. Она называлась - "Братание". Это были твои стихи, изданные в 1916 году. Значит, книжица пережила последние два года войны - нежданная встреча с таким стойким ветераном вызывает у нас, старых бойцов, чувство неподдельной гордости. Ибо у книг, подобных хвоей, есть более могущественные враги, чем забывчивость читателей и время. Перелистывая страницы, я наткнулся на слова: "Разве для убийства матери рождают сыновей?" и на поистине дантовскую строфу: "Вы вечный мир кощунственно сулите!"

А в ушах у меня все еще звучал твой прекрасный, только недавно родившийся стих:

Рабочий и крестьянин

В единый станут строй,

И мир тогда настанет,

И будет жизнь другой {*}.

{* Перевод В. Микушевича.}

Вновь и вновь раздумывая над твоим творчеством, я все более преисполнялся глубокого уважения и испытывал истинное наслаждение. С каким разнообразием и постоянством отражает оно всю полноту твоей жизни, жизни, отданной великому делу!