Анатолий Уткин - Единственная сверхдержава

• Название: Единственная сверхдержава
• Автор: Анатолий Уткин
• Жанр: Политика

После столетий противостояния почти равных сил, мировая система сделала крутой поворот: в ней выделился безусловный лидер. Соединенные Штаты сегодня доминируют в экономической, военной и информационной сферах. И это надолго, на несколько десятилетий. В данной книге рассматривается то, как в самой Америке воспринимается неожиданно обретенное всемогущество, прослеживается путь Америки к гегемонии; обозначаются силы, способные противостоять имперскому всевластию; анализируется место России в системе, руководимой Вашингтоном. Делается попытка ответить на вопросы: как и чем может завершиться имперское всевластие.

---

Идея полыхнула по всему политическому горизонту. Адепт имперского активизма Р. Каплан устроил в Белом доме президенту Бушу и его окружению брифинг на тему мирового лидерства Америки и ее гегемонии. Р. Каплан опубликовал в 2002 г. книгу «Политика воинов: почему лидерство требует языческого этоса». В этой работе, подлинном гимне Римской и Британской империям, одна из глав посвящена «восхитительному» императору Тиберию, чей проконсул Понтий Пилат санкционировал распятие Христа. Автор согласен, что Тиберий иногда мог быть деспотом, но он «умело сочетал дипломатию угрозы применения силы ради сохранения мира, благоприятного для Рима… В империи была положительная сторона. Она была, в определенном смысле, наиболее благоприятной формой мирового порядка»[48]. Обращаясь к современности, Р. Каплан с одобрением пишет, что Соединенные Штаты стали «более безжалостны в решении задач экономической турбулентности» равно как и в вопросах демографического роста развивающихся стран, в отношении к природным ресурсам этих стран.[49]

Весной 2002 г. газета «Нью-Йорк Таймс» поместила серию статей «с мыслью об империи». Редакция поправила старинную констатацию «Все дороги ведут в Рим» на более современную и верную: «Все дороги ведут в Округ Колумбия». Наиболее впечатляющей представляется статья Э. Икин: «Сегодня Америка не является не сверхдержавой и не гегемоном, она является полнокровной империей на манер Римской и Британской империй. Таково общее мнение наиболее заметных комментаторов и ученых нации». Ч. Краутхаммер анализирует ситуацию в том же ключе: «Американский народ выходит из замкнутого пространства к мировой империи. Со времен Римской империи в мире не было подобной мировой силы, которая доминировала бы в культурном отношении, экономически и в военном смысле».[50] Ч. Краутхаммер предлагает зафиксировать исключительность момента: «Никогда еще за последнюю тысячу лет в военной области не было столь огромного разрыва между державой № 1 и державой № 2... Экономика? Американская экономика вдвое больше экономики своего ближайшего конкурента»[51]. А в «Уолл-Стрит Джорнэл» М. Бут под заголовком «В защиту Американской империи» констатирует: «Мы привлекательная империя» и дает практические советы — Вашингтону следует оккупировать не только Афганистан, но Ирак и «другие беспокойные страны, которые вопиют о просвещенном руководстве».

Исследователи классической античности «могут возмущаться сравнением демократической Америки с тираническим Римом Августа и Нерона. Но имперский лагерь указывает, что, как ни неожиданно это сравнение, Америка ведет себя подобно побеждающей империи».[52] Идея однополюсности «стала лейтмотивом редакционных статей и общим мнением специалистов на страницах американских газет»[53]. Главный редактор журнала «Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт» М. Закерман с великой гордостью объявил не только о пришествии второго американского века, но и о том, что человечество стоит на пороге новой американской империи — novus imperio americanum[54].

Открытие перестает быть открытием. Широко известный американский политолог Дж. Чейс вопрошает: «Кто смог бы отрицать, что Америка – имперская держава?»[55] Идеальный мир, как открыто говорят американские теоретики, это такой мир, где «Соединенные Штаты доминируют в дипломатической, экономической, военной сфере и в области пользования ресурсами окружающей среды»[56]. И в сфере массовой культуры — вот впечатления американского профессора Дж. Курта от посещения им очаровательного богемского городка Кутна Гора (50 км от Праги): «Над городом и над всей Чешской республикой распростерла крыла Американская империя со своей «мягкой мощью» – попкультурой. По мере того, как солнце пробивается над старинными крышами и шпилями соборов, видевших еще империю Габсбургов, воздух наполняют звуки рэпа из приемников подростков, на головах которых бейсбольные кепки и джинсы «багги… Соединенные Штаты – самая гегемонистская и имперская держава за все пять столетий, прошедших со времени открытий Колумба»[57].

