Вольдемар Балязин - Русско-прусские хроники

• Название: Русско-прусские хроники
• Автор: Вольдемар Балязин
• Жанр: История

---

Я не раз размышлял над феноменом протестантизма, над тем, почему именно в 1519 году возникла вселенская лютерова ересь и почему она так быстро победила во многих странах христианского мира? Однако же пока повременю писать об этом, а расскажу обо всем в своем месте, когда придет пора поведать о годах обучения в семинарии, где знающие и, как мне тогда казалось, честные богословы и наставники знакомили нас с этим наваждением и давали ему разные, но в общем-то интересные объяснения.

А здесь я намерен объяснить, почему должен был хотя бы упомянуть о Реформации и лютеровой ереси. Может быть, и не стал бы, да больно уж много значила она для нас, простых смертных, обыкновенных бюргеров, для любой семьи и любого отдельного человека. Иногда думают, что-де такого страшного или же опасного в богословских догматических диспутах? Что плохого могут принести их результаты для простого мирянина - тем более что результатов самого спора как средства выявления истины эти диспуты никогда не приносили?

Для ученого-богослова итог диспута, чего бы он ни касался, всегда мог кончиться плохо - спорь он о чистилище, или о вознесении Богородицы, или о чем другом, столь же отвлеченном, потому что ученый-богослов, если он ошибался, должен был как минимум покаяться и в зависимости от глубины заблуждения и степени вины обязательно нес наказание - от малой эпитимии до сожжения живым на костре15. А победитель диспута из лиценциата превращался в доктора и тем самым не только укреплял свой авторитет среди ученых собратьев, но и получал немалую прибавку к жалованью. Случалось же, что о диспуте узнавали в Риме, и если папе и кардиналам было угодно, то они делали диспутанта деканом богословского факультета, а то и ректором семинарии или даже академии. Нередко же сами диспуты инспирировались Ватиканом, чтобы утвердить какое-нибудь новое положение, и тогда победитель диспута вознаграждался по-царски, получая либо большую пожизненную пенсию, либо становясь приором богатого монастыря или главой какого-нибудь тучного аббатства.

Так вот, возвращаясь к вопросу о том, какую опасность могли представлять для мирян - мужиков, ремесленников, дворян, купцов и прочих, кто не носил сутаны и не прислуживал за деньги церкви,- эти диспуты о чертях и ангелах?

Это сейчас, когда я пишу мою книгу, они не то, чтобы приутихли, нет, пожалуй, еще более разгорелись, чем когда-либо, только теперь к эпитимьям почти не прибегают, а уж если такое и случается, то ограничиваются покаянием и уж, в крайнем случае, велят сорок раз прочитать "Отче наш" или "Верую".

И опять я ушел в сторону - вот она старческая болтливость. И опять не ответил на вопрос, который сам же и задал. Так вот отвечаю.

И Лютер начал с богословских споров, а кончилось" это тем, что христианский мир раскололся, как глиняный горшок, какие кидают с балконов горожанки в подгулявших ночных пьянчуг, базланящих под их окнами похабные песенки немытых и нечесаных оборванцев вагантов16.

Все у Лютера началось с тайных сходок, "нового прочтения", как они говорили. Библии, с подметных листов, а которых богословы начали апеллировать к неграмотным мужикам и городским простолюдинам, а кончилось тем, что Рим потерял половину приходов.

Ну а там, где появилась новая религия, верным сынам и сторонникам старой, истинной религии места уже не осталось - они стали париями и изгоями.

Мои прадеды и прабабки, как я думаю, не очень-то боялись виттенбергского еретика17, потому что жили в Кенигсберге - оплоте католицизма. Ведь, как я уже писал, здесь же жил Гроссмейстер Ордена Альбрехт из дома Гогенцоллернов, а его Орден назывался не просто "Тевтонским", что означает "немецкий", но его полное название звучало так: "Орден святой девы Марии Тевтонской", а его рыцари все были братьями Ордена, принявшими обет монашества. Можно ли было представить, что не пройдет и десяти лет, как и сам Гроссмейстер и все его комтуры, фогты и простые братья-рыцари сорвут с себя белые плащи крестоносцев-паладинов Богородицы и верных сынов церкви и станут, за малым исключением, вероотступниками - лютеранами?

А случилось именно так, и Гроссмейстер, сговорившись с королем соседней Польши Сигизмундом, сменял свой сан на светский титул Герцога Прусского, женился, посадил своих комтуров и фогтов в помещичьи дома и зажил дальше как ни в чем не бывало. А потом в Кенигсберге появился зять Лютера Филипп Меланхтон и вскоре не без поддержки Альбрехта стал в городе первым человеком.

