Герберт Циргибель - Время падающих звезд

• Название: Время падающих звезд
• Автор: Герберт Циргибель
• Жанр: Научная Фантастика

"Время падающих звёзд" — это любовно-фантастический роман, написанный с полной серьезностью. В нем ирония граничит философскими рассуждениями, техническими подробностями. Увлекательный сюжет не даст читателю заскучать.

Герой книги — Ганс Вайден, художник, типичный житель Германской Демократической Республики, попавший в необычные обстоятельства. Его похищают инопланетяне, и он попадает на другую планету, находит там свою настоящую любовь.

---

Ме — комендант «Квиля», получил я в ответ. Меня интересовало, похож ли он внешне на отца Ауль или на меня. Его сумасшедший ответ прозвучал следующим образом: я не знаю, потому что Ме бесконечное время назад сгорел рядом с каким-то «Белым карликом».

— Черт возьми! — крикнул я. — Какую логику ты развиваешь? Мертвец не может командовать космическим кораблем, понимаешь, в чем противоречие? Может быть вы всего лишь записали мысли Ме, его размышления — возможно при жизни он был гением?

— Нет, он сам отдает приказы.

— Тебе следовало бы дать затрещину, пробормотал я. Вкралась ли ошибка в его компьютерный мозг? Но Ауль выражалась столь же противоречиво. Я решил больше не спрашивать о живом мертвеце. По всей видимости, Фритц не мог понять противоречия, потому что его создатели выстроили в нем мыслительную преграду. Конечно, по разуму Фритцхен превосходил дрессированную собаку и даже дельфина. В него можно было заложить ноты партитуры, но он не был в состоянии вести разговор о содержании произведения. Несмотря на это, я сделал еще одну попытку, чтобы окольными путями выведать что-нибудь о его создателях. Я осведомился о планете Фея, уроженцем которой якобы являлся загадочный Ме. К моему удивлению, коротышка прожужжал сразу множество чисел и понятий, который были мне знакомы хотя бы частично. Я велел повторить данные.

— Планета Фея, пятая в апериодической системе солнца Альфа, Диаметр тридцать тысяч километров, среднее расстояние двести десять миллионов километров, объективная скорость двадцать три километра в секунду. Два спутника, четырнадцать внешних внешних терминалов, десять энергетических центров…

Если не принимать во внимание две луны четырнадцать внешних терминалов, то эта планета имела во многом определенное сходство с физическим строением Земли. Я осведомился относительно атмосферы.

— Атмосфера Феи состоит из двадцати семи процентов азота, двадцати четырех процентов кислорода, одного процента аргона равно как углекислого газа, криптона, ксенона, неона перфона…

Сейчас я с удовольствием бы обнял моего переводчика. Своими данными, он, вероятно, больше проболтался о обитателях Феи, чем сам об этом знал. Размеры, обращение и, прежде всего, состав ее атмосферы практически совпадали со свойствами Земли. Не значило ли это, что при схожих условиях жизни развились и похожие существа? Если это было так, то жители далекой планеты не могли существенно отличаться от нас. То, чего я все время втайне надеялся и предполагал, казалось, подтвердилось..

— Фритц, — сказал я взволнованно, — некоторые из вас были на Земле — я имею в виду мастеров, которые доставили сюда все это барахло. Скажи мне только одно: Похожа ли наша Земля на планету, данные которой ты сейчас привел?

— Нет, — ответил он.

— Теперь забудь о формальностях, Фритц. Сконцентрируйся на самом важном. Прекрасно, у нас только один спутник, и у нас нет четырнадцати внешних терминалов. И такими энергетическими центами мы тоже не располагаем. Но величина и атмосфера почти идентичны…

— Нет, — оборвала меня стекляшка.

— В чем, черт возьми, отличие?

— Фея движется в первой апериодической пульсации по законам третьего гиперборального измерения. Следовательно, в этом периоде она в семнадцать раз больше Земли. Атмосферное давление колеблется между четвертым и пятым квиль-пространством. Из этого следует рост скорости вращения на величину Дельта минус девять на два. Засчет этого изменяется периодическая контракция…

— Хватит! — закричал я. — Я больше не хочу слышать ни слова! Черт возьми, я что здесь у ведьмы на кухне? Бесстыжий садовый гном, ты принимаешь меня за дурака?

Фритц отрицал это с таким же стоическим спокойствиемe и монотонным звучанием своего голоса, как он отвечал на все. Ему не помешало даже лай Вальди, когда она, напуганный моей вспыльчивостью, начал лаять. Я успокоил его, его злобный лай мой разбудить старика. «Не волнуйся, Вальди. Мы с тобой, по всей видимости, из космической провинции и находимся здесь в обществе адепта. Этот жалкий гном не может отличить петуха от курицы, но он несет чушь о гиперборальном измерении и о квиль-пространстве. Твой простой земной собачий разум мне больше по душе.»

