Хербьерг Вассму - Сто лет

• Название: Сто лет
• Автор: Хербьерг Вассму
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-30301-2

 В Норвегии Хербьерг Вассму называют северной Маргарет Митчелл. Ее романы переведены на все европейские языки и удостоены высших литературных наград во многих странах. По знаменитому бестселлеру Вассму "Книга Дины" снят фильм с Жераром Депардье "Я - Дина" (2003), тоже отмеченный престижными премиями. Роман "Сто лет" - это семейная сага, где столетняя история семьи писательницы разворачивается на фоне истории норвежского Севера. Со свойственным ей талантом и мастерством Вассму рассказывает о жизни трех женщин: своей прабабушки - красавицы Сары Сусанне, послужившей моделью для ангела на заалтарном образе в Лофотенском соборе, - ее дочери Элиды, беззаветно влюбленной в собственного мужа, и внучки Йордис, матери Хербьерг Вассму. Подлинные биографические факты служат вехами для драматического сюжета, стержень которого во всех трех временных пластах - любовь.

---

Поняв это, она начала методично прибирать башмаки, галоши и обрезанные сапоги, ставя их у стены, где и было их место. Она даже считала их, но сбилась со счета. Вытрясла коврик, лежавший у двери, и постелила его на место. Проделав это, Элида сообразила, что это не имеет никакого значения для состояния Фредрика, и начала смеяться. Тихо, сердито, задыхаясь от бешенства. Она открыла дверь и выплеснула на двор под дождь целый поток слов. Потому что вдобавок ко всему начался и дождь. Она сбивчиво молилась, обращая свои слова не к Господу, не к доктору, а к самой себе. Они падали у нее с губ, как горошек из банки.

— Верни Фредрику здоровье, веди себя как взрослая, только тогда Фредрик поправится, прими все, не сетуя на несчастья, следи за телефоном, следи, чтобы дети вовремя ели, не забудь напомнить Карстену, что семенной картофель нужно класть на свет глазками кверху, не показывай Фредрику свою растерянность, а потому вернись сейчас в дом, пройди через кухню, скажи детям что-нибудь самое обычное, чтобы твои слова послужили им утешением, не брани Анни за то, что она не сумела успокоить Агду, не раздражайся на Хельгу за то, что она хочет быть рядом с отцом, не бойся, что он умрет, потому что он не умрет, позаботься, чтобы доктор или Бог тоже не верили, что он умрет, потому что это невозможно, немыслимо, даже если все будет очень плохо и он больше не сможет говорить с тобой, он все равно не умрет, вернись к нему и веди себя как взрослая.

Тут в гостиной на стене зазвонил телефон. И Элида пошла туда. Сняла трубку. Приняла сообщение: доктор должен после них ехать в Крокбергет, там кто-то сорвался со скалы, на которой сушат рыбу. Она услыхала свой голос, но не поняла того, что сказала.

Потом она вернулась в комнату к Фредрику и доктору.

Теперь Хильмар, Селине и Фрида были вынуждены на время вернуться домой, где требовалось их присутствие. Чтобы Элида могла использовать их в любую минуту. Они были уже взрослые. Она не знала, как семья переживет первые дни. Ведь они ничем не могли помочь Фредрику. Им оставалось только ждать.

В голове у Элиды вертелись обрывки того, что сказал доктор, но она никак не могла связать их воедино. И сердилась на доктора. Про себя она обвиняла его в том, что он произносил какие-то слова не для того, чтобы помочь ей, а чтобы она почувствовала себя бесполезной и глупой. Например, недостаточность сердечного клапана. Она подозревала, что доктор и сам не совсем понимает, что это такое. Он не мог сказать точно, что явилось причиной несчастья или как Фредрику с ним справиться. И дал один-единственный совет — Фредрика должны обследовать специалисты. Однако в данную минуту он слишком слаб, чтобы выдержать такую поездку, следует подождать.

Паралич может пройти, если Фредрик наберется терпения и будет спокойно тренироваться, сказал доктор. Мало того, он не должен делать ничего, что может оказаться для него смертельным. Элида никогда не видела мужа таким беспомощным. Белое, как бумага, лицо, лоб в капельках пота. Одна половина лица свисала ему на шею. И он никак не мог вернуть ее на место.

На третий день, когда она брила его, он попросил у нее зеркало. Она отговаривала его, но он настаивал. И неловко тянулся за зеркалом левой рукой. В конце концов Элида дала ему зеркало и под каким-то предлогом ненадолго вышла из комнаты.

Когда она вернулась, Фредрик лежал с намыленным лицом. Он даже пытался улыбнуться. Шевельнув слегка той стороной рта, которая не была парализована. Издал звук, похожий на смех. Но в этом смехе было столько отчаяния, что Элида не решилась встретиться с ним глазами. Она поставила бритвенный прибор на тумбочку, прикрыла полотенцем подушку и начала его брить. Неловко. Два раза она его порезала. Прежде с нею такого не случалось.

— Потерпи, Фредрик! Это трудно! — сказала она.