Даже, когда я еще жил в Кенигсберге, память о Меланхтоне сохранялась довольно прочно. О нем говорили, что он - простолюдин и сын оружейника был ученейшим человеком, прозванным еще при жизни "Учителем Германии". Он многих обратил в новую веру, ибо был искусный проповедник и опытный диспутант, вследствие чего почти все жители города перешли в его веру. Однако мои предки остались привержены истинной вере и не поддались соблазнам лжеучителя Филиппа.

***

Когда я появился на свет, католиков в Кенигсберге было совсем мало, община была бедна и, честно говоря, не очень-то благочестива. И следует признать, что и семьи наших единоверцев жили беднее еретиков - лютеран, не только потому, что те позанимали все доходные места и в цехах, и в гильдиях, и в магистрате, и в судах, но и потому, что работали и жили совсем по-другому, чем мы, католики.

Протестанты считали первейшим делом на земле труд, а мы, католики,молитву. Они считали, что царство Божие завоевывается добрыми делами, то есть опять же трудом, а мы верили в искупление греха - а стало быть, и твердую гарантию попасть после смерти в рай - опять же молитвой.

Протестанты считали, что каждый христианин может служить Богу, говорить с ним и толковать Библию так, как велит ему его разум и сердце, а мы считали, что только священники могут толковать Священное писание и представать перед Богом нашими защитниками.

Из-за всего этого каждый протестант со дня рождения чувствовал себя свободным и равным со всеми, а мы, католики, были смиренными рабами Божьими, а кроме того, и послушной паствой наших наставников и исповедников.

Хотя, конечно, бывали и ленивые протестанты, как бывали и работящие католики, но все же чаще прилежность и трудолюбие, а вместе с ними и достаток поселялись в домах еретиков-протестантов.

Бывалые люди, повидавшие свет, говорили, что если смотреть на это дело честными глазами, то приходится признать - везде, где утвердились протестанты, будь то Швейцарские кантоны, Бранденбург, Саксония, Швеция, Дания, Англия или даже английская колония в Северной Америке - новый Амстердам, где поселились бежавшие туда голландские протестанты,- везде народ живет богаче, свободнее, хотя, правда, и не так весело.

"Они все время работают,- говорили бывалые люди,- честно торгуют, рано ложатся спать, скаредно считают свои сольди и гульдены, не любят похваляться украшениями и не тратят все деньги на модные одежды. Кроме того, они намного меньше нас пьют вина, избегают ходить на карнавалы, редко кто из них играет в карты или кости, а их молодые люди часто предпочитают всему этому чтение или умную беседу. Оттого их дома всегда покрыты черепицей, окна чисто промыты, а возле домов, даже в больших городах, много цветов и декоративных кустов".

Мы, католики, слушали эти рассказы и хотя и верили им, но все же чаще всего они вызывали у нас и досаду и чувство протеста. "Да черт с ними и с их богатством. Не богатый, а праведный войдет в царствие небесное",отвечали им наши единоверцы - ортодоксы и часто добавляли популярную у нас фразу из Писания: "Скорее верблюд пройдет через игольное ушко, чем богатый в царствие небесное". А так как почти все мы жили намного беднее окружавших нас в Кенигсберге протестантов, то единственным нашим утешением было то, что наша вера приведет нас в рай, а им - еретикам и вероотступникам, что хуже всяких язычников,- конечно же уготована одна дорога - в преисподнюю.

Наши особо сильно верующие католики даже не понимали, зачем вообще жить богато? Зачем денно и нощно копить деньги или с восхода солнца и до заката пахать землю, когда во сто крат приятнее для души - сходить в церковь, надев что получше, поговорить с друзьями обо всяких всякостях и, посидев в церкви на скамейке с закрытыми глазами, ну, а если надо, то и немного постояв на коленях, пойти потом в местную тратторию или таверну, выпить там кварту-другую доброго итальянского или французского вина и перекинуться в картишки или сыграть в кости, даже просто так, а не на деньги18.

А кроме того, мы все знали, что работай не работай, всех денег все равно не заработаешь, а царства Божьего им - отступникам и схизматикам - ни за что не видать как собственных ушей. Потому что не в труде дело и не в богатстве счастье, а в вере. И потому все мои родственники и знакомые единоверцы гордились тем, что мы католики и по Божьему соизволению появились на свет в семьях, где прадеды и деды, прабабки и бабки исповедовали истинную веру - католицизм.