И когда президент Буш призывает на бой ради нового мира, он имеет в виду «упорядоченный мир, дружественный по отношению к американским компаниям, близкий американским ценностям, увековечивающий статус Америки как единственной сверхдержавы»[58]. Уже создается блистательная проекция. «Франция владела семнадцатым столетием, Британия — девятнадцатым, а Америка,— пишет главный редактор журнала «Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт» М. Закерман,— двадцатым. И будет владеть и двадцать первым веком»[59].

Обычно аналогия с блистательными и всемогущими римлянами и британцами бывает лестной. Но не в данном случае. История при анализе американского имперского подъема едва ли будет хорошей советчицей — такой степени преобладания одной страны над окружающим миром не существовало со времен античного Рима. Параллели с подъемом Франции (конца семнадцатого и начала девятнадцатого веков) и Британии в девятнадцатом веке «хромают» в том плане, что обе эти страны были все же частью единой европейской констелляции сил. Париж и Лондон были первыми среди равных. Чего о современном Вашингтоне не скажешь — даже совокупная мощь потенциальных конкурентов не дает потенциальным конкурентам шансов равного противостояния. Ч. Краутхаммер имеет все основания утверждать, что «в грядущие поколения возможно и появятся великие державы, равные Соединенным Штатам. Но не сейчас. Не в эти десятилетия. Мы переживаем момент однополярности»[60]. Дождавшиеся своего часа сторонники имперской внешней политики полагают, что Америка должна вести себя как активный гегемон в силу двух главных соображений: 1) она может себе это позволить; 2) если Вашингтон не обратится к силовым методам и не навяжет свое представление о международном порядке, тогда воспрянут соперники и Америке не избежать судьбы постепенной маргинализации[61].

Идеологи гегемонии органически не выносят критики «единоначалия»: со времен Геродота однополярность в мире приносила не только печали, но и порядок, своего рода справедливость, сдерживание разрушительных сил. Не стоит казнить себя. «Соединенные Штаты, — убеждает М. Гленнон, — делают то, что делала бы любая держава в сходных обстоятельствах — ставят собственные национальные интересы выше неясно очерченных «коллективных» интересов, когда эти интересы сталкиваются между собой; они делают это с меньшим лицемерием и с более очевидным успехом... В реальном мире нации защищают прежде всего свои собственные интересы»[62]. Действовать во имя неких абстрактных общих интересов — будь то интересы Запада или всеобщее братство людей — просто иррационально. Не следует гоняться за химерами, следует хранить и защищать свои собственные национальные интересы. В международной системе, где жизнь жестока, грязна и коротка, ставить предполагаемые коллективные интересы над конкретными национальными интересами могут лишь сумасброды, погрязшие в иррациональности.

И что дурного в слове гегемон? По-гречески это просто лидер. Однополярность гарантирует мир от неожиданных взрывов насилия, регламентирует прогресс, обеспечивает стабильность. В самой Америке понимание уникальности момента и несказанных американских возможностей стало всеобщим. Вашингтон ощутил себя подлинной столицей мира, имеющей свое видение оптимальной структуры мира и свое предназначение осуществлять эту миссию.

Как пишут американские политологи Дж. Чейз и Н. Ризопулос, «имперская модель — будь то Римская, Византийская, Габсбургская, Оттоманская или Британская империя — идеально обеспечивали не только безопасность для своих собственных граждан, но гарантировали и осуществляли упорядоченный мир, в котором живущие за пределами собственно империи также пользовались благом существующего порядка — политического, законодательного, экономического,— навязанного имперским гегемоном»[63]. Американский историк П. Кеннеди указывает на исключительно благоприятное сочетание условий: «Глобализация американских коммерческих потоков продолжается, американская культура распространяет свое влияние, демократизация входит в новые мировые регионы... Националисты от Канады до Малайзии устрашены. Огромное число людей предвкушают распространение американского влияния»[64].

Весь ход дебатов о месте и стратегии США в XXI веке базируется на почти априорном и достаточно популярном в Америке представлении, что «двадцать первый век будет более американским, чем двадцатый, а Вашингтон будет осуществлять благожелательную глобальную гегемонию, базирующуюся на всеобщем признании американских ценностей, признании американской мощи и экономического преобладания»[65]. Гегемония представляется представителям страны-гегемона лучшей из возможных систем мирового общежития. Американцы Р. Каган и У. Кристол убеждают читателя, что «гегемония — вовсе не проявление «высокомерия» по отношению к остальному миру — это просто неизбежное воплощение американской мощи»[66]. Соединенным Штатам, подчеркивает профессор Техасского университета Г. Брендс, «присуще особое представление об своем предназначении улучшить долю человечества»[67].