Юрий Клименченко - Корабль идет дальше

• Название: Корабль идет дальше
• Автор: Юрий Клименченко
• Издательство: Издательство "Советский писатель", Ленинградское отделение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1975

«Корабль идет дальше» — документальная автобиографическая повесть. Здесь нет вымысла — только события, фамилии, факты, сюда вошли также воспоминания автора о четырехлетнем пребывании в баварской тюрьме-лагере в 1941–1945.

---

— Ну, как мы выглядим после капитального? Ничего похожего, правда? «Дед» мировой попался. В машине такой порядок навел, я тебе скажу! Ходить стали по десять миль, живем по-человечески, план меньше чем на сто десять процентов не выполняем. Денег кучу зарабатываем. Напрасно вы ушли. Пароход легкий, работать одно удовольствие. Кое-кто из старых еще остался. Теперь не выгонишь. А помните Мурманск? Жуть!

Я порадовался за судно и людей. Тогда я не знал, что вернусь на «Эльтон» и этот маленький пароход сыграет трагическую роль в моей жизни.

А пока мы ремонтировали пароход в Мурманске.

Выговор

«Эльтон» простоял в Мурманске долго. Мы успели сделать только один рейс в Англию, и уже надо было возвращаться в Ленинград. Началась весна. По Финскому заливу плыл пористый, с грязными краями, неопрятный лед. Вдалеке в лучах солнца сверкал купол Исаакия, дымили фабричные трубы, буквой «Т» чернел огромный кран Северной верфи. Знакомый пейзаж. Мы пришли домой.

В Ленинграде Михаила Ивановича Павлова сразу же отозвали с судна. На «Эльтон» назначили другого капитана — И. И. Филиппова, и мы после недолгой стоянки пошли в Гамбург за грузом.

Чего только мы не положили там в четыре глубоких трюма! Какао-бобы, кофе, костяная мука, муравьиная кислота, пишущие машинки, точные продуктовые весы, запасные части к турбинам, стальные трубы… Одним словом — генеральный груз. Так моряки называют всю эту кашу из различных наименований.

На торговых судах грузом ведает второй помощник капитана. Поэтому я совсем запарился. Не простое дело принимать генеральный груз. Какао-бобы не должны пропитаться запахом кофе, костяная мука просыпаться на пишущие машинки, бутыли с кислотой разбиться, сахар отсыреть… Кроме того, все надо уложить так плотно, чтобы не пошевелилось даже в самую сильную качку. Иначе беда! Привезешь одни обломки.

Я метался из трюма в трюм, ругался с грузчиками, которые, как мне казалось, плохо укладывали ящики, показывал, как нужно, хватался за мешки, трубы, тюки. К концу погрузки совершенно охрип, ноги дрожали от беспрерывного лазания по отвесным скоб-трапам. Я мечтал о выходе в море. Там уже будет отдых. Отстоял вахту — и спать.

Капитан вернулся с берега в хорошем настроении. Шляпа у него была сдвинута на затылок, он улыбался. Увидя меня, устало присевшего на кнехт, он еще с трапа закричал:

— Жорж, выше голову! Достал дополнительный палубный груз. Высокий фрахт[7]. Выполнение плана обеспечено. Премия в кармане!

Капитан, когда бывал в благодушном настроении, имел дурную привычку называть меня на французский манер — Жорж. Мне это не нравилось, но делать замечание капитану я не решался. Услышав сообщение о палубном грузе, я тяжело вздохнул:

— Какой груз?

— Дикие звери. Вы имеете возможность за короткое время стать дрессировщиком.

Какой юморист нашелся! Дикие звери! Только их мне не хватало. Я с надеждой спросил:

— Какие звери? Может быть, морские свинки? Мне говорили, что из Гамбурга часто отправляют морских свинок для каких-то научных опытов. Капитан захохотал:

— Слушайте, Жорж, можно ли морских свинок причислять к диким зверям? Слоны, пантеры, человекообразные обезьяны, мартышки, морские львы, удавы, попугаи…

— Дикие, кровожадные попугаи? — усмехнулся я. Капитан сделался серьезным:

— Попугаи как дополