Элвин Тоффлер - ТРЕТЬЯ ВОЛНА

• Название: ТРЕТЬЯ ВОЛНА
• Автор: Элвин Тоффлер
• Издательство: ООО «Фирма «Издательство ACT»
• Жанр: Философия
• Год: 2004
• ISBN: 5–17–011040–5

Один из провозвестников «постиндустриального общества» Элвин Тоффлер, предсказавший многие черты современного общества еще в начале 80–х гг. прошлого века, в своем классическом труде раскладывает историю человечества на «технологические волны» (сравните с классиками политэкономии!). Одна технологическая волна сменяет другую, за сменой технологий происходит смена общественных формаций. По Тоффлеру, между социализмом в СССР и империализмом середины XX века в США особой разницы нет — и там, и здесь легко обнаружить черты индустриальной эпохи: централизованное жесткое управление и контроль и подавление социальной инициативы. У каждой технологический волны есть свой ключевой продукт, и могущество стран и общественных объединений зависит от обладания и контроля над ним. В древнем обществе и средних веках таким продуктом была земля, в индустриальную эпоху — товарные рынки сбыта и сырье. В постиндустриальном обществе, в фазе Третьей технологической волны ключевым продуктом становится информация. Тоффлер анализирует тенденции и делает великолепные прогнозы, часть из которых на наших глазах становятся реальностью. Преображаются все аспекты жизни общества: социальные взаимосвязи, государственное устройство, политика, медиарынок, даже семья и воспитание. Зарождается цивилизация будущего, которая во всех отношениях будет иной, но ее зерна можно увидеть уже сегодня…

---

Упоминая «безумную повестку дня», отчет Палаты Конгресса по прогнозам на будущее живо подытоживает ситуацию: «Кризисы, все более сложные и разворачивающиеся со скоростью света, такие как голосование в течение недели по поводу прекращения газового регулирования, Родезии, Панамского канала, нового Департамента образования, продуктовых марок, санкций AMTRAK, размещения твердых отходов, видов животных, находящихся под угрозой, превращают Конгресс, когда–то бывший центром тщательных и вдумчивых дебатов... в национальное посмешище»[615].

По–видимому, политические процессы в разных странах различны, но во всех них действуют похожие силы. «Соединенные Штаты — не единственная страна, которая кажется потерянной и застойной, — заявляет «U.S. News & World Report». — Взгляните на Советский Союз... Никакого ответа на предложения США по контролю за ядерными вооружениями. Долгие проволочки в переговорах по торговым соглашениям и с социалистическими, и с капиталистическими странами. Запутанные переговоры с президентом Франции Жискаром д'Эстеном во время государственного визита. Нерешительность в ближневосточной политике. Противоречивые призывы к западноевропейским коммунистам противостоять собственным правительствам и сотрудничать с ними... Даже в однопартийной системе почти невозможно проводить твердую политику или быстро реагировать на сложные проблемы»[616].

В Лондоне член Парламента[617] рассказывает нам, что центральное правительство «явно перегружено», а сэр Ричард Марш, бывший министр Кабинета, а ныне глава Британской ассоциации издателей газет, заявляет, что «структура Парламента остается относительно неизменной более 250 последних лет и просто не приспособлена к тому виду управленческого принятия решений, который необходим сегодня... Весь он полностью неэффективен,.. — говорит он. — и Кабинет немногим лучше»[618].

А как насчет Швеции с ее шатким коалиционным правительством, едва ли способным решить ядерную проблему, почти десятилетие раздирающую страну на части? Или Италии с ее терроризмом и периодическими политическими кризисами, которая неспособна сформировать правительство даже на полгода?[619]

То, с чем мы сталкиваемся, — это новая и угрожающая истина. Возникшие политические потрясения и кризисы не могут быть урегулированы лидерами — сильными или слабыми — до тех пор, пока эти лидеры вынуждены действовать через неподходящие, разрушенные, перегруженные институты.

Политическая система должна не только быть способной принимать и проводить решения, она должна действовать в верном масштабе, она должна быть способной интегрировать в корне отличные друг от друга политики, она должна быть способной принимать решения с нужной быстротой, отражать разнообразие общества и реагировать на него. Если она не справляется с любым из этих пунктов, то порождает бедствия. Наши проблемы больше не являются вопросом «левых» или «правых», «сильного руководства» или «слабого». Сама система принятия решений превратилась в угрозу.

Сегодня поистине удивительно, что наши правительства вообще продолжают функционировать. Ни один президент корпорации не попытался бы управлять большой компанией с организационным расписанием, набросанным гусиным пером предка, жившего в XVIII в., чей опыт управления состоял единственно в руководстве фермой. Никакой разумный пилот не стал бы пытаться совершить полет на сверхзвуковом самолете с антикварными навигационными и контрольными приборами, какие были в распоряжении Блерио или Линдберга. А ведь это приблизительно то, что мы пытаемся делать в политике.

