Эммануил Казакевич - Весна на Одере

• Название: Весна на Одере
• Автор: Эммануил Казакевич
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Воронин.

Генерал призадумался.

- Нет, - сказал он. - Тут нужен офицер. Операция очень сложная. Мещерского пошли.

Лубенцов выразительно посмотрел на генерала.

- Мне бы не хотелось его посылать, - сказал он медленно.

- Жалко?

- Жалко.

- А солдат не жалко?

Лубенцов возразил:

- И солдат жалко. Но Мещерский - поэт... Он стихи пишет.

- Поэт, поэт! - засмеялся генерал. - Если бы он был поэт, его бы в газетах печатали.

Лубенцов сухо сказал:

- Всему свой срок.

- Поэт, говоришь? - задумчиво переспросил генерал, потом, прищурив глаза, усмехнулся: - Ну и хорошо. Пусть пойдет в поиск, а то ему не о чем будет писать. Офицер нужен! - закончил он твердо.

- Есть! - хмуро сказал Лубенцов.

Он вызвал к себе Мещерского и выделенных для поиска разведчиков и на трофейной машине отправился вместе с ними к озеру Мантельзее.

Это озеро, расположенное в дивизионном тылу, имело в длину свыше двух километров. Целый вечер и половину ночи разведчики тренировались в плавании, а Лубенцов, сидя на берегу, засекал их скорость. Плавали они в полном снаряжении с автоматами и с "пленным", которого, к своей великой досаде, изображал новый ординарец Лубенцова, молоденький ефрейтор Каблуков.

Когда разведчики вылезли, наконец, из воды и, усталые, уселись на берегу, Воронин, глядя на озеро, задумчиво сказал:

- Хоть бы немец попался хороший, знающий, а не какой-нибудь дурачок!..

На следующий день, перед поиском, разведчики постирали в Одере свои гимнастерки, пришили чистые воротнички. Они тихо возились в землянке у НП, разговаривая о самых незначительных вещах. Лубенцов разглядывал в тысячный раз свою карту. Иногда он косился на левый обрез ее, где огромным пауком расположился Берлин.

Соловьи щелкали, щелкали без конца, и в вышине мигали весенние звезды. Напряженная тишина становилась все необъятнее, и гул артиллерийских налетов не нарушал ее, а еще больше подчеркивал.

В эти темные фронтовые ночи происходящее вокруг казалось обыденным и давно известным. Только изредка в голове проносилась мысль о том, что находишься ты не просто у какой-нибудь из тысяч пройденных рек, а именно у Одера.

Разведчики разговаривали потихоньку о том, о сем, рассказывали друг другу разные истории, лишь иногда кто-нибудь, словно невзначай, произносил фразу вроде:

- Видал давеча пожары? Берлин бомбят...

- Интересно, Гитлер здесь или уже удрал?

И все про себя улыбались от мысли, что два таких страшно отдаленных друг от друга понятия, как "Берлин" и "здесь", теперь уже взаимозаменяемы.

Приготовленную заранее большую старую ольху тихо снесли в воду. Чтобы сделать дерево погуще, на него навязали ветви, срезанные с других, молодых деревьев. Разведчики в зеленых халатах совершенно терялись среди листвы.

Послышались приглушенные голоса:

- Готово?

- Готово.

- Счастливо, Саша!

- До свиданья, товарищ гвардии майор!

- Отчаливай!

Одинокое дерево темной, узорчатой массой медленно поплыло по течению среди разных других предметов; досок, бревен, тачек, стульев, разбитых лодок.

III

И Лубенцов и все наблюдатели этой ночью заметили, что немцы ведут себя очень тихо, почти не стреляют и даже ракеты жгут только изредка. Лубенцов, по понятной причине, радовался этому, но, конечно, не мог знать, в чем дело.

А дело было в том, что немецкие передовые части ждали к себе в гости высокопоставленное лицо, имени которого никто еще не знал. Началась мойка и чистка блиндажей, мундиров, бритье и стрижка солдат.

Приезд гостей из Берлина был полной неожиданностью даже для командующего группой армий генерал-полковника Хенрици. Генерал, только что назначенный на этот пост, находился в подавленном настроении. На Висле, когда армия была сильна и укомплектована кадровыми частями, ею командовал эсэсовец Гиммлер - знаменитый палач, но ничтожный полководец. Теперь же, когда армия разгромлена и дивизии пополняются необученными юнцами и фольксштурмовскими старцами, командовать группой назначили его, кадрового генерала.

С чувством глубокого презрения генерал просматривал заметки Гиммлера, забытые рейхсфюрером СС среди штабных бумаг. Какие-то астрологические бредни, выписки о военном искусстве... IX века, дурацкие сравнения собственной персоны с Генрихом Птицеловом, чьей воплощенной ипостасью Гиммлер, по слухам, считал себя, - все это потрясло трезвого генерала.

