Вольдемар Балязин - Русско-прусские хроники

• Название: Русско-прусские хроники
• Автор: Вольдемар Балязин
• Жанр: История

---

Припомнил Николка, сколько раз посылал его князь с письмами и просто так, без бумаг, приказав запомнить то, что нужно передать тому или иному человеку. А сколько раз встречал он в условленных местах разных людей и привозил к князю? Сколько раз провожал из усадьбы вон?

И первое свое большое дело вспомнил Николка: как повел он отряд Шляйница под Гродно, как указал немцу хутор панны Ванды, как катилась по столу отрубленная голова пана Заберезинского...

"Кровью связал меня Шляйниц,- подумал Николка.- А там поди разбери, виноват или не виноват я во всем, что вместе с Михайлой Львовичем делал?"

И тогда понял Николка, что знал ли он, не знал ли, заодно с Глинским дела творя, незнаньем да неведаньем не отговориться ему от соучастничества, в глазах высших властей они сообщники. Хотя князь Глинский Михаил Львович всегда ведает, что творит, а он, Николка Иванов сын по прозвищу Волчонок, того не ведает - перед Вышним Судом разница меж ними невелика. Если князь переступил закон, то и Николка тот закон переступил вместе с князем, и, стало быть, оба они - преступники.

А кто скажет ему, что плохо, а что хорошо? Где правда, а где кривда? И подумал Николка: "Флегонт Васильевич".

И дальше допытывать самого себя не стал. Мог бы спросить: "А почему Флегонт Васильевич?" - да вот не стал: нутром чуял - у дьяка правда.

Вскоре Глинский приказал заложить золоченую карету. Понял Николка, едет князь к царю. В карету вместе с Глинским сел разодетый Шляйниц, на козлы бородатым идолом взгромоздился Панкрат.

Возвратились они из Кремля поздно. Вылезали из кареты навеселе. Смеющийся князь поддерживал под руку непривычного к кремлевским пирам немца.

Николка, всякую минуту державший ухо востро, тут же выскочил во двор, взбежал на крыльцо, бережливо обхватил немца за талию. Немец спьяна бормотал два каких-то незнакомых слова. Николка разобрал только, что слова немецкие, но смысла понять не мог - раньше слышать не довелось. На всякий случай, повторив их несколько раз, Николка крепко слова те запомнил. Князь же, смеясь, отвечал саксонцу:

- Конечно, Христофор, конечно.

Николка сопроводил немца до опочивальни и отправился восвояси, а утром, почитай чуть свет, отправился в Кремль.

Флегонт Васильевич сиднем сидел в избе. Ни писчика, ни попа при нем не было.

"Ночует он, что ли, здесь?" - подумал Николка, снимая шапку. Поздоровавшись вежливо, спросил участливо:

- Спозаранку нет тебе покою, Флегонт Васильевич?

- Служба такая,- ответил государев человек.- Не за то меня государь жалует, что много сплю,- засмеялся, довольный.

Николка рассказал о вчерашнем, повторил мудреные немецкие слова.

- Погоди-ка здесь,- проговорил Флегонт Васильевич и вышел из избы.

Вскоре он вернулся со стариком невысокого роста, благообразным, опрятным, тихим. Присев на лавку, старик спросил негромко:

- Повтори, будь милостив, те слова, что сказывал Флегонту Васильевичу. Николка повторил. Старец задумался, потом покачал головой, сказал:

- Мудреные те слова, Флегонт Васильевич, редкие. Флегонт Васильевич нетерпеливо передернул плечами:

- И все-таки, по-русски что это значит?

- По-русски это значит...- Старик опасливо покосился на Николку. Флегонт Васильевич махнул рукой:

говори, не бойся, свой-де.- По-русски это значит,- повторил старик,"Затравим углежога".

- Затравим углежога? - переспросил Флегонт Васильевич.

- Затравим углежога,- подтвердил старик.

- А ты верно перетолмачил?

- Если он точно сказал,- повел старик бородой в сторону Николки.

Все трое посмотрели друг на друга, замолчали.

- Может, то условные слова? - робко спросил Николка.

Служилые люди переглянулись.

- Ты вчера толмачил, когда немец перед государем посольство правил? спросил Флегонт Васильевич. Старик утвердительно кивнул.

- А о чем в том посольстве речь шла? Старик снова опасливо покосился на Николку. На этот раз Флегонт Васильевич рукой махать не стал. Подошел к пареньку, протянул ему немецкий серебряный ефимок. Сказал душевно:

- Спасибо тебе, Николай. Мы здесь подумаем, а ты там дело свое делай честно.- И, взяв под локоток, подвел к двери.

Николай и сообразить не успел - оказался на дороге. И, постояв немного, побрел на подворье Глинского.

***

Вечером в горницу, где Николка обитал еще с десятком казаков, заглянул Панкрат:

- Михаил Львович кличет.

Николка, ополоснув лицо, проведя по кудрям деревянным гребнем, побежал к хозяину, непонятно отчего тревожась.

