Павел Скоропадский - Спогади. Кінець 1917 – грудень 1918

• Название: Спогади. Кінець 1917 – грудень 1918
• Автор: Павел Скоропадский
• Издательство: АТ "Книга"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995
• ISBN: 5-7702-0845-7

Увазі вчених і широких кіл громадськості вперше пропонуються у повному обсязі спогади П. Скоропадського, який в якості Гетьмана Української Держави (травень — грудень 1918 р.) відігравав непересічну роль під час одного з етапів новітнього українського державотворення

---

В Берлин приехала тогда же промышленная, торговая и сельскохозяйственная делегация под председательством Василия Петровича Кочубея. Эта делегация, кажется, объехала некоторые промышленные центры Германии и повела энергичную и успешную борьбу с «Аусфур Гезельшафт», о которой я говорил выше и действия которой сильно тормозили товарообмен. Во время моею пребывания в Берлине я видел и Василия Петровича Кочубея и всех членов делегаций, которые во время моего посещения театра там представились мне.

Мне предложили поехать в Киль. Надобности не было никакой, но раз это было предложено, я решил, что отказываться не стоит, тем более, что там был принц Генрих Прусский, брат императора, и мне казалось, что неудобно, раз мне предложили это, отказаться от свидания с ним. На следующий день я поехал в Киль в сопровождении своих адъютантов и графа БерхеМа. В Киле я был очень торжественно встречен, на станции был выставлен караул, меня встретило главное начальство. Я поехал немедленно к принцу Генриху, который ждал меня в своем дворце. После представления я вместе с принцем поехал в Морское Собрание, где состоялся обед. Офицеры моряки были очень любезны, принц пил мое здоровье, я его. После обеда перешли в курительную комнату, где беседа продолжалась. Все носило отпечаток официальный. Разговоры были самые общие. Вернувшись домой, Зеленевский меня спросил, поправился ли мне прием, я ему ответил утвердительно, но сказал, что одна вещь меня удивила. «У них во флоте неладно может быть». — «Я тоже того же мнения. Вы заметили матросов?» — «Именно об этом я и хотел сказать». Действительно, видимо, я не ошибся, и Зеленевский тоже это заметил. У всех матросов были угрюмые, озлобленные лица; точь-в-точь как у наших большевиков-солдат, которых я достаточно насмотрелся. События, разразившиеся потом в скором времени в Киле, указали, что наш печальный опыт нас не обманул. На следующий день нам показывали казенные мастерские, затем мы обошли часть порта. Я ездил на подводной лодке, причем она маневрировала и погружалась на глубину. Мне, никогда не видевшего этого, все казалось очень интересным. В час состоялся завтрак в офицерской школе, на котором присутствовал также принц. Тут было все, как обыкновенно бывает в офицерских собраниях. После этого под звуки «Ще не вмерла Украина» я перешел на пароход, и меря познакомили с Кильским каналом. Проехав довольно значительное расстояние, мы причалили, пересели на автомобиль и вернулись домой, откуда. я вечером поехал к другу, куда был приглашен для представления принцессе Ирене. Бедная женщина была в большом волнении и думала, что я могу сообщить ей что-либо о ее сестре императрице Александре Федоровне. Меня удивляет, на чем, собственно говоря, было основано это мнение у них. Мне значительно труднее, чем кому-либо из них, было узнать о том, что сталось вообще со всеми высочайшими лицами в России. Мы пили чай, и разговор шел исключительно о царской семье. Для этого разговора с принцессой меня принц предупредил приехать лично одному, без адъютантов, присутствие которых могло стеснить принцессу. После чая я, простившись с принцем, уехал. Через час я уже, провожаемый тем же начальством Киля, возвращался со своими спутниками в Берлин.

На следующий день в гостинице «Адлон» я дал обед Тренеру и Мумму, которые приехали в Берлин. После этого мы поехали в театр, где давали «Дер флигенде голлендер»[78]. Снова та же церемония любезнего графа Гильзнера, затем я распрощался со своими гостями, с Муммом окончательно, так как он на Украину не вернулся, как оказалось впоследствии, его заменил потом граф Берхем. Прямо с театра мы поехали на вокзал. Тем же порядком, каким приехали, мы вернулись обратно.

Путешествие мое очень критиковалось многими кругами, другие, наоборот, его одобряли. Я думаю, что оно ни одобрения, ни порицания у деловых людей не должно было вызвать. Я поехал потому, что иначе не мог сделать многого из того, что было необходимо немедленно сделать по возвращении. Разрешение на это я мог получить только в Берлине, и я его там получил. Украинцы были очень довольны, они это путешествие тоже переоценили и считали, что теперь уже Украина стала прочным государством. В то время все партии сходились на гетманстве, некоторые же русские круги видели в моей поездке тяжкое преступление. Шульгин написал в издаваемой им, кажется, в Таганроге, газете статью, которая начиналась так: «Скоропадский обещал повергнуть к ногам его величества Украину, мы знаем теперь, к ногам какого величества он поверг страну». Я только это и прочел, но далее, мне говорили, псе было в том же духе с самой дикой руганью по моему адресу. Меня это мало тронуло. Я только подумал, что с такими политическими деятелями Россия далеко не уедет. В Киеве по моем возвращении работа закипела. С одной стороны, мы сейчас же принялись за создание добровольческих частей. Прошел закон, в котором указывалось, что формируется Особый корпус. В то время открыто нельзя было говорить официально, для какой цели он создавался, но неофициально офицеры ставились в известность о назначении корпуса. Я назначил командиром корпуса генерала князя Эристова, человека, которого я знал раньше по совместной службе. Одновременно для удержания большевиков от активной деятельности эти формирования производились в больших городах из офицеров. Наконец, что самое главное, это то, что немецкое «Оберкомандо» энергично пошло навстречу нам в деле формирования и снабжения назначенных нами частей. Это был большой плюс, которого я достиг своей поездкой в Берлин.

