Рышард Клысь - «Какаду»

• Название: «Какаду»
• Автор: Рышард Клысь
• Издательство: Известия
• Жанр: О войне
• Год: 1970

Роман опубликован в журнале «Иностранная литература» № 12, 1970

Из послесловия:

«…все пережитое отнюдь не побудило молодого подпольщика отказаться от дальнейшей борьбы с фашизмом, перейти на пацифистские позиции, когда его родина все еще оставалась под пятой оккупантов. […] И он продолжает эту борьбу. Но он многое пересматривает в своей системе взглядов. Постепенно он становится убежденным, сознательным бойцом Сопротивления, хотя, по собственному его признанию, он только по чистой случайности оказался на стороне левых…»

С.Ларин

---

IV

Сочельник: в поезде

Итак, мне еще раз повезло в этой странной игре, где наименьшей ставкой была чужая жизнь, а наибольшей — собственная. Не раз я уже разыгрывал партию в свою пользу, прибегая даже к мистификации, от которой никогда не отказывался, если меня к этому вынуждал противник и создавшееся положение, но всегда отдавал себе отчет в том, что игра только началась и, в зависимости от обстоятельств и удачи, либо я ее выиграю, либо, что также не было исключено, вообще не встану из-за стола, ибо мои партнеры не любили проигрывать, а если вдобавок они вовремя сообразят, что я игрок, которого разыскивают все полицейские службы страны, то нелегко мне будет бросить эту недоигранную партию, инициатором которой был я сам.

Чемодан с грузом покоился на полке в купе майора вермахта, а я ехал в неосвещенном, чудовищно набитом людьми вагоне третьего класса, где почти невозможно было дышать от спертого воздуха, но зато давно не испытывал такого облегчения, такого чувства полной безопасности. Я был всего лишь обыкновенным путником без вещей, новую эту роль я принял с радостью, нервы успокоились, и впереди у меня было достаточно времени, чтобы не спеша закурить и обдумать план дальнейших действий. Наконец, после долгого раздумья я пришел к выводу, что правильнее всего будет на ближайшей же остановке пойти за чемоданом и снова вернуться сюда, не следовало оставлять груз в немецком вагоне; хотя это было наиболее подходящее и надежное для него место, но мое отсутствие могло в конечном счете вызвать беспокойство и вполне обоснованные подозрения у едущего в одиночестве офицера — нет, мне нельзя было так рисковать.

Поезд уже с час был в пути, когда я наконец решился осуществить свой план. До ближайшей остановки было еще около получаса езды, в моем распоряжении оставалось не так уж много времени; я осторожно открыл дверь вопреки предупреждениям и уговорам спутников, вышел из купе и стал медленно пробираться по обледеневшим подножкам в сторону вагона первого класса. Другой возможности у меня не было, поезд состоял из очень старых вагонов, внутренних переходов не существовало, зато вдоль всех вагонов шли подножки, и по ним можно было пройти весь состав в любом направлении; я знал об этом, и в другое время года такая вылазка не представляла бы для меня особого труда, но сейчас стоял мороз, резкий северный ветер буквально сбивал с ног, вдобавок ко всему поднялась настоящая вьюга, поэтому не успел я добраться до конца вагона, как уже начал жалеть о предпринятой попытке — риск был слишком велик, — тем не менее я должен был любой ценой забрать груз из-под опеки майора и еще до остановки поезда на ближайшей станции вернуться с чемоданом в купе, в котором ехал до сих пор. Я думал об этом и еще о множестве других дел, а ледяной ветер хлестал меня по лицу крупинками слипшегося снега с такой силой, что я вынужден был закрыть глаза и спрятать лицо в воротник пальто; так я довольно долго ехал, не двигаясь с места и уцепившись за железные поручни двери, а когда ветер немного стих и с крыши вагона перестал сыпать снег, снова осторожно двинулся вперед, тщательно ощупывая ногой каждую обледеневшую и скользкую подножку, по которой должен был перебираться к очередному вагону. Любое неосторожное движение могло привести к гибели, я пробрался всего лишь вдоль двух вагонов, когда сверху на меня свалилась такая куча снега, что мне пришлось вторично остановиться, снег совсем засыпал мне глаза, а поезд, стуча колесами, мчался вперед, словно обезумев. Когда же, наконец, я смог что-то разглядеть, то увидел, что мы проезжаем по совершенно безлюдной местности, среди белых гор и карликовых деревьев, бесшумно уплывавших назад; и мне вдруг почудилось, что все это уже когда-то со мной было, что однажды суровой вьюжной ночью я уже ехал так на ступеньках вагона, но самым странным было то, что мною вдруг овладела мысль, что все, что я делаю, — ужасная бессмыслица, и сам я показался себе никчемным, слабым и беспомощным, ведь я мог погибнуть из-за одного неосторожного шага; и тут, когда я подумал об этом, меня охватил такой панический страх, что долгое время я был не в состоянии сдвинуться с места, но в конце концов все же превозмог себя и снова медленно двинулся вперед.

