О`Санчес - Хвак

• Название: Хвак
• Автор: О`Санчес
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9942-0423-8

Древний Мир, империя – очень уютное местечко для тех, кто любит по любому поводу пускать в ход меч и секиру. Хвак – здоровенный малый, он плоть от плоти, кровь от крови этого мира, и поэтому жизнь с секирой в руке – для него единственно правильная и понятная. Матушка Земля, верховная богиня этого мира, однажды усыновила крестьянина и круглого сироту Хвака, пообещала ему защиту и помощь, но с тем условием, чтобы не смел он за плугом ходить и с богами силою тягаться… Послушался ее богатырь Хвак, да и пошел себе странствовать по дорогам империи в поисках счастья и хлеба насущного. А тут как раз конец света нахлынул на границы империи…

Ну разве Хвак останется в стороне?..

---

И тут дошло до Хвака, что никакие они ему не друзья, что они все трое с самого начала были заодно, и что… Так вот они какие, морочники!.. Значит, правду в таверне про них угадали!.. На деревенских завалинках односельчане Хвака часто рассказывали былины и небылицы о городской да дорожной жизни, о том как демоны неосторожных путников подстерегают, о том как морочники облапошивают доверчивых… Теперь вот эти – убить его хотят… за то, что он ненароком помешал им обман творить… Но он же не знал… А знал бы – сразу побежал бы прочь во весь дух… благо, что теперь он при сапогах…

И страшно Хваку, что трое убивцев к нему с оружием подходят, и обидно, что душой и сердцем поддался на обман, а они – вон какие оказались… Как же теперь быть? Руками отталкивать – так руки посекут, а потом и его самого… Прощения попросить – но у Хвака даже и язык от волнения отнялся… и высох весь…

И через предсмертный страх такая внезапная чистота и ясность в голову Хвакову вошла, что все вокруг легко постижимым стало, любую мелочь он запросто различает: ранняя стрекозка над травой трепещет, у Огонька из под левого сапога белый камешек выпрыгнул и в лужицу булькнул, на небе мелкие тугие облачка бегут, а высоко над ними – иные, бледные, словно разлохмаченные, на месте стоят… А сердце стучит в грудь и почему – то в виски… Стрекозка вдруг метнулась к Хваку, чуть об пузо не ударилась и исчезла куда – то… И показалось Хваку, что глазки у той стрекозки знакомого ярко – синего цвета… Где же она?.. Хвак ерзнул глазами по животу и груди – нет стрекозки, только цепь на нем вместо кушака…

– А – а – а! Обманывать! Тигут, да!? А сам – морочник!? Морочник, да?

Хвак и сам не понял, как это ему так удалось – одним рывком цепной узел растребушить, чтобы цепь с себя снять и вместо оружия на руку приладить! Но все словно бы само собой вышло: как махнет Хвак цепью – так сразу Петля от него и отлетел на пять локтей, а только вместо лица у него каша кровавая, а сам Петля недвижим лежит.

Среди троих морочников кабацких умнее и опытнее всех был Огонек, их вожак: уж кто – кто а Огонек сразу понял, что после этакого удара Петли больше нет среди живых, помер Петля и помучаться не успел… Это с одного удара! – осторожнее бы надо… Огонек сразу же прыг на полшага назад, Хрустня с кинжалом вперед себя выпустив, а сам меч в левую руку перехватил: левая у него главная рука, с нею будет проще открытую шею подстеречь, а Хрустень пока этого верзилу на себя отвлечет – все одно его кинжалишка тут бесполезен… Верзила с Хрустнем расправится, а он, Огонек, с этим… как его… с Хваком!

Но не суждено было исполниться Огоньковым хитростям, ибо цепь намотана была в один виток на Хвакову ладонь, и свободная ее часть была в два локтя длиною… Да еще и у самого Хвак ручищи едва ли не до колен, а росту Хвак огромного… Свистнула цепь – и полбашки у Огонька словно и не было! Хоть и умен был Огонек – но и его долгожданная смерть добыла, хоть и глуп был Хрустень, соратник и подельник Огонька, но и до Хрустня дошло, что его очередь следующая!

– Выронил Хрустень кинжал, упал коленями в кровь, что из под мертвого Петли выбежать успела, и взмолился, вытянув в сторону Хвака пустые растопыренные ладони!

– Пощади, брат! Прости и пощади… повелитель!

И – диво: услышал его Хвак сквозь кровавую ярость в ушах, задержал руку – а ведь уже взмахнуть ею успел!

– Чего ты? А? Убить меня хотел?

– Нет!!! Нет, я никого в своей жизни не убивал! Это эти… обманом меня вовлекли! Я их отговаривал!

Смотрит Хвак на рыдающего Хрустня, видит, как тот трясется от смертного ужаса… и… ну, что теперь… Не будет же врать человек на пороге жизни! Они ведь и Хвака едва не прельстили обманными речами… И он, Хвак, тоже был готов с этими дружить… разума и опыта у них набираться… Вот и этот бедолага запутался…

– Ну… Ты это… Больше так не делай. А ты не врешь?

– Нет!!! Ни за что, никогда!.. Землю целовать буду… сапоги твои… Пощади!

Хвак отошел на шаг, убрал сапоги от морочника, а сам растерялся. Когда враг – это понятно. А когда вот эдак… Обобрать бы тех двоих… да перед этим стыдновато… Пусть уж…

– Ты… ну… Как тебя – Хрустень?

– Да, Хрустень меня зовут! – и снова ползет Хваковы сапоги целовать.

– Стой!

– Да, повелитель!

– Ты… вот что… похорони их, что ли… а я пошел. Понятно?

– Все сделаю! – Повалился Хрустень лбом в землю, весь без памяти счастлив, что опять жив остался! А лоб – то… ударился во что – то твердое и острое – об рукоять кинжала, который он давеча выронил… Видит Хрустень – не врет этот Хвак, уходит… А спина жирная, широченная… слепой не промахнется… И даже бежать за ним не понадобится, голову подставлять… Хрустень почему кинжалы вместо секир да мечей любил – потому что у Хрустеня способности были превеликие по этой части: фырк с двадцати локтей – а прохожий уже и лежит, не шевелится, подходи спокойно, снимай добычу. Но тут у Хрустня оплошность вышла: пока он кинжал в спину Хваку целил, тот цепь на бока устраивал – дабы подпоясаться ею, руки от ненужной ноши освободить. Вот кинжал провернулся в полете, да и с цепью встретился, в звенышко цепное клюнул, и Хвакова спина лишь слабый удар почуяла – вместо смерти. Обернулся Хвак на ушиб – а Хрустень уж улепетывает вскачь, да не по дороге бежит, а поперек, по ухабам, петляя… Вздохнул Хвак поглубже, не в силах понять этого Хрустеня… И опять гневом в груди полыхнуло, да чего уж тут… не гоняться же…

Хвак подпоясался привычным образом, подобрал кинжал, посопел, подумал, посреди дороги… Нет, негоже добычу лихоимцам и посторонним оставлять… Одежду и прочую сбрую он трогать не станет, а кошели обтрясет, у Огонька точно денежки звенели, он видел…

Глава 3

Полдюжины дней подряд Хваку жилось не хуже, чем богам в горних чертогах: ел и пил до отвала, по три, а то и по четыре раза в сутки, отсыпался на мягких постелях и спал вволю, ночь и утро напролет… Выбросил цепь, натиравшую спину и бока, а вместо нее купил себе пояс, а на пояс навесил кошель и секиру, взятые на поле брани с убитых морочников. Можно было бы и поясом разжиться, с того же Огонька, да почему-то побрезговал Хвак. Сколько он за это время денег истратил? Уйму! Если посчитать… – Хвак с гордостью подумал про себя, что он умеет теперь считать до дюжины… а может, даже, и дальше!.. – Так вот, если посчитать, то за пять дней он истратил… по четыре больших медяка в день… он истратил два полукругеля! Это один кругель – с ума сойти! Да, он истратил большой кругель… и еще три больших медяка… и у него по-прежнему полно денег в кошеле: два кругеля, полукругель, пять больших медяков, пять простых медяков и два полумедяка!

А в одном полукругеле – это Хвак знал очень твердо, не раз и не два проверил на трактирных людях – десять больших медяков! А не три, как ему поначалу мнилось!

Да, все было хорошо в нынешнем житье-бытье, любые желания тотчас же исполняются: хоть ты спи весь день, хоть вино пей, маринованными ящерками заедай… хоть ты что!.. Казалось бы, лучше и не бывает, но…

Жена Хвака, Кыска-покойница, обманывала его самым преподлым образом, которым только может обмануть женщина любящего мужа: оказывается, она любила не его, а кузнеца Клеща, в чем Хвак и убедился, однажды вернувшись с пашни домой в неурочное время!.. Увидев и поняв сие, Хвак был вне себя от ярости и горя: Кыску с Клещом он пришиб сгоряча, а сам из дому ушел, чтобы никогда не возвращаться и… Да, да, да: и чтобы никогда в жизни более не жениться и вообще не знаться с коварными этими существами, с вертихвостками, обманщицами, кровопивицами и трещотками!.. Раз они такие… такие… Хвак взмычал и стал мотать головой, словно бык, отгоняющий мух и нетопырей – вроде бы он и не собирался вспоминать Кыску и ее предательство, а мысли сами… как те мухи…

– Господин Хвак еще что-нибудь желает?

– А? Угу. Еше кувшинчик. – Хвак украдкой поглядел на юбку, облегающую пышный зад трактирной прислужницы и густо покраснел. Почтенная, добрая женщина, она ему по возрасту в матери годится, а он – вон о чем думает! Знала бы она про его мысли, так и вообще – хоть со стыда сгори! А она еще и руку ему на руку участливо кладет, и грудью к плечу ненароком прижимается, и улыбается ему, сама ничего не подозревая о дерзостных помыслах его … Спрашивает – сладко ли ему спалось… Да еще и хихикает при этом… Сладко-то оно, конечно, сладко, но вот только… Как же так??? Ведь он же себе клялся самыми страшными клятвами, что никогда, ни за что, ни на одну из них отныне даже одним глазочком не взглянет!?..

И третий кувшин с вином разделил участь предыдущих, но Хвак не развеселился, разве что брюхо порадовалось недолгому винному огню.

Жениться он точно не собирается, это решение покрепче всех клятв на свете, но…

– Так я не поняла: господин Хвак и на эту ночь у нас остается? Когда прикажешь мне застелить, удалой и добрый молодец?

– Я? Не… Я это… пойду. Скажи, уважаемая тетушка Роса, сколько я тебе должен, да и пойду. Томно мне чегой-то на месте сидеть, так хоть ноги разомну.