Элвин Тоффлер - ТРЕТЬЯ ВОЛНА

• Название: ТРЕТЬЯ ВОЛНА
• Автор: Элвин Тоффлер
• Издательство: ООО «Фирма «Издательство ACT»
• Жанр: Философия
• Год: 2004
• ISBN: 5–17–011040–5

Один из провозвестников «постиндустриального общества» Элвин Тоффлер, предсказавший многие черты современного общества еще в начале 80–х гг. прошлого века, в своем классическом труде раскладывает историю человечества на «технологические волны» (сравните с классиками политэкономии!). Одна технологическая волна сменяет другую, за сменой технологий происходит смена общественных формаций. По Тоффлеру, между социализмом в СССР и империализмом середины XX века в США особой разницы нет — и там, и здесь легко обнаружить черты индустриальной эпохи: централизованное жесткое управление и контроль и подавление социальной инициативы. У каждой технологический волны есть свой ключевой продукт, и могущество стран и общественных объединений зависит от обладания и контроля над ним. В древнем обществе и средних веках таким продуктом была земля, в индустриальную эпоху — товарные рынки сбыта и сырье. В постиндустриальном обществе, в фазе Третьей технологической волны ключевым продуктом становится информация. Тоффлер анализирует тенденции и делает великолепные прогнозы, часть из которых на наших глазах становятся реальностью. Преображаются все аспекты жизни общества: социальные взаимосвязи, государственное устройство, политика, медиарынок, даже семья и воспитание. Зарождается цивилизация будущего, которая во всех отношениях будет иной, но ее зерна можно увидеть уже сегодня…

---

Другие далеко идущие предположения столь же потрясающи. Биологи утверждали, что многоклеточные организмы (эукариоты) - человек и многие другие формы жизни — в конечном счете происходят от неклеточных организмов (прокариоты), таких, как вирусы, бактерии и элементарные водоросли. Новейшие исследования разрушили эту теорию, выведя на первый план тревожную идею, что простейшие формы жизни могут происходить из более сложных[422].

Более того, эволюция основывается на возможности адаптации, которая усиливает выживание, увеличивает срок жизни. Даже сейчас мы находим поразительные примеры эволюционного развития, которые смотрятся как результат долговременного благоприятного развития за счет подавления кратковременных воздействий неблагоприятных условий. Каковы же возможности эволюции?

Из Центрального зоопарка штата Атланта пришли поразительные новости: там удалось спарить обезьян двух видов с сильно отличающимся набором хромосом, что привело к появлению дотоле неизвестной в природе гибридной обезьяны[423]. И хотя исследователи не уверены, будет ли гибрид способен к воспроизведению себе подобных, его причудливая генетика дает обоснование для идеи, что эволюция может идти скачками и рывками столь же успешно, как и путем накапливания малых изменений.

Действительно, многие современные биологи и археологи не рассматривают эволюцию как непрерывный гладкий процесс, а изучают «теорию катастроф», чтобы объяснять «пробелы» и «скачки» в разветвленных ветвях эволюционного древа[424]. Другие исследуют малые изменения, которые могут быть усилены обратной связью с внезапными изменениями структуры. Горячие споры разделили научное сообщество, и каждый придерживается одной из этих сторон.

Но все эти противоречия и дискуссии оказались возней пигмеев перед лицом одного исторического факта.

В один прекрасный день 1953 г. в Кембридже (Англия) молодой биолог Джеймс Уотсон сидел в местной пивной «Орел», как вдруг туда вбежал его коллега Фрэнсис Крик и в сильном возбуждении заявил: «Каждый, кто слышит меня, пусть знает, что мы открыли тайну жизни!» И это было правдой. Уотсон и Крик расшифровали структуру ДНК[425].

К 1957 г., когда стал ощутим первый натиск Третьей волны, доктор Артур Корнберг выяснил, как репродуцируется ДНК[426]. После этого он популярно описал всю последовательность событий: «Мы разгадали код ДНК... Мы выяснили, как ДНК передает информацию, заложенную в ней, клетке... Мы проанализировали хромосомы, чтобы определить их генетические функции... Мы синтезировали клетку... Мы научились сливать клетки двух различных видов... Мы выделили чистый ген человека... Мы составили «генетическую карту»... Мы синтезировали ген... Мы изменили наследственность клетки». Сегодня методы генной инженерии в лабораториях по всему миру способны помочь ученым создавать совершенно новые формы жизни Биологи теперь могут сами придумывать и приводить в действие направленную эволюцию.

Мыслители Второй волны воспринимали род человеческий как высшую точку долгого эволюционного процесса. Мыслители Третьей волны поставлены теперь перед очевидным фактом: мы близки к тому, чтобы стать «проектировщиками» эволюции. Никогда до этого эволюция не рассматривалась с подобной точки зрения.

Как и общее представление о природе, эволюция тоже находится в процессе коренного переосмысления.

