Вильям Сибрук - Роберт Вильямс Вуд. Современный чародей физической лаборатории

• Название: Роберт Вильямс Вуд. Современный чародей физической лаборатории
• Автор: Вильям Сибрук
• Издательство: ОГИЗ. Гос. изд. технико-теоретической литературы, М.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1946

Книга является биографией Роберта Вуда — замечательного американского физика.

В этой книге читатель найдет рассказ не только о чисто научных исследованиях Р. Вуда, но и его путешествиях, о разгадке тайны пурпурного золота царя Тутанхамона, участии Вуда в раскрытии преступлений и разоблачении «изобретателей» «N-лучей» и «лучей смерти» и о других не менее интересных вещах.

---

Взяв лестницу, он добрался до верхней полки шкафа, футах в десяти от пола, распихал лежавшие там вещи в разные стороны и выкопал большой, осыпанный пылью сверток в коричневой бумаге, в котором действительно было с дюжину маленьких деревянных бумерангов — игрушечных, или, вернее, „облегченных“. Я купил их все, поспешил домой и сразу же отправился на открытый участок за нашей квартирой в Шарлоттенбурге.

После неудач со всякими неправильными хватками и положениями мне удалось заставить их немножко возвращаться, и в конце концов я научился метать их. Я привез несколько бумерангов в Америку и установил, в качестве одной из своих обязанностей по курсу физики в Висконсинском университете, каждую осень демонстрировать полеты бумеранга первокурсникам физического факультета, которых было сотни три. Это была их любимая лекция, и на нее всегда сбегалась толпа зевак с других факультетов и из города.

Через несколько лет, во время поездки в Англию, я познакомился с профессором Уокером, математическим физиком из Кембриджа, и, к моей радости, выяснилось, что он тоже энтузиаст бумеранга. У него я научился делать и метать настоящие бумеранги, сделанные из ясеня, совсем тяжелые, которые описывали гораздо большие орбиты. Это было настоящее оружие, подобное тому, какое применяют на Борнео и Малайском полуострове. Нужно было очень тщательно следить за формой поверхностей, давая бумерангу, в некоторой степени, свойства пропеллера. При этом энергия его быстрого вращения расходовалась на поддержание горизонтального полета. Я впервые увидел также „боевой бумеранг“ — еще более тяжелое орудие, согнутое лишь под очень малым углом. Этот бумеранг не возвращался, но летел в нескольких футах от земли гораздо дальше, чем, например, копье или дротик. Я предполагаю, что „возвратный бумеранг“ применяется туземцами только для охоты на летающих водяных птиц. Если метнуть его в большую стаю, летящую над водой у берега, в случае промаха он вернется на берег. Его придется вытаскивать из воды вместе с птицей только в случае попадания.

Любой летящий бумеранг (продолжал Вуд), в особенности „возвратный“ — опасен в полете. Через несколько времени после того, как я познакомился с ним в Англии, профессор Уокер демонстрировал сваи бумеранги в Вашингтоне, перед группой ученых. Отвлеченный на момент толпой зрителей во время полета „возвратного“ оружия, он получил удар немного ниже коленной чашки и несколько недель пролежал в госпитале. Мои берлинские бумеранги были просто игрушками. В Америке я заказал на одной мебельной фабрике дюжину „болванок“ для бумеранга, изготовленных по моим указаниям из согнутого под прямым углом ясеневого бруска толщиной в три дюйма и распиленного вдоль на секции. Я придал им нужную форму перочинным ножом и постепенно перенял всю технику своего британского коллеги».

Доктор Вуд окончил на этом свой рассказ, как будто это было все, но, согласно тому, что я слыхал в Балтиморе, он не сказал мне и половины. Его «хобби»[48] заразило Балтимору легким культом бумеранга, и интерес к нему появился даже в Вашингтоне, где некоторые из высоких государственных деятелей достигли большого искусства в метании его. Президент Теодор Рузвельт, летний сосед Вудов по Лонг-Айленду, писал: «Я надеюсь чем-нибудь отблагодарить вас за любезность, если вы покажете мне вашу коллекцию бумерангов…»

Кроме этого, я узнал, что Вуд притворно скромничает, говоря, что «перенял искусство метания». Согласно рассказам жителей Балтиморы, он научился таким штукам с бумерангом, на которые бы не осмелились не только профессор Уокер из Кембриджского университета, но и самый дикий из жителей Борнео. Вот, например, одна из историй. Команда футболистов университета Джона Гопкинса, насколько я знаю, никогда не претендовала на победы над командами других крупных университетов, а смирно играла в Балтиморе, причем публика ее презирала, так как ее почти всегда били гости. Поэтому Отделение атлетики осенила блестящая мысль: пригласить на следующий матч в виде аттракциона доктора Вуда с бумерангом. Вуд согласился с невинной детской улыбкой. На соревнование пришла масса народа, погода для удивительных фокусов с бумерангом была чудесная. Толпа аплодировала и была полна радости, пока (как мне рассказал Генри Менкен) наш дикарь из Балтиморы не повернулся к низкой широкой трибуне, принял красивую позу и пустил огромный бумеранг (Менкен сказал: боевой бумеранг) прямо в публику. Он поднялся и полетел так, как рассчитывал Вуд. Он был настолько уверен в себе, что решил пустить его низко над головами заднего ряда, с тем, чтобы он потом вернулся к его ногам. Но один восхищенный человек в этом ряду встал и поднял зонтик. Бумеранг «убил» зонтик так же, как дикарь с Борнео убивает дикую утку, под вопли женщин и аплодисменты студентов, которые воображали, что все это — зонтик и остальное — было заранее подготовленным актом в стиле Вильгельма Телля, подстроенного их любимым мастером сенсации — и внутри лаборатории, и вне ее.