Не успел я договорить до конца, непосредственно передо мной, на гончарном круге, что-то произошло, что не могло убедительнее подтвердить мое предположение о том, что я нахожусь у ведьмы на кухне. Холодок пробежал у меня по спине, и я заметил, что даже у Вальди шерсть поднялась дыбом. На гончарном круге из ничего вырастал сантиметр за сантиметром кусок согнутой жести с отверстиями — овощерезка.

— Фритц, что здесь происходит? — выдавил я из себя. Но прежде чем Фритц смог ответить, я сказал быстро: — Нет, не объясняй, молчи. Я не хочу потерять рассудок.» Я вспомнил о его чепухе относительно дематериализации.

Они передавали овощерезку как телевизионный сигнал. И мои письменные принадлежности, цветные карандаши и большой альбом были доставлены сюда таким же образом. Невольно я оглянулся в поисках приспособлении, которое делало это чудо возможным. Ничего в таком духе я не заметил. Фритц не обратил никакого внимания на процесс.

— Была ли это дематериализация, о которой ты говорил перед этим? — впечатленно спросил я.

— Нет, — сказал он, — здесь только осуществилось соединение.

XI

Если я все чаще встречал процессы на шестом спутнике с иронией, то это была естественная реакция, своего рода защитный щит, который защищал меня от того, чтобы не сойти с ума от моих собственных ощущений и наблюдений. Так или иначе, терка лежала передо мной, выполненная точно по моим указаниям. Я взял картофелины, очистил и порезал их на кусочки. Снаружи в это время рассвело. В кладовой я нашел немного куриного жира и растительного масла. Гончарная печь идеально подходила для приготовления жареной картошки.

Запах жареного распространялся, в «райском саду» запахло жареной картошкой. Раньше я бы слюной изошелся от этого запаха. Сейчас я был словно евнух в ванной с дамами из гарема, я не почувствовал ни малейшего аппетита.

Я слышал, как старик, шаркая, зашел в комнату, наслаждался его удивлением. Он принюхивался словно заяц на капустном поле, выслушивал со скепсисом мои объяснения о разнообразных возможностях применения его картофеля. Его недоверие превратилось, однако, в одобрение, когда он осторожно попробовал горячие, золотистые колесики. Со зримым удовольствием он поглотил необычный завтрак, сказал причмокивая: «Этому божественному блюду я обязан тебе, сын мой. Этим насладился бы даже неудачник Бэлшаррууцур. Этот несчастный преследовал меня всю ночь во сне. Мы спорили о том, у кого самая красивая и самая длинная борода. Такой он был — провались Вавилон сквозь Землю, если новомодные завитушки его окрашенной красным цветом бороды не вызывали у придворных восхищение…»

— Как тебе нравятся мои вазы и горшки, отец?

Со свернутой картошиной в руке, он осмотрел мои «произведения искусства», пощупал их. «Для начала неплохо. Дно еще слишком толстое и стенки неравномерные. Ты попытался воспроизвести халдейскую форму. Позволь мне доесть, я научу тебя ремеслу. Позже мы поработаем в саду и засадим часть чудесным картофелем. Это сокровище бы должны беречь. К счастью, в этом климате можно пять раз в год собирать урожай..»

Я терпеливо ждал, пока он закончил завтракать и начал занятие. Он происходил из состоятельных кругов, и еще раньше занимался этим ремеслом, занимался им как хобби. Час он рассказывал мне о различных сортах глины, которые можно было применять, важный процесс обжига и прочее, что относилось к истории керамики. Затем я мог видеть, как он вращал большой кувшин, с таким узким горлышком, что он мог поднять его только с помощью стержня. Я был потрясен, предложил повелеть изготовить второй гончарный круг, на что я получил согласие.

Мой первый урок длился два-три часа, затем мы пошли в сад. Мы вскапывали лунную почву, выпалывали ее, посадили пять длинных рядов картофеля. Я не мог спину разогнуть после непривычной работы, уставший лег на траву. Старик продолжал копаться, чистил курятник и удобрял грядки куриным пометом.

— Работа молодит и способствует здоровью, — поучил он меня и неодобрительно отозвался о моем отдыхе.

Такое я уже где-то слышал, вспомнилось мне. Я хотел спать, но это мне не удавалось. Мой мозг выдавал картинки дома. Воспоминания, пожалуй, полностью никогда не сотрутся. У меня была ностальгия и сдавливающий страх, что я больше не увижу Землю.

Старик приманил курицу. Он общался с пернатой. Переноси это как он, думал я, он приспособился. Я позвал Фритцхена, велел ему переводить:

— Ты должен требовать побольше комфорта, отец.

— Да, не хватает еще многого, — подтвердил он, — но что поделаешь? Стекляшки просто никак не могут сориентироваться на Земле. Для них она просто шар, на котором немного суши и много воды. Что я еще, по твоему мнению, мог бы потребовать?