Еще немного — и я вернулся бы обратно, хотя был уже близок к цели; дальнейший путь с каждой минутой становился все труднее и труднее, усилие, которое мне пришлось сделать, чтобы преодолеть последний отрезок пути, было поистине нечеловеческим, Я добрался до места, где снег на подножке превратился в груду льда, и всякий раз, когда я ставил на нее ногу, нога соскальзывала вниз, к мчавшейся в противоположную сторону земле, руки мои неимоверно устали, а ладони окоченели до такой степени, что временами я их совершенно не чувствовал; я был близок к полному отчаянию, двигаться вперед заставляла меня лишь мысль о том, что, бросив багаж без присмотра, я легко могу потерять его совсем. Ничего не оставалось, как снова и снова ставить ногу на злополучную подножку; я то чертыхался, то стонал от огромного напряжения, но в конце концов мне все же удалось преодолеть и это препятствие — всю длину покрытой льдом ступеньки я прополз на коленях, судорожно вцепившись руками в поручни. Наконец я достиг цели, открыл дверь и буквально вполз в тамбур вагона; от усталости у меня дрожали колени, и я вынужден был опереться спиной о стену, мне казалось, что иначе я упаду.

Я вынул пачку сигарет, закурил, переложил пистолет из пиджака во внутренний карман пальто и долго еще стоял в тамбуре, лихорадочно растирая окоченевшие руки. А когда, наконец, пальцы согрелись, снял с правой руки перчатку и, зажав в ладони пистолет, осторожно вошел в купе. Чемодан лежал там, где я его положил. Успокоившись, я взглянул на майора, который сидел возле окна на мягком обитом зеленой кожей сиденье, и в синеватом свете затемненной лампочки увидел его красивое лицо и внимательно наблюдавшие за мной глаза.

— Ну, до сих пор все шло как нельзя лучше, — неожиданно произнес майор на чистейшем польском языке. — Но боюсь, что удача может в конце концов изменить и вам. Задумывались ли вы над этим?

Я не сразу нашелся, что ответить, слишком уж все было неожиданно, меня поразила уверенность, с которой этот человек обратился ко мне, — очевидно, он был убежден, что я поляк; я стоял, не двигаясь с места, пристально всматриваясь в офицера, который так же, как и я, держал руку в кармане, и вдруг мне показалось, что сквозь сукно шинели я отчетливо различаю очертания направленного на меня пистолета; я понимал, что в любой момент он может выстрелить, и поэтому ждал, ни на секунду не отрывая глаз от его лица с лихорадочно поблескивающими глазами; в напряженной тишине отчетливо слышался все нарастающий шум нашего прерывистого дыхания, но так как я все еще молчал, первым заговорил майор:

— Прошу вас, садитесь. И, пожалуйста, только без глупостей, — сказал он с оттенком вежливой иронии в голосе. — Это может плохо для вас кончиться. Не думайте, что меня можно захватить врасплох…

Не поворачивая головы, я медленно притворил за собою дверь и спросил с плохо разыгранным удивлением:

— Gestatten Sie mir die Frage nach…[13]

— О, давайте прекратим эту комедию, — прервал меня офицер на середине фразы. — Я знаю, кто вы. Должен сказать вам, что мне пришлось довольно долго ждать вашего возвращения. В какой-то момент я даже подумал, что вы уже не придете, но, оказывается, ошибся…

Я все еще стоял у двери со странным чувством замешательства и растерянности, мысли мои были заняты лихорадочным поиском выхода из положения, в котором я очутился, но ни одно из приходивших в голову решений не казалось достаточно надежным; надо просто тянуть время, решил я, ведь у меня не было даже возможности вытащить из кармана пистолет, так как этот человек ни на мгновение не упускал меня из виду — одно неосторожное движение, и он выстрелит первым; мне приходилось быть все время начеку, не то он непременно продырявил бы меня на какую-то долю секунды, раньше, чем я успел бы выстрелить в него, его позиция была намного лучше моей, к тому же затевать здесь стрельбу было полной нелепостью, тем более что в других купе, вероятно, тоже сидели военные и выстрел сразу поднял бы их на ноги.

— Сядьте, наконец. И выньте руки из карманов.

Я промолчал, потом, после недолгого раздумья, не спеша сказал:

— Да. Оставим эту комедию. Вы правы, хотя во всем этом деле есть одно «но». Мы оба положим руки на стол или эта встреча в самом деле плохо кончится, но для нас обоих…

Офицер хрипло рассмеялся и после недолгого колебания вытащил из карманов обе руки.

— Послушайте! То, что вы делаете, не имеет никакого смысла. Так или иначе — в конце концов вы все равно попадетесь.

— Все может быть. Я вовсе не исключаю такой возможности.

Я вытащил из кармана пистолет и закрыл дверь купе на защелку.