Глинский был весел, и у Николки отлегло от сердца.

- Садись, Николай,- проговорил князь сердечно и ласково. Такого еще не бывало, и Николай понял: зван сюда не по простому делу. Он присел на край лавки, не зная, куда сунуть шапку, мял ее, внимательно глядя прямо в глаза Михаилу Львовичу.

- Ты верный человек, Николай,- сказал Глинский, а Николка вспыхнул от смущения. "Знал бы ты, какой я верный!" - подумал он и низко опустил голову.

Глинский же, принимая это за застенчивость, повторил:

- Ты верный человек, Николай, и я хочу поручить тебе важное дело.

Николка вздохнул и поднял глаза, правдивые, ясные, как у Флегонта Васильевича, если бы мог видеть себя со стороны.

- Завтра в полдень,- продолжал Глинский,- ты поедешь вместе с Христофором в Литву. Проводишь его до ливонского рубежа, а сам воротишься в Смоленск. Я дам тебе двадцать рублей,- У Николки перехватило дыхание: изба стоила рубль.- Купишь на торгу лавку и будешь торговать, чем захочешь. Однако не торговля будет твоим истинным делом. В лавку станут приходить люди и моим именем будут указывать или спрашивать, и что те люди скажут, то ты сполнишь.

Вдруг Михаил Львович улыбнулся и произнес те два слова, что вчера бормотал пьяный Шляйниц.

- Чего? - не понял Николка.

- Чего? - засмеялся Глинский.- Затравим углежога, вот что.

Николка аж взмок со страха, но, продолжая начатое, спросил:

- Какого углежога?

Михаил Львович лукаво сверкнул очами:

- Так недруги называют польского короля Сигизмунда. Он волосом черен и отчего-то смугл, потому и есть - "углежог".

- Так что же я-то в Смоленске стану делать? - опять спросил Николка.

- Травить углежога,- серьезно и зло проговорил Глинский. И повторил: Травить углежога.

Глава третья

Сумка, полная секретов.

Еще не пропели петухи, а Николка был уже на ногах: путь предстоял нелегкий и неблизкий. Смоленск стоял в глубине Литвы, и чтобы до него добраться, требовалось неприметно перейти рубеж и столь же осторожно проникнуть в город. Но самое главное - перед тем как отправиться в дорогу, нужно было обо всем рассказать Флегонту Васильевичу.

Серое утро едва брезжило над Москвой. В небесную хмарь тихо струились теплые дымы. За прилавками на Пожаре толклись редкие купчишки - сонные, молчаливые.

Николка прошел в Кремль и торопливо зашагал к избе Флегонта Васильевича. В двери дома он вошел почти одновременно с хозяином.

Неспешно сняв шубу, Флегонт Васильевич глянул в зеркало веницейского стекла, огладил волосы и бороду, степенно прошествовал к окну. Спросил ровно, спокойно:

- Ну, с чем пришел, Николай?

Николка быстро, ничего не упуская, рассказал дьячку и о том, куда и зачем посылает его князь Глинский, и о том, кто скрывается под именем "углежог".

Флегонт Васильевич, постукивая костяшками пальцев по краю стола, о чем-то надолго призадумался. Потом, словно опомнившись ото сна, заговорил:

- В Смоленске все, что Михаил Львович накажет тебе делать, делай со тщанием и без всякой хитрости. Однако обо всем том доводи одному человеку. Это наш человек, ты ему верь. И что он тебе скажет, считай, что это я говорю. Тот человек тебя сам найдет. И про мое здоровье спросит. А ты ему ответишь: "Бог миловал, дядя Аверьян, была по осени лихоманка, да отпустила" Запомнил?

Волчонок повторил условные слова, и Флегонт Васильевич, обняв его за плечо, прошел с ним до двери. Ласково кивнув, вложил в руку серебряный ефимок. Николка дернулся, хотел было возвратить, но дьяк быстро проговорил:

- Прощевай, брат. Удачи тебе! - И легонько подтолкнул паренька в спину.

- Вязьму проедем,- говорил Николка Шляйницу,- и надо будет держать путь к Дорогобужу. Меж ними есть деревенька. Зарубежьем прозывается. Возле той деревеньки густой бор, и в нем оврагов и урочищ не счесть. Через бор и выедем в Литву.

Шляйниц молча слушал, бесстрастно кивая: знал эту дорогу не хуже Николки, тайными тропами мог не только сам пройти, но и целый отряд провел бы незамеченным хоть до самой Ливонии.

Смоленск объехали стороной. Николка понимал, что вдвоем с немцем они приметная пара, а на одного казака кто обратит внимание?

Две недели пробирались лесами. Спали в буераках, настелив еловые лапы на остывающее кострище, завернувшись в конские попоны. Перед тем как лечь, в другие попоны укутывали коней. На холоде спалось крепко, трех-четырех часов вполне хватало, чтоб хорошо отдохнуть.