Харри Йыгисалу - Горностай

• Название: Горностай
• Автор: Харри Йыгисалу
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1988

Книга эстонского писателя, в прошлом преподавателя биологии, рассказывает о семье горностаев, поселившихся на хуторе рядом с людьми. Характеры героев ярко проявляются в отношении к животным. Повесть ставит остросовременные вопросы ответственности человека за судьбу животного мира, всей природы. Главная мысль автора — по соседству с человеком должно быть место и для «братьев меньших».

За эту книгу Харри Йыгисалу был удостоен республиканской премии имени Ю. Смуула.

---

Вообще-то редко кому выпадает заметить горностая. На целый выводок наткнуться легче, потому что не всем сразу удается спрятаться. Надо, однако, сказать, что семейство распалось вскоре после того, как его увидели доярки. Близилось такое время, когда каждому зверьку предстояло начинать самостоятельную жизнь. Да и чего тянуть: за лето молодые переняли от родителей все привычки и навыки, свойственные горностаям, стали настоящими хищниками, резвыми и упорными. Пример матери заражал, а пустой желудок подгонял, — так детеныши горностаев завершают свое школьное образование и получают аттестат зрелости. На зерновом поле им пригодились все усвоенные премудрости, и они сдали последние экзамены.

«Не может быть, — говорят иногда, — не поверю, пока сам не увижу». И правда, трудно поверить, что молодые горностаи способны забираться в такие маленькие норки. А ведь не было такого хода, куда бы они не проникли, преследуя вредителей нолей. Пестрое мышиное общество собиралось возле скирд. Здесь-то в основном и хозяйничали горностаи, проводя одну охоту за другой. Случалось и так, что в охотничьем пылу где-нибудь под скирдой брат натыкался на брата и готов был с ходу тяпнуть его за нос. Как-то раз молодой бедовый горностай полез в нору, но тут же попятился. Юркнул снова — та же история. В норе раздалось шипение, и из нее, словно на пружине, выскочила маленькая головка и, ощерив пасть, кинулась на горностая. Правда, укусить не смогла не дотянулась. Оказывается, горностай попал в ту же нору, что и гадюка — она тоже охотилась на мышей. Та изготовилась для нового нападения и следила за горностаем неподвижным, гипнотизирующим взглядом. Разошлись так и не сцепившись — горностаи слегка отскочил, а змея втянула свою голову обратно в пору.

Гадюка, хоть и маленькая у нее головка, а сообразила, что в узком ходу горностай с пей не справится. Так что разум подсказывал горностаю не преследовать гадюку. Впрочем, если бы ее прикончить, была бы двойная выгода: пообедал бы хорошо и в дальнейшем на одного конкурента в охоте стало бы меньше.

Горностаи оставались на полях до первого снега и даже несколько больше. Они нигде не нашли бы места лучше, хотя и здесь были свои неудобства. Трактористы поднимали зябь, переворачивали пласты земли вместе с жнивьем, осыпавшимся зерном, мышиными норами и подземными кладовыми. Жуткий урон причиняли маленьким грызунам, много детенышей погубили.

Горностаям приходилось несколько раз менять охотничьи угодья и место жительства, пока они не обосновались прочно на целинном участке, который прежде называли Лягушачьим болотом. Благословенное место. Из-за дождей и низкого расположения нолей, медленно подсыхающих, жатва затянулась, осенней пахоты не проводили. Желающих пожевать — полакомиться овсом да ячменем — собралось здесь больше чем где либо еще. А где есть чем поживиться мышам и крысам, воробушкам, голубям и воронам, там и горностаям не приходится смотреть завидущими глазами, глотая слюнки.

ОСЕНЬ

Все вокруг окрасилось багряным цветом увядания.

Опустели ноля. Озимые давно посеяли, и чернеющие участки перемежались изумрудно-зелеными, на которых уже появились всходы. Первые ночные заморозки сорвали листву с ясеней, ольшаник стал бурым, березы пожелтели, клены вдоль деревенской улицы покраснели.

Осень давала себя знать везде. Редко выдавались дни, когда ласково синело море. По большей части оно было серым и хмурым, сопело под сурдинку, вскипало от всякого свежего дуновения, пенилось, а если ветер крепчал, буквально вставало на дыбы, обрушивалось па прибрежные валуны, заливало можжевельник на пастбище, выкатывало на берег камни и гальку, большими охапками выбрасывало мокрые коричневые водоросли и свивало их в валки. Жуткие налетали штормы.

Животный мир готовился к зиме. Часть перелетных птиц уже снялась с насиженных мест, другая собиралась в дальнюю дорогу. Зверье улететь не может, поэтому перебиралось на теплые квартиры. Лягушки зарылись на дне родников и водоемов. ящерицы и змеи заползли под кочки, жучки-паучки забились в щелочки и дырочки до весны, ежи и барсуки приводили в порядок зимние норы.

