Валерий Елманов - Царская невеста

• Название: Царская невеста
• Автор: Валерий Елманов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9922-0709-5

Как быть, когда тебе упорно не везет, когда на пути к любимой стоят не только враги и влюбленная в тебя ведьма, но и сам Иоанн Грозный? На что надеяться, когда надеяться не на кого и даже хитроумный Борис Годунов советует уступить судьбе и смириться?

Но сдаваться нельзя ни при каких обстоятельствах. Пусть на судном поединке против тебя вышел один из лучших воинов Руси! Пусть ты находишься в застенках у Малюты Скуратова, а в твоей руке чаша с ядом, которой тебя угостил сам царь! Пусть всё и вся против тебя, а смерть близка как никогда… всегда есть шанс, который надо просто успеть найти.

---

– Одесную длань я тебе не трогал, – кивнул он на мою правую руку, которой я с трудом держал ложку, осторожно поднося ее ко рту и старательно избегая при этом резких движений, чтобы не вызвать ноющей боли в кисти, остро-режущей в локте и тяжеловесно-массивной в предплечье. – Чай, тебе ею завтра махать, потому и поберег.

Спасибо, благодетель. Отец родной так не уважил бы. А слова-то какие нежные подобрал. И все понятно: «Сегодня не убил, а лишь измолотил до полусмерти, потому что завтра опять начну терзать».

Вот радости-то! А главное, хоть бы капельку сочувствия. Я тут напротив, в синяках и шишках, полученных, между прочим, исключительно от него, а он сидит разглагольствует как ни в чем не бывало и все гадает, кого из своих племяшей выставит на поле Андрей Тимофеевич.

– А вот ежели не Иван выйдет, а молодший его брат, то тут нам лучше бы завтра бердыши взять, – задумчиво гудел князь. – На сабельках-то он попроворнее будет. Это я про того, кого ты в Серпухове повстречал, Григория Меньшого, – напомнил Воротынский. – Чертом его прозвали. Справный воевода, и на сабельках разве что братцу, Григорию Большому, уступал. Но тот под Судьбищами богу душу отдал, давно уж, так что Меньшой ныне чуть ли не первый рубака. Помнится, однова как-то в Новосиле, где он воеводствовал, сшибка у них с татаровьем была, так он супротив семи али осьми басурман отбивался, да как лихо – троих с седла ссадил, покамест на помощь подоспели. Хотя его вроде бы в Москве ныне нет, но вдруг объявится. Наверное, надо нам завтра бердыши взять. У Меньшого вся сила в сабельке, так что, ежели Долгорукий его поставит, ты и схитришь.

Я тут же представил, как завтра Михайла Иванович возьмет в руки здоровенную русскую секиру, которую и назвали-то бердышом из чистой деликатности, чтоб не пугать врага раньше времени, как он замахнется им на меня и как я, отбив три или четыре удара – на это меня еще может хватить, пропущу пятый или шестой, и содрогнулся. Нет, все-таки бурная фантазия имеет свои минусы.

– Иван выйдет, – отчаянно запихав в голос всю уверенность, твердо заявил я.

– Пошто так помыслил? – удивился Воротынский.

Ну не стану же я объяснять, что если мы начнем тренировку на бердышах, то выходить против Григория, который Черт, будет уже некому. Не доживу я до поля.

– Ты ж еще про двухродных сыновцев[4] не ведаешь, – с укоризной добавил князь. – А их у Андрея Тимофеича поболе дюжины, и все как один орлы. Завальских в счет брать не станем – они в Новгороде, у архиепископа служат, – принялся он бормотать себе под нос, загибая пальцы. – Ванька Шибан не ведаю где, а вот Андрей туточки. Да еще внучата Михайлы Птицы тож все тута. У них же из потомства князя Иоанна Михайловича на бердышах Самсон славно рубится, а у второго сынка, у Василия, таковских и вовсе нет – все как один сызмальства к сабелькам тянулись. Разве что Осип, да и тот не больно-то с бердышами управляется, хотя тут как знать, как знать… Но вроде бы не видал я его с бердышом под Молодями. Ты сам-то вспомни, Константин Юрьич, чай, он поблизости от тебя бился.

Я невольно вздрогнул, припомнил отчаюгу Осипа, с яростью крушившего татар.

«Только не его! – взмолился я судьбе. – Мы с ним бок о бок. Я ему руку бинтовал, а он свою саблю подставил, когда… Нет! Кто угодно, лишь бы не Осип! Да и не он это, скорее всего, – вспомнилось с облегчением. – Тот же вроде Бабильский-Птицын, хотя…»

Не удержавшись, я уточнил у Воротынского. Ответ не порадовал.

– Ну да, деда его Птицей прозвали, а отца вдобавок еще и по вотчине. Потому он хоть из Долгоруких, но еще и Бабильский-Птицын.

– А сыновцев-то этих много? – с тоской поинтересовался я.

– Изрядно, – кивнул Воротынский. – То ли шестеро, то ли семеро.

«Ну слава богу», – вздохнул я. Выходить на смертный бой с тем, кто буквально совсем недавно дрался вместе со мной под Молодями, мне категорически не хотелось.

