Александр Зорич - Время – московское!

• Название: Время – московское!
• Автор: Александр Зорич
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-043780-1, 978-5-9713-5110-8, 978-5-9762-3238-9

Война. Галактическая война.

Война между Российской Директорией и тоталитарной планетой Конкордия – недавними союзниками Директории, предательски нарушившими мирный договор.

Война, в которой земляне долго терпели поражение за поражением, но теперь ситуация резко изменилась.

Потому что теперь Директория обладает новым, уникальным оружием – космическими истребителями «Дюрандаль». Истребителями, которые пилотируют недавние выпускники Военно-Космической Академии, ставшие отчаянными боевыми офицерами.

Казалось бы, шансы противника на победу минимальны. Однако Конкордия тоже не раскрыла еще все свои карты… Читайте «Время – московское!» – продолжение великолепных романов Александра Зорича «Завтра война» и «Без пощады»!

---

– Да ты не знаешь этих актрис, Петрусь. Они мужиками не интересуются! Они все лесбиянки!

– Лесбиянки, товарищ Прокопенко, это пережиток гендерного неравенства прошлого, в настоящее время характерный преимущественно для Атлантической Директории. Читайте энциклопедию!

– Да ты в женском общежитии хоть раз был, энциклопедист хренов?

И так далее…

К концу первого действия (всего их было три) Таня твердо решила, что пересядет. К счастью, свободных мест в зале было изрядно, особенно в партере.

Но почему артисты, прибывшие с Земли, поют и танцуют перед полупустым залом? Где табуретки в проходах и безбилетные на люстрах? Где все то, что называется радостным словом «аншлаг»?

Над этой загадкой Таня тоже ломала голову. В самом деле, если спектакль труппы Ричарда Пушкина – это такое эпохальное для Города Полковников событие, что о нем захлебывающимся от восторга голосом говорит даже медсестра в регистратуре, то где же успех, почему хлопают так сдержанно, почему люди не пришли? Неужели военные настолько поглощены своими загадочными военными делами, что не в состоянии выделить три часа на музкомедию? Им что, свободное время вообще не полагается? Как роботам?

О том, что творится в космосе вокруг планеты, на ее поверхности и под ней, Таня даже не подозревала.

В нескольких миллионах километров от С-801-7 авианосные группы «Буран», «Циклон» и «Шторм» поднимали флуггеры радарного дозора. Гвардии лейтенант Александр Пушкин отбарабанил на выдохе: «Здесь Лепаж. Системы норма. К взлету готов».

На кораблях конкордианской Группы Флотов «Гайомарт» шел торжественный молебен.

Начало второго действия (в котором, как смутно помнила Таня, будет много ссор и суперхит «О рыба-рыба заливная, на кой ты мне нужна такая?») она встретила в девятом ряду.

По правую руку от нее сидел дородный господин с приятными, хотя несколько оплывшими чертами лица и кудлатой гривой тронутых сединой волос. Дорогой кашемировый пиджак господина контрастировал с будничным видом его соседей в униформе техников военфлота. А выражение его лица было отстраненным и заинтересованным одновременно.

В правой руке господин держал початую бутылку хереса, которою он время от времени принимался как бы легонько дирижировать, помогая и левой ладонью-лопатой. Временами он «подсказывал» актерам реплики, сердился и ликовал, хмурил брови и почесывался. Впрочем, он терял интерес к происходящему так же внезапно, как и обретал его. И тогда он отхлебывал из бутылки, ронял голову на упертые в колени руки и вновь замирал.

Через пятнадцать минут соседства Таня поняла, что наблюдать за ужимками и жестикуляцией господина в кашемировом пиджаке ничуть не менее занятно, чем следить за действием.

На двадцатой минуте (к синеволосой красавице как раз явились подруги и затянули «Вагончик тронется – перрон останется») мужчина приблизил к Тане свою большую породистую голову и шепотом осведомился:

– Хотите хереса?

Херес Таня не переносила, что называется, органически. От одного запаха хересовой плесени ее начинало тошнить. Но даже если бы это было ее любимое «Алазани», Таня все равно отказалась бы.

Ведь концерт! Ведь девятый ряд! И вообще… Эту нехитрую мысль она попыталась донести и до своего соседа.

– Плевать! Условности – удел рабов! Мы диктуем свои правила! Свободны выбирать! Мы сами делатели своих манер! Художники судьбы! – экспрессивно зашипел в ответ господин.

Таня из вежливости кивнула. События последних двух месяцев убедительно показали ей всесильность судьбы и всю наивность попыток в ней по-настоящему хозяйствовать.

Однако спорить с господином она не стала. Тем более что на сцене… пошел золотой дождь.

По мысли режиссера, золотые осадки должны были выражать нахлынувшее на героев упоение пробужденным чувством.

Он и Она стояли на авансцене вполоборота и шарили друг по другу руками. С блаженно-удивленным видом наблюдали они за тем, как их одежда и волосы становились мокрыми, жирными, блестящими. В свете раздухарившихся прожекторов – рубиново-красных и слепяще-белых, что рыскали теперь кругом, в том числе и по залу – блестели изрядные лужи цвета самого популярного из драгметаллов. Оркестр бросился в оголтелое крещендо. Зал взорвался аплодисментами.