В таком настроении находился новый командующий когда вбежавший адъютант доложил ему о прибытии рейхсминистров фон Риббентропа и Розенберга.

Министры были крайне поражены тем, что генерала не известили об их приезде. Очевидно, Берлин забыл сообщить. "Обычное явление при царящей там угрожающей неразберихе!" - буркнул фон Риббентроп.

Оказывается, они прибыли на фронт в качестве пропагандистов: для поднятия боевого духа в войсках.

Генерал решил, что министры, занятые своими основными обязанностями, очень спешат, и спросил, желают ли они выехать к частям немедленно. Но, видимо, они не спешили. Тогда генерал вдруг сообразил, что господам рейхсминистрам просто н е ч е г о д е л а т ь в Берлине. Просто нечего делать! Генерал, разумеется, не мог знать о лихорадочной закулисной деятельности Риббентропа. А Розенберг? Этот еще числился министром восточных территорий, что казалось особенно глупым и смешным в нынешней ситуации, когда советские войска стоят на Одере.

Командующий информировал министров о своих тщетных попытках оттеснить русских с захваченного ими предмостного укрепления на западном берегу. При этом министры сидели тихие и очень грустные.

Все-таки было заметно, что они здесь отдыхают, как мальчишки, убежавшие от розги классного наставника. Действительно, уже просто невозможно было находиться поблизости от фюрера, в бомбоубежище рейхсканцелярии. Приказы отдавались и тут же отменялись. Беспрерывные истерики, бесконечные обвинения всех и каждого, и эта длинноногая бабенка Браун, сующая свой нос во все дела. Придворная мелодрама эпохи упадка. Удручающая обстановка. А в самом Берлине все было забито беженцами с востока. Люди спали в тоннелях метро. По ночам происходили дикие грабежи и убийства. Среди развалин гнездились шайки дезертиров. Видные государственные чиновники без разрешения покидали столицу и бежали неизвестно куда.

Здесь, на командном пункте, все казалось налаженным и четким. Офицеры приходили и уходили, приказы отдавались на точном военном языке, начищенные сапоги уверенно ступали по паркетному полу. Карты были расписаны разноцветными карандашами и утыканы флажками.

Царила видимость полного порядка.

Правда, Розенбергу с его склонностью к мистике иногда мерещилось, что вокруг происходит размеренный танец одетых в военную форму теней. Он время от времени болезненно вздрагивал, отгоняя от себя страшные образы.

Что касается Риббентропа, то он, будучи весьма далек от мистицизма, очень ободрился и перед выездом на линию фронта сказал:

- Ваши мероприятия, господин генерал, убеждают меня в том, что войска берлинского сектора получили, наконец, настоящего вождя, способного выполнить весьма сложные задачи здесь, на Одере, реке германской судьбы... Я, может быть, недостаточно знаю русских, но мой коллега Розенберг, знающий их хорошо, может подтвердить, что от них нам пощады не будет. Что касается военных успехов англо-американцев, - Риббентроп сделал многозначительную паузу, - то на это надо смотреть как можно спокойней. Они, во всяком случае, не будут поддерживать стремление масс к так называемой социальной справедливости... Наоборот... Да, да, именно наоборот!..

Генералы поняли слова Риббентропа достаточно ясно. На Одер прибывали части с западного и итальянского фронтов. Из двух зол выбиралось меньшее.

Подали машины, и министры разъехались в разные стороны, сопровождаемые многочисленной свитой из эсэсовцев и штабных. Розенберг отправился в Бад-Заров, в штаб 9-й армии, а Риббентроп - севернее, за Альте-Одер, - там, за двойной водной преградой, будет поспокойнее, решил он.

Командующий сопровождал фон Риббентропа. Они сидели молча на огромных кожаных подушках машины. Возле шофера уселся подполковник генерального штаба. На откидных сиденьях застыли два эсэсовца из личной охраны министра. Впереди министерского автомобиля двигался броневик.

Дороги были запружены грузовиками, танками и пехотой, идущей к Одеру. Сутолока и суета ("Неизбежная суета", - успокаивая себя, думал министр) царили вокруг. Колонна каких-то автомашин, заблудившись, пыталась развернуться и ехать обратно. Штабные офицеры вылезли из машин, чтобы установить порядок. Наконец министерские автомобили повернули на боковой путь и вскоре подошли к каналу Гогенцоллерн. Тут пришлось постоять с полчаса: переправу бомбили русские бомбардировщики. На берегу канала горели дома. Поехали в объезд - переправа оказалась поврежденной. Стемнело. Возле Одерберга повстречалась воинская часть, двигающаяся на запад. Солдаты шли вразброд, некоторые были без оружия.