Помнится, я тогда тоже разок здорово его выручил – когда он отмахивался сразу от троих, мне удалось пристрелить особо настырного. Кто именно ему помог, он не заметил – я стрелял издали, но мне-то каково – скрестить оружие со спасенным мною же.

Да и симпатичен был мне этот Осип. Куда девалась сразу после боя эта его лютая ярость, неведомо, но выглядел он вечером – само добродушие.

Шутки, правда, у него были все равно с перехлестом, злее чем нужно, но не из-за желчности, а скорее, человек попросту не мог вовремя остановиться, вот и заносило через край. Но если Осип видел недовольство на лице того, над кем он пошутил, то мог и извиниться. Не в открытую, конечно, слишком он самолюбив, но пояснить: мол, не со зла сказал, обидеть не желал.

И мне с ним тягаться на сабельках?! Чур меня!

– Вот и гадай, кого поставят, – сокрушенно вздохнул Воротынский, прервав мои размышления. – Так пошто ты в первую голову про Ивана помыслил? – переспросил он.

– Честь рода защищать – почет великий, а Иван – старший после Тимофея, – пояснил я. – Не станет Андрей Тимофеевич этот почет младшему передавать, минуя старшего. Обида получится. Тем более к двухродным племянникам обращаться – родные обидятся.

– И то верно, – согласился Воротынский, похвалив. – А ты молодцом, Константин Юрьич. Мнилось, опосля нынешнего дня ты и от трапезы откажешься, а ты ничего, бодро сидишь, и голова мыслить может. То славно.

Я мрачно поблагодарил. Говорить, что прийти поужинать я согласился в самый последний момент, было ни к чему. Да и голова у меня не больно-то… Только когда представил бердыш, занесенный надо мной, тут она и заработала, хотя все равно с натугой.

Вообще-то если восстанавливать хронологию тех событий по дням, то между разговором с Долгоруким и моим выходом на судное поле промежуток был незначительный.

Седьмого августа мы прибыли в Москву. Это я точно запомнил, потому что был четверг – на торжественной встрече кто-то из епископов или даже сам митрополит Антоний высокопарно заявил, что князь неспроста въехал именно сегодня. Мол, четверг именуют чистым, вот и Воротынский, очистив Русь от басурман, пришел в Москву в чистый день.

Долгорукий явился в гости спустя неделю, пятнадцатого. Эту дату я тоже не мог спутать – с утра Воротынский потащил меня в церковь, на обедню по поводу очередного двунадесятого праздника – Успения богородицы, ну а вечером меня обвинили в том, что я украл серьги у моей любимой, – такое не забудешь.

На следующее утро – начало занятий – праздновался день величания нерукотворного образа Христа – третий Спас. Тоже дата из памятных. К царю нас призвали спустя день после его торжественного въезда в Москву, который Иоанн приурочил – и, скорее всего, специально, чтоб вышло символично, – под Новый год, то есть тридцатого августа.

Как ни крути, но все занятия проходили с шестнадцатого по двадцать девятое августа, то есть ровно две недели. Только две, а мне почему-то до сих пор кажется, что они длились намного дольше – каждая как месяц. Иногда же наоборот – что все это время каким-то непостижимым образом слилось в один нескончаемый день, наполненный пытками и мучениями, конца которым я не видел.

Но все рано или поздно заканчивается, закончились и мои муки. Тридцатого князь меня уже не трогал, не до того ему было. Честно говоря, судя по той суете, которая царила среди дворовых холопов и девок, наводивших идеальный порядок на подворье Воротынского, у меня создалось твердое впечатление, что Михайла Иванович не только всерьез вознамерился пригласить государя в гости, но и почему-то был убежден, что тот от его приглашения не откажется. Твердо убежден. Меня он с собой к Иоанну не взял, пояснив, что могут начаться ненужные пересуды.

– Наушников да сплетников возле государя в избытке – тут же напоют всякого, – чуть смущенно пояснил он. – К примеру, отчего я тебя цельный годок не представлял царю и пошто ты тайно проживал у меня. А далее словцо за словцо, и пошло-поехало. Потому погодь покамест. Лучшей всего я поначалу за глаза об заслугах твоих обскажу, а уж когда он узреть тебя пожелает, тогда и позову. Да и вид у тебя, – он скорбно покосился на мою шею, – тож не ахти.

Вот об этом мог бы и не говорить. Сам же последние три дня учил надежным ударам, в результате чего мне и доставалось как раз по ней. А может, он нарочно занялся преподаванием именно этих ударов чуть ли не в канун царского приезда? Честно говоря, была у меня такая мыслишка. Ни к чему нáбольшему воеводе показывать своих советников. Во всяком случае, до поры до времени. Какие пирожки самые вкусные? Да те, что с пылу с жару, прямо со сковородки. Вот и с наградами так же – самые увесистые раздают в первый день, и делиться ими ох как неохота.

А если Иоанн еще и пожелает со мной поговорить, то тут и вовсе не известно, чем закончится дело. Но я промолчал. Во-первых, не пойман – не вор. Во-вторых, Воротынскому виднее, когда меня лучше всего представлять, а в-третьих, я и сам не очень-то жаждал этой встречи с царем. Были у меня опасения, что она может закончиться совсем не так, как мне того хотелось бы.