Я занялся главным образом аграрной реформой. У меня состоялся целый ряд заседаний из людей различных партий для освещения мне лично этого вопроса. Одновременно в различных комиссиях самостоятельно вырабатывались проекты по этому вопросу. Мне лично более всего был по душе проект, выработанный Колокольцевым совместно с бывшим директором департамента министерства земледелия Афанасенко (?), который неоднократно бывал у меня по этому вопросу. Он же [проект] потом и прошел при министерстве Леонтовича через Совет Министров II был передан на обсуждение большой комиссии. Украинские партии приписывали этот закон Леонтовичу; это неправда. Закон был выработан Колокольцевым. Я очень уважал и того, и другого, но для восстановления истины Должен сказать, кто действительный автор этого сложного закона, который, дай украинцы его провести, Сдвинул бы наконец с места этот проклятый земельный вопрос.

В Великороссии земельный вопрос легче, по-моему, разрешить, нежели у нас. Там крик о земле, комбинируя отчуждение частновладельческих пахотных земель с переселением на свободные земли, может получить более или менее возможное разрешение. На Украине дело стоит иначе. Вопрос этот при всех комбинациях, с серьезной пользой для народа, в общем, разрешен быть не может. Тем не менее, как я уже писал выше, я лично убежденный сторонник проведения аграрной реформы с точки зрения политической.

Все подготовительные работы в течение нескольких месяцев в министерстве земледелия дали следующие данные: я, не имея вполне точного материала под рукой, буду цитировать из памяти и пользоваться теми скудными заметками, которые как-то сохранились у меня по этому вопросу здесь, на чужбине. Все эти данные так примелькались у меня в глазах за время Гетманства, что я думаю, мне здесь не прийдется отклоняться от истины.

Факт неоспоримый, что наше украинское селянство нуждается в земле и страдает в этом отношении несравненно больше, нежели Великороссия. Если в общем в европейской России на одну квадратную версту приходится 26,4 жителей, занимающихся сельским хозяйством, то на Украине по имеющимся у меня данным будет в Подольской губернии г- 101, Киевской — 90, Холмской, — 49, Полтавской — 78, Харьковской — 61, Екатеринославской — 53,4, Черниговской — 50,4, Херсонской — 42,9, а лишь в одной Таврической — 20 на десятину жителей.

По другим данным, на 100 десятин посевной площади приходится в Полтавской губернии — 112, Черниговской — 142, Харьковской — 124, Волынской — 137, Подольской — 144, Киевской -150 и Херсонской — 61. В Англии же на 100 десятин посевной площади — 79, во Франции — 84, Германии -104 душ сельского населения. Цифры, поражающие самого закоренелого противника аграрной реформы.

Но ведь вопрос еще осложняется тем, что при этой густоте населения, с одной стороны, промышленность в стране очень слабо развита, с другой, способы обработки земли, доступные селянству ввиду форм землевладения и культурной отсталости, — чрезвычайно примитивны, несмотря на все ценные [мероприятия] некоторых земств старого времени.

У меня есть таблица, которая дает более или менее определенное понятие об этом усугубляющем тяжелое положение земледельца на Украине факте:

На 100 десятин Урожай пшеницы 1 сельский житель посевн. площади с 1 дсс. в среднем производит в сельск. жителей за годы 1908–1912 пулах в пулах Франция 84 88,0 104,8 Германия 107 138,6 124,5 Англия 79 148,2 184,6 На Украине: Киевская губ. 150 67 44,4 Подольская 147 64 43,5 Волынская 137 64 48,9 Харьковская 124 54 45,9 Черниговская 142 57 40,1 Полтавская 112 64 54,1 Екатеринославская 19 50 53,4 Херсонская 44 47 74,1

Все селянское землевладение на Украине в 1915 году выражалось в цифрах 29,4 миллионов десятин. При этом необходимо заметить, что селянское землевладение по губерниям сильно разнится. Так, на одно селянСкое хозяйство приходится в губернии Таврической — 15,8, в Волынской — 9,86, в Екатеринославской — 9,37, в Харьковской — 9,23, в Херсонской — 9,8, в ЧерииговскОй — 8,1, в Полтавской — 8,22, в Киевской — 4,5, в Подольской — 3,51. В среднем 7,46 десятин. Здесь интересно обратить внимание на то, что именно в тех губерниях, где помещичьий класс польский, селяне особенно страдают от безземелья.