Барсуки сильно отъелись, нагуляли по нескольку килограммов жира, так что теперь других забот у них не было, кроме как свернуться клубочком и пережить, вернее сказать, переспать зиму на подкожных запасах. Небольшая жировая прослойка под жилетом появилась и у горностаев, но ее не хватило бы для того, чтобы спокойно завалиться и проспать до самой весны. Пустой желудок одинаково дает о себе знать летом и зимой, вынуждает каждый день отправляться на охоту, не обращая внимания на плохую погоду.

Однако как-то вечером, когда горностаи собрались на очередную вылазку, их ждал сюрприз, и они, испугавшись, снова забились в логово. Все вокруг изменилось до неузнаваемости: земля замерзла и, что самое скверное, оказалась под белым покрывалом.

Молодью горностайчики робко выглядывали из-под камней, пытались что-то предпринять, чтобы не так бросаться в глаза на светлом фоне, но куда денешь черные глазки с носиком и рыжую головку? Сколько можно выжидать да отсиживаться в камнях, когда в желудке пусто? Ничего не поделаешь, придется выходить на розыски.

Ночью все-таки было получше — темнота помогала. А днем красновато-бурая шубка сильно выделялась в чистом поле, да и в сбросившем листья ольшанике тоже. И еще одна неприятность: в какую сторону ни повернешься, везде за тобой цепочкой тянутся следы. Того и гляди, ястреб сверху приметит, лисица или собака вдогонку пустится.

Пора страхов и опасений продолжалась несколько дней, пока не пошел дождь и не смыл с земли белый покров, даже воспоминаний о нем не оставив. Как выпал снег или куда он делся — горностаи над такими вещами не задумывались. Они лишь одно знали: без холодов и без пугающе белого покрывала на земле живется вольготнее.

Однако на этом метаморфозы, или полное изменение внешнего вида, не прекратились.

В одно прекрасное утро молодые горностайчики с удивлением уставились на мать: она это или не она? Горностаиха сама на себя стала не похожа над носом и между ушей у нее появилась белая шерстка. И на теле сквозь бурую шерстку пробивалась белая. Затем детеныши поглядели друг на друга — та же история: и у них мордочки побелели. Прошло несколько дней, и горностаи перестали замечать свои новые зимние наряды, будто они не линяли, будто всегда были белыми. Правда, не целиком — кончик хвоста так и остался черным.

Впрочем, белый убор был совсем не плох — густая и мягкая подпушка оказалась гораздо теплее прежней. И на взгляд человека, белый горностай красивее и милее.

Казалось бы, людское мнение никакого значения для горностаев не имеет. Вообще-то так оно и есть, да только не в данном случае. Поневоле будешь учитывать чужое мнение, когда за твоей красивой шкуркой начнут охотиться!

Нет, кроме шуток, беда с этими шкурками: весной снег сошел раньше, чем подоспел летний наряд, осенью же выпал, когда горностаи не успели еще надеть зимние шубки. А к тому времени, как они полиняли, первый снежок растаял под дождем и никто не мог сказать, когда он ляжет снова.

— Смотри-ка, ласка! — воскликнул колхозный шофер, притормаживая машину.

— Беленькая вся! — отметила его спутница.

Действительно, маленький зверек перебегал шоссе. Его хорошо было видно на тусклом осеннем фоне. Правда, это был горностай, а не ласка, но люди, не очень хорошо разбирающиеся в животном мире, часто их путают, и в этом нет ничего удивительного.

ОБЛАВА НА КАБАНОВ

— А я тебе скажу, что горностаи и ласки бывают пестрые! — запальчиво утверждал старый охотник Карла, хозяин хутора Ваарику. Своими глазами видел!

— У горностаев различается летняя и зимняя шкурка, — не уступал ему Тоомас Кивистик. — Зимой они белые, летом же красновато-бурые на спине и боках, а на груди и брюхе желтовато-белые. Так во всех книгах о них говорится.

— Подумаешь, в книгах! Кто это может описать все, что в природе происходит! — хорохорился Карла. — Что ты в книжках копаешься, ты смотри, что в лесу да на берегу моря делается, больше на свои глаза надейся! Я и без тебя знаю, что летом у них шерстка другая. — Карла немного отхлебнул из термоса кофе (была добавлена капелька ликера) и держался несколько заносчиво — впрочем, на это не стоило обращать внимание.

Мужчины участвовали в охоте на кабанов. Вернее, охота закончилась, они сделали привал, давая отдых ногам и подкрепляясь.

Охота на кабанов шла второй день. В ней участвовали все мужчины из деревни Ванна со своими двустволками. Тоомас Кивистик ради такого случая приехал из города и тоже стоял на номере, взяв ружье на изготовку.

Кабаны не оставляли в покое деревенских жителей. Охотникам они тоже наставляли нос. Кабаны появлялись каждый день то там, то тут, и никак не предугадаешь, где их подкараулить. В один день совершали набеги на колхозные бурты — разроют гребень, напустят холода в картофель, налопаются до отвала и скроются. В другой — шарили в тростниках у моря.