Он приподнял левую руку в знак того, что понял ее. Так было всегда — они часто понимали друг друга без слов. Как теперь. Он понимал, как тяжело ей видеть его таким, и от этого ему было еще хуже. И знал, что она это понимает и что от этого ей тоже еще хуже. Поэтому она заговорила с ним, хотя ответить ей он не мог. О всяких мелочах. Достаточно ли теплая вода? Хороша ли пена? Остра ли бритва? При этом она старалась не смотреть на него. Это помогло. Она кивнула ему и даже посмеялась. Это подействовало. Непостижимо, но это подействовало.

Десятый ребенок

Утром третьего мая Рагнар позвонил повитухе. Фредрик не мог встать с постели без посторонней помощи, но доктор оказался прав: постепенно Фредрик с грехом пополам начал говорить. Во всяком случае, они его понимали. И он настоял на том, чтобы Элида рожала в спальне, где лежал он.

— Я не могу лежать здесь и дремать, пока Элида одна мучается там наверху, — сказал он.

Они уже отодвинули кровати друг от друга, чтобы легче было ухаживать за Фредриком, так что повитуха, покачав головой, была вынуждена уступить. Мужчина присутствует при родах! Однако, если на то пошло, присутствие в одной комнате всех троих, которым требовался уход, очень упрощало дело — не надо без конца бегать по лестнице.

Те сутки, что продолжались роды, Элида всеми силами сдерживала стоны и крики, чтобы не очень пугать Фредрика. Но это было нелегко.

— Элида, кричи, если тебе так легче, я буду кричать вместе с тобой! — услышала она, когда ей было особенно тяжело. В другой раз он обещал, что это последний ребенок, которого ей придется родить от него.

Повитуха буркнула, что Фредрик поздно хватился. Но поскольку она знала, что он в управе ратовал за строительство дорог, она произнесла это очень тихо. Много лет занимаясь своим делом, она так и не избавилась от морской болезни.

— Это девочка, она немножко не доношена, но зато какой это ангел! — воскликнула повитуха, подняв перед ними окровавленный комочек.

— Спасибо вам! Мне еще никогда в жизни не было так страшно, как сегодня, — с трудом проговорил Фредрик. Он старался самостоятельно выбраться из кровати, что каким-то чудом ему в конце концов удалось. Смеясь и плача одной половиной лица, он цеплялся за спинку кровати. Несмотря на неудобную, какую-то вывернутую позу, он сумел выразить свою радость, и его слова проникли в кухню сквозь тонкую стену и заставили тех, кто ждал там, понять, что в семье стало на одного человека больше.

Потом подала голос маленькая Йордис. Ее тонкий писк заставил всех, стоявших у двери наготове, обменяться друг с другом смущенной улыбкой облегчения. Агда описалась и стояла без штанишек, засунув в рот палец, но была тиха, как мышка.

Ингрид, соседка, живущая за полем, помогала им вести хозяйство, чтобы Элида могла спокойно оправиться после родов. Йордис проявила такт, словно уже поняла, что в семье и без нее хватает хлопот. Она ела, спала и пачкала пеленки. Педер и Карстен позаботились о том, чтобы посадить картошку и выгнать в горы овец.

Когда в июле пошла мелкая сайда, Карстен и Эрда ловили ее на "дорожку". Анни была поваром. Четырнадцатилетняя девочка была горда, как павлин, когда дом наполнялся ароматом ухи, заправленной солью и лавровым листом. Вообще-то у них не было ничего, кроме старой картошки. Но вареная печень напоминала им о лете и море.

Элида обложила Фредрика подушками и подавала ему еду в постель, застеленную цветной клеенкой. За кухонным столом шли разговоры и раздавался смех, как будто ничего не случилось. Дети мирно ссорились из-за лучшей лепешки. Окна были приоткрыты, ртуть на градуснике показывала семнадцать градусов тепла. Элида ходила и улыбалась. Мелкая сайда сделала то, на что она давно потеряла надежду, — вдохнула во всех жизнь и радость.

Анни, Эрда и Карстен нарезали и складывали торф после того, как Педер вместе с соседом привозили его с болота. В конце июля сосед помог им косить сено. Из-за дождливых и туманных дней сено пришлось сушить на вешалах. Потом, к счастью, наступила засуха, и Хильмар с Фридой освободились от своей работы, чтобы убрать сено под крышу.

Подвижность медленно возвращалась к Фредрику, и он радовался, когда в хорошую погоду ему помогали выходить из дому. Он сидел на табурете с солнечной стороны дома и смотрел на залив. Видел он все по-прежнему в каком-то мерцании и потому был доволен, если ему читали.

— У меня такое чувство, будто глаза дерутся друг с другом, — жаловался он, — будто все колышется, словно от сквозняка.

Элида не решалась напомнить ему, что один глаз у него до сих пор почти не открывается. Но вообще-то он не жаловался. И отказывался разговаривать по телефону.

— Все говорят только о моей болезни. Это невыносимо, — твердо сказал он.

Элида думала иначе. Наверное, его мучает, что люди слышат, как невнятно он произносит слова.

Фредрик тренировал левую руку, потеряв надежду заставить правую слушать его команды. Главным в его жизни стала почта. Ему хотелось установить связь с внешним миром через короткие письма, которые, правда, давались ему с трудом — он писал попеременно то левой, то правой рукой.