– Режиссер – гений! – прочувствованно прошептал господин в кашемировом пиджаке. – Великий, великий Ричард!

В антракте между вторым и третьим действиями Таня узнала, что господин в кашемировом пиджаке и режиссер (Великий Ричард) – одно и то же лицо.

– Эх, Танька-Танька… Если бы ты могла взглянуть на ситуацию моими глазами! Хотя… зачем тебе это? Смотри своими! Озорными! Никого не слушай! У молодости своя правда! Нам, старичкам, только завидовать… – разглагольствовал Ричард Пушкин.

Они сидели в буфете, жевали засахаренные ананасы и запивали их муромским пивом «Медовое» (выбор спиртного в буфете был ограничен двумя позициями – от водки «Кремлевские звезды» Таня отказалась).

На третье действие они, конечно, не пошли. Ричард предложил «предоставить влюбленных друг другу», а Таня почему-то согласилась. Почему? Наверное, просто обрадовалась возможности пообщаться с кем-то, не имеющим прямого отношения к армии, войне, искусственным солнцам Города Полковников.

Ричард Пушкин говорил много и сумбурно. О тяготах перехода по Х-матрице (как будто Тане они были неведомы!). О хлопотном и ответственном режиссерском ремесле: «Тебя слушают миллионы… а получаешь ты как какой-то, прости господи, полковник!» О том, как туго приходится во время войны актерскому сословию: «Все льготы на турпутевки отменили!»

Случалось, без всякого перехода Ричард принимался хвалить своего сына, «славного парня» и «отменного звездолетчика», который, по его уверениям, как раз находился «на передовой». Или так же внезапно принимался хулить свою жену Елену («Гадкая девчонка! Гадкая, развратная девчонка!»).

А потом он вдруг как-то сник, размяк, словно бы даже уменьшился в размерах. Глаза режиссера подернула мутная пелена. Таня встревожилась. Может быть, плохо с сердцем? Нужен доктор?

– Что ты! Искусство – вот мой доктор! Вдохновение! Божественный экстаз! Поток энергии, который проходит через тебя! Заставляет трепетать! Вибрировать! – Глаза Ричарда на минуту вспыхнули. Впрочем, тут же погасли. – Но кому оно сейчас нужно? Военные… Перекрыли кислород… Зарубили мою «Аннушку»…

– Какую Аннушку? – встревоженно поинтересовалась Таня. Слово «зарубили» ассоциировалось у нее исключительно с невеселой прозой Достоевского.

– Да это «Анну Каренину» я так зову, «Аннушкой»… А ведь все было уже почти готово! Ерунда осталась! И – бац! Все! Вот и ездим теперь по всему космосу… С этим… Старьем… Как цыгане… Да меня, милая моя Танька, мама с папой зачали в гримерной, когда на сцене шел «С легким паром!». Этот же самый! Эх…

– Скажите, а почему людей так мало? Потому что мюзикл старый, да? И всем надоел? – робко поинтересовалась Таня.

Величавое лицо Ричарда сделалось обиженным.

– Надоел? Смеешься! Для простых людей, ну… военных всяких, трудящихся… «старый» значит «хороший»! Даже если это, ха-ха, и неправда! Классика – это высшая проба! Нашего брата кормит! Веками! Тем более когда классику осмысляют по-современному. – Ричард Пушкин самодовольно приосанился. – А людей в зале мало потому, что у них, у звездолетчиков этих, – Ричард перешел на полушепот, – наступление!

– Наступление?

– Решительное! Но, – тут Ричард Пушкин воздел палец в потолок, – это военная тайна. Считай, что я тебе ничего не говорил!

– Ну…

Таня задумалась. «Если то, что он сказал, – правда, это многое объясняет. Теперь понятно, отчего все такие скованные, скупые на улыбки. Ведь где-то там гибнут люди! Тысячи людей! Или даже десятки тысяч!»

– Может быть, в эти минуты решается наша судьба! – подхватил Ричард Пушкин. – Наша с тобой, Танька! И нашего Отечества!

Таня кивнула. Ей показалось, что режиссер немного переигрывает. По крайней мере для человека, по-настоящему озабоченного обстановкой на фронте, он изъяснялся слишком выспренно.

Ричард Пушкин налил ей еще пива.

Засахаренные ананасы кончились.

Третье действие – тоже.

К буфетной стойке подошла… одетая в бордовое велюровое платье до пят медсестра Галина Марковна. На ее массивной груди поблескивало ожерелье из фальшивого жемчуга. Таню она, конечно, не узнала.

– А вот еще одна тайна! Хочешь? – Ричард Пушкин дернул Таню за рукав джинсовой куртки и, не дожидаясь ее реакции, продолжил: – Если все будет хорошо… Если наши выстоят… В общем, восемнадцатого числа мы снова даем «С легким паром!». И, я тебя уверяю, на этот раз зал будет полон! Полон, Танька! Полон!

– Но мне едва ли во второй раз дадут бесплатные билеты, – промямлила Таня.

– Мелочи! Тебе ли теперь, после знакомства со мной, Ричардом Пушкиным, думать о билетах?! Вот, держи! – Режиссер извлек из внутреннего кармана кашемирового пиджака распухший от мелких купюр кожаный бумажник, выудил из него серебристо-черную карточку с магнитным окошком и протянул ее Тане.