Доктор Вуд слушал меня с негодованием. Он отрицал, что это был боевой бумеранг — он не мог бы вернуться — и считал, что никто не подвергался опасности и никто не ужасался. «Мне кажется, вы находите садическое наслаждение, — сказал он, — в любой сказочной версии о моих поступках, изображающих меня чудовищем».

«Но ведь вы не отрицаете, — спросил я, — что вы бросили „простой“ бумеранг в трибуну и сломали зонтик?»

«Нет, конечно, нет, — ответил он нетерпеливо. — Но…».

Мы ругались с ним так до обеда, а когда мистрис Вуд стала резать жаркое, он вдруг спросил: «Сколько лет вам было, когда вы стали помнить что-нибудь?»

«Может быть, что-то между двумя с половиной и тремя, — ответил я. — Что вы хотите сказать? Мне кажется, большинство психологов соглашается…»

«Нет. Это неправда, — сказал он. — Если они и соглашаются друг с другом, то все врут. Я уверен, что иногда память появляется еще раньше. Я немного экспериментировал в этой области, и…»

Нас прервала не всегда безмолвно терпеливая леди, которая до тех пор была занята более спокойным разговором со вторым поколением на другом конце стола.

«Пожалуйста, Роб, — сказала она, — не повторяйте этой старой истории про фази-вази. Если уже вам так хочется ее рассказать — расскажите ему об этом в другой раз. Вся семья слыхала ее уже тысячу раз».

«Но, дорогая моя, — оказал он мягким и слегка насмешливым тоном, — я совсем не собирался ему это рассказывать. Мы говорили насчет бумерангов».

Он изобразил обиженное молчание, и я попросил мистрис Вуд: «Пожалуйста скажите, что такое фази-вази?»

«Мы чуть не заболели от этого, — сказала, она, — и ребенок тоже. Когда нашей внучке Элизабет было полтора года, он стал взрывать порох в камине в ее комнате, держа ребенка на коленях и говоря ей — „фази-вази“».

«Я не взрывал его, — оправдывался доктор Вуд. — Никто кроме меня не может рассказать правильно. Он просто вспыхивал с замечательно ярким пламенем. Но я не собирался совсем вам об этом рассказывать. Я собирался сказать об экспериментах над моей дочкой Маргарет, когда она была совсем маленькая, — с бумерангом».

«Прошу вас, расскажите, — просил я. — Расскажите и то, и другое. Джон Ватсон экспериментировал над своими детьми с медными гонгами, змеями и кроликами, но я никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь применял порох и бумеранги».

«Это было, когда я только что начал метать их в Берлине, — начал он. — Маргарет было тогда два года. Мне пришло в голову, что летящий бумеранг может быть идеальным явлением для подтверждения теории о появлении памяти у ребенка, в которую я верил. Моей теорией было, что „запомнившиеся события“ — это те, которые поддерживаются ассоциированными с ними словами, замечаниями или событиями, которые, однако, лишь связаны с основным событием, но не описывают и не повторяют его. Было важно избрать явление „для запоминания“ таким образом, чтобы можно было напомнить о нем ребенку словами, которые ничем не открывали бы его сущности — иначе всегда возникнет сомнение, что все, что „запомнилось“ — просто сказано ему позднее. Кроме этого, данное, событие не. должно повторяться, так как тогда нельзя решить, не помнят ли ребенок лишь последнее из его повторений.

По этим причинам полет бумеранга, суть которого в возвращении к метателю, казался идеальным для эксперимента. Я взял с собой Маргарет на целый вечер и бросал свои бумеранги. Она смотрела, как они летают, кружась в воздухе, и возвращаются к моим ногам, и ковыляла, чтобы помочь мне принести те, которые не вернулись. Я держал ее около себя, и несколько раз ее приходилось „выхватывать“ с пути возвращающегося орудия. Я никогда не показывал ей их потом, но больше чем через месяц стал спрашивать ее каждый день: „Помнишь ли, как папа что-то кидал?“

Некоторое время, если она и отвечала что-нибудь, то просто „да“, что ничего еще не доказывало. Но в один прекрасный день она прибавила: „прилетают назад“.