Виталий Севастьянов - Фантастика - 1979

• Название: Фантастика - 1979
• Автор: Виталий Севастьянов
• Жанр: Научная Фантастика

Главная тема традиционного сборника произведений советских писателей-фантастов — время, человек и его дело. В разделе «Школа мастеров» публикуется фантастическая сказка Василия Шукшина «До третьих петухов». Читатель познакомится также с творчеством молодых авторов, делающих первые шаги в большой литературе. В разделе «Грани будущего» выступают писатель А. Казанцев и известный советский специалист по прогнозированию профессор Г. Хромушин.

---

На ужасах уравнительного коллективизма уже достаточно заработали, и не только известность, многие футурологи и фантасты — П. Сорокин и Д. Белл, В. Зомбарт и Р. Арон, Е. Замятин, О. Хаксли, Д. Оруэлл и т. д.

Боязнь социальных перемен, неумение разобраться в ходе общественного прогресса породили так называемую антиутопию, хотя корни ее можно обнаружить уже в XVIII веке.

Антиутопия декларирует идею об ужасах механизированного мира, погубившего искусство, нравственность, духовное начало человека, видит в техническом прогрессе XX века только его теневые стороны.

Наступление технической эры в конце прошлого столетия ознаменовалось своеобразным символом-стальной Эйфелевой башней. Сейчас, в конце двадцатого столетия, совсем непросто ответить на вопрос, что послужит таким символом для грядущего XXI века. Но, думается, наш Юрий Гагарин наиболее ярко олицетворяет поистине гигантский социальный и научнотехнический скачок, совершенный человечеством в XX веке.

Для антиутопии технический прогресс однозначно бездуховен, ибо ведет к уравнительному коллективизму и гибелен для человека, а значит, безразлично, что послужит символом его будущего развития: зловещий атомный гриб или величественная инженерная конструкция через Берингов пролив, Если атомный взрыв уничтожит все живое, то господство техники поработит человека, уничтожив интеллект, нравственность, духовность. В этом плане всякая антиутопия мрачно пессимистична и безысходна. Антиутопия может точно и довольно образно показывать опасности настоящего, но полностью отказывается от поисков выхода, спасения и расцвета цивилизации. Историческая статичность антиутопизма объективно делает его представителей противниками социализма или людьми, не верящими в неизбежность социалистического обновления человеческого бытия.

Уже в 1909 году, когда идеи научного социализма все теснее сплетались с революционным рабочим движением, Эд Морган Форстер в рассказе "Машина остановилась" описал мрачный мир порабощения человека машиной. Люди, поддавшись на уловку легкой жизни, оказались глубоко под землей под опекой машины, потеряли всякие стимулы к борьбе, творчеству, прогрессу, оказались беспомощными и погибли, когда машина вдруг остановилась. Рост противоречия между техникой и человеком — тема, обыгранная многими известными современными фантастами, такими, как Р. Брэдбери, К. Воннегут, К. Саймак и другими. В середине XX века эта тема используется апологетами буржуазии не просто для описания неверия в социальный прогресс, но и получает прямое антисоциалистическое звучание. С ее помощью некоторые буржуазные ученые и писатели-фантасты пытаются скомпрометировать установки социализма на материальный прогресс как необходимую основу расцвета человеческой личности, объявляя машинный прогресс дорогой в никуда. Под маской нелицеприятной критики настоящего огонь антиутопистов в значительной мере сосредоточивается на реально развивающемся социализме. Например, в "Новом прекрасном мире" О. Хаксли (1931 г.) изображается мир презрения к культуре, мир кастовости, унификации человека, мир, подтверждающий якобы бессмысленность борьбы за лучший общественный идеал.

Э. Блэр, известный под псевдонимом Джордж Оруэлл (умер в 1950 г.), получил известность после опубликования в 1946 году повести "Животноводческая ферма" и особенно после выхода в свет в 1949 году романа"1984".

Опираясь на линию антиутопии Е. Замятина, О. Хаксли и других пророков, объявлявших любую форму коллективизма причиной угнетения и уничтожения личности, Оруэлл рисовал ближайшее будущее как мрачное господство элиты, мир оболванивания, нищеты и человеческой деградации. Высокопоставленный деятель О'Брайен прямо заявляет, что цель правящей элиты состоит в создании мира страха, предательства и мучений, прогресс которого будет прогрессом в направлении увеличения страданий. Власть над массами дает технический прогресс.

Видимо, эта идея дала своеобразный повод некоторым авторам утверждать, будто Оруэлл пародировал правореформистскую книгу Д. Бернхэма "Революция управляющих" [14], а корни его романа лежали в объективной реальности, отражающей тенденции буржуазного общества эпохи империализма.

Пищу антикоммунистическим романам Оруэлла действительно дала реальность эпохи империализма — победа социалистической революции в России и развитие мировой системы социализма. Наделение будущего коммунистического общества отталкивающими пороками, присущими капитализму, особенно принимающему тоталитарную форму фашизма, понадобилось автору для того, чтобы опорочить коммунизм, отвратить от него сердца и души людей, вызвать в них желание сохранить капитализм.

Роман Дж. Оруэлла "1984" как рефрен сопровождает описание портрета "Человека лет сорока пяти с пышными черными усами, с грубыми, но довольно приятными чертами", надпись под которым гласит: "Большой Брат следит за тобой". Тотальная слежка, извращение всех человеческих эмоций в мире голода и нищеты, убогость существования, попытка задушить тягу людей к любви и дружбе, причину которой герой романа видит в стремлении направить подавляемую энергию людей на достижение целей правящей элиты, Двурушничество и лживая демагогия, — вот каким обликом коллективизма запугивают читателей, и особенно молодых, фантасты типа Оруэлла.

Проецирование безграничных возможностей технического прогресса в мир будущего с позиций сохранения основ капиталистического строя создает причудливую ткань апологетических и антикоммунистических картин футурологов и фантастов.

Эксплуатация НТР на базе капиталистического строя рисуется в виде оптимистических иллюзий роста или супериндустриализма. Смакование ужасов коллективизма в антиутопиях также вроде оптимистично по своей природе, ибо исходит из убеждения, что человечество, понимающее, к чему приведет господство элиты, вооруженной техникой, над коллективным стадом, примет все меры, чтобы не допускать подобного будущего. В виде альтернативы на заднем плане все время маячит идеал "индустриального мира". А чтобы сделать этот идеал более привлекательным, его нанизывают на стержень иллюзий конвергенции, взаимного "обогащения" двух культур, то есть социализма и капитализма.

Однако обольщаться подобной видимостью классовой терпимости к обществу будущего было бы ошибкой, ибо идея конвергенции в конечном счете предполагает не слияние капитализма и социализма в новый постиндустриальный мир, а поглощение социализма буржуазным миром.

В противном случае, утверждают фантасты типа Оруэлла, произойдет деградация человека. Отсюда навязывается вывод, будто сохранение изобилия, человечности и культуры может быть обеспечено лишь на пути вовлечения коммунизма в капитализм. Такова подлинная социальная подоплека футурологического оптимизма буржуазных ученых и писателей.

Другой поток буржуазного прогнозирования носит пессимистический оттенок. Будущее рисуется в самых мрачных красках, а достижение пределов роста предсказывается чуть ли не в ближайшие годы. Корнем грядущего зла объявляются наука и техника, вышедшие из-под контроля человека. Социальные пессимисты в ужасе остановились перед растущей бездной противоречий, в которую толкает человечество мир капитала. В их работах немало метких критических замечаний в адрес современного капитализма, неспособного поставить достижения науки и техники на службу человеку. Но эта неспособность ими абсолютизируется и объявляется всеобщей. Мир же организованного, планомерно управляемого общественного производства, создаваемый социализмом, представляется наихудшим воплощением всех отрицательных тенденций современных науки и техники, так как этот мир создает якобы возможность захвата монополии над техникой некой группой бюрократов или даже компьютеров.

Это абсурдное антикоммунистическое истолкование будущего находит, например, продолжение в очередном фантастическом романе Б. Олдиса "Восьмидесятиминутный час. Космическая опера"[15]. Автор переносит мир в 1999 год, когда в результате третьей мировой войны карта Земли резко изменилась: Британские острова оказались уничтоженными, большая часть Европы — затопленной, а в мире осталось два блока государств: капиталистическо-коммунистический союз (так называемый "Капкомм") и диссидентские государства.

В Капкомме все привычные общественно-человеческие устои разрушены, ибо этим блоком управляет "Компьютерный комплекс", пытающийся поработить все человечество. Проблески человечности остались в рамках диссидентских государств во главе с Японией и Бразилией. На Марсе размещены концлагеря "Капкомма", и там же скрывается ученый-злодей Оден Чаплин, который стремится овладеть возможностью контроля за мыслями и поведением всех людей.

Мощная техника, уверяет Олдис, стала причиной всех бед как капиталистического, так и социалистического общества, на базе технического прогресса выхода нет, если не считать выходом господство "Компьютерного комплекса", пытающегося ввести "восьмидесятиминутный час" — этот мрачный символ зла — науки, техники, компьютеров и ученых. Тем самым критика капитализма оборачивается критикой техники и навевает мысль о бережном отношении к капитализму, идеализирует патриархальщину. Защита планеты от разрушения представляется как задача надклассовая, которую не может решить ни современный капитализм, ни современный социализм, так как оба эти строя основаны на стремлении максимально расширить рамки использования техники. Но если уж делать выбор между технико-экономической катастрофой западной цивилизации и социалистической революцией, якобы ведущей к "жестко контролируемому обществу", то идеологи буржуазии, ученые и писатели-фантасты предпочитают глобальную катастрофу и представляют ее как "печальную необходимость".