Быстрый моральный износ наших политических систем Второй волны в мире, ощетинившемся ядерным оружием и аккуратно балансирующем на грани экономической или экологической катастрофы, создает чрезмерную угрозу для всего общества: не только для «аутсайдеров», но и для «инсайдеров», не только для бедных, но и для богатых и неиндустриальных частей мира. Ведь непосредственная опасность для всех нас заключается не столько в умышленном применении силы теми, кто ею обладает, сколько в неумышленных побочных эффектах решений, разработанных политико–бюрократическими машинами для принятия решений, настолько опасно анахроничными, что даже самые лучшие намерения могут привести к убийственным результатам.

Наши так называемые «современные» политические системы скопированы с моделей, изобретенных до наступления фабричной системы — до консервированной пищи, охлаждения, газового освещения или фотографии, до печи Бессемера, пишущих машинок, телефона, до того, как Орвиль и Вильбур Райты встали на крыло, до того, как автомобиль и аэроплан сократили расстояние, до того, как радио и телевидение начали творить свою алхимию над нашими умами, до индустриализованной смерти Аушвица, до нервно–паралитического газа и ядерных ракет, до компьютеров, копировальных машин, противозачаточных таблеток, транзисторов и лазеров. Они были созданы в интеллектуальном мире, который почти невозможно себе представить, — мире, существовавшем до Маркса, Дарвина, Фрейда и Эйнштейна. Тогда единственная самая важная политическая проблема, с которой мы столкнулись, — моральный износ наших самых основных политических и правительственных институтов.

Пока нас сотрясает один кризис за другим, честолюбивые Гитлеры и Сталины выползут из–под обломков и скажут нам, что пришло время решить наши проблемы, отбросив прочь не только наши устаревшие институциональные суды, но также и нашу свободу. Мы мчимся в эру Третьей волны, и те, кто хочет расширить человеческую свободу, не смогут сделать это, просто защищая наши существующие институты. Нам — как отцам–основателям Америки два века назад — придется изобрести новые.

Глава 28

ДЕМОКРАТИЯ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ВЕКА

Отцам–основателям: Вы мертвые революционеры. Вы — мужчины и женщины, фермеры, торговцы, ремесленники, адвокаты, печатники, памфлетисты, продавцы и солдаты, которые все вместе создали новую страну на дальних берегах Америки. Среди вас те пятьдесят пять, которые в 1787 г. пришли вместе, чтобы создать, в жаркое лето в Филадельфии, удивительный документ, названный Конституцией Соединенных Штатов.

Вы — изобретатели будущего, которое стало моим настоящим.

Этот лист бумаги с Биллем о правах, дополненным в 1791 г., — явно одно из ошеломляющих достижений в истории человечества. Я, как и многие другие, постоянно вынужден задаваться вопросом, как вы сумели, в жестоком социальном и экономическом беспорядке, под самым непосредственным давлением, проявить такое большое понимание возникающего будущего. Слушая отдаленные звуки завтрашнего дня, вы чувствовали, что цивилизация умирает и рождается новая.

Я понимаю, что вас побудило к этому, — вы были вынуждены, вас несла приливная волна событий, вы боялись крушения неэффективного правительства, парализованного неподходящими принципами и устаревшими структурами.

Редко столь величественная работа делается людьми с такими разными темпераментами — блестящими, антагонистическими и эгоистичными, людьми, страстно преданными разным региональным и экономическим интересам и, однако, настолько огорченными, оскорбленными ужасной «неэффективностью» существующего правительства, что они собрались вместе и предложили радикально новое правительство, основанное на поразительных принципах[620].

Даже сейчас эти принципы трогают меня, как трогают они бесчисленные миллионы людей планеты. Признаюсь, мне трудно читать без слез некоторые пассажи, например, Джефферсона[621] или Пейна[622], так они красивы и выразительны.

Я хочу поблагодарить вас, покойные революционеры, за то, что я прожил полвека американским гражданином, под властью закона, а не людей, и особенно за драгоценный Билль о правах, который дал мне возможность думать, высказывать непопулярные мнения, хотя временами и в самом деле глупые или ошибочные, писать, не боясь запретов.

Ведь то, что я должен сейчас написать, мои современники слишком легко могут неправильно понять. Некоторые, без сомнения, отнесутся к этому как к бунтарству. Однако это горькая правда, которую вы, я думаю, быстро уловили бы. Ведь система управления, сформированная вами, включая сами принципы, на которых вы ее построили, становится все более морально изношенной, а потому, если не обращать на это внимания, все более угнетающей и опасной для нашего благополучия. Ее нужно радикально изменить и изобрести новую систему управления — демократию XXI в.

Вы лучше, чем мы сегодня, знали, что никакое правительство, никакая политическая система, никакая конституция, никакая хартия или государство не вечны, и точно так же решения прошлого не связаны с будущим вечно. И правительство, созданное для одной цивилизации, не может адекватно справиться со следующей.