Древо прогресса

Со сменой Второй волны изменились и идеи, связанные с природой и эволюцией; вряд ли вызовет удивление, что мы так же резко переоценили идеи Второй волны относительно прогресса. Для индустриального периода был характерен, как мы отметили выше, поверхностный оптимизм, когда в каждом научном достижении или «новом усовершенствованном изделии» видели свидетельство неминуемого продвижения вперед, к совершенствованию рода человеческого. Так было до середины 1950–х годов, когда Третья волна начала разбивать Вторую волну цивилизации, немногие идеи которой подверглись тем более грубому разгрому, чем более ободряющими они были.

«Битниками» 50–х и хиппи 60–х годов двигал пессимизм относительно условий человеческого существования, а отнюдь не оптимизм — эта всепроникающая тема культуры. Эти движения привели к тому, что рефлекторный оптимизм сменился рефлекторным отчаянием.

Вскоре и пессимизм стал совершенно респектабельным. Голливудские фильмы 50–х и 60–х годов, например, заменили правильных и многословных героев 30–х и 40–х годов на отчужденных антигероев — бунтарей без всякого повода, стильных преступников, убийц, обаятельных торговцев наркотиками, одержимых страхом мотоциклистов и грубых, косноязычных (но душевных) панков. Жизнь была игрой, в которой никто не выигрывает.

Фантастика, драма и живопись тоже прививали тайну безысходности многим людям Второй волны. В начале 50–х годов Альбер Камю[427] уже четко определил темы, которые позже изберут многочисленные писатели. Английский критик[428] обобщил их так: «Человеку свойственно ошибаться, политические теории относительны, автоматический прогресс — мираж». Даже научная фантастика, некогда переполненная утопическими приключениями, пропиталась горечью и пессимизмом, породив многие жалкие подражания романам Олдоса Хаксли и Дж. Оруэлла.

Технология, вместо того чтобы быть двигателем прогресса, постепенно проявляла себя как безжалостная сила, разрушающая и человеческую свободу, и окружающую среду. Безусловно, для многих специалистов по вопросам окружающей среды и ее защитников слово «прогресс» стало неприличным, грязным. Толстенные тома нескончаемым потоком хлынули в книжные магазины, их названия говорят сами за себя: «Остановившееся общество», «Наступающее средневековье», «Опасность прогресса», «Смерть прогресса».

В 70–е годы, когда общество Второй волны зашаталось, так называемый Римский клуб выпустил отчет «Пределы роста», задавший похоронный тон на многие грядущие десятилетия. В нем предсказывалась гибель индустриального мира[429]. Политические перевороты, безработица и инфляция, усиленные нефтяным эмбарго 1973 г., усугубились распространившейся атмосферой пессимизма и отказом от идеи неизбежного прогресса развития человечества. Генри Киссинджер[430] говорил, повторяя мысли Шпенглера, об упадке Запада, вызвав у очень многих дрожь от страха.

Оправдана ли такого рода безнадежность, пусть решает каждый читатель. Однако ясно одно: убеждение в неизбежности «одноколейного» прогресса и другие опорные понятия индустриальной реальности нашли слишком мало последователей, когда проявились контуры конца Второй волны цивилизации.

Сегодня во всем мире налицо отчетливое осознание, что прогресс не может более выражаться только в технологии или материальных стандартах жизненного уровня. Социальный строй, в котором моральные и эстетические нормы, политика или окружающая среда деградируют, не является прогрессивным, каким бы богатым или технически изощренным он ни был. Короче, мы движемся по направлению к более общему пониманию прогресса — прогресс отныне не достигается автоматически и не определяется только материальными критериями.

Кроме того, мы менее всего склонны думать, что разные общества движутся по одному пути, что каждое общество автоматически проходит путь от одной культурной станции до следующей, которая «более развита», чем предыдущая. На самом деле существует множество разветвлений, а не единое железнодорожное полотно, и общества способны достигать определенного уровня развития разными путями.

Мы начинаем думать о прогрессе как о цветущем дереве с многочисленными ветвями, простирающимися в будущее; большое различие и богатство человеческих культур позволяет представить его как систему. В этом свете сегодняшнее движение к более разнообразному, раздробленному миру выглядит как важный скачок вперед — подобно тому, как в биологической эволюции важны обе тенденции: дифференциация и объединение, усложнение.

Что бы ни произошло в дальнейшем, маловероятно, что культура вернется к наивной, прямолинейной, безмозгло–прогрессистской, какой она была в эпоху Второй волны цивилизации.

Поэтому похоже, что в следующие десятилетия мы станем свидетелями пересмотра концепций природы, эволюции и прогресса. Однако эти концепции все равно должны будут основываться на более элементарных идеях — на наших исходных понятиях о времени и пространстве, о материи и причинности. А Третья волна разрушила даже эти понятия — тот интеллектуальный цемент, который сохранял монолитность Второй волны цивилизации.

Наше будущее

Каждая возникающая цивилизация приносит изменения, которые не просто позволяют людям манипулировать временем в повседневной жизни, но также и меняют их представление о его масштабах. Третья волна заставила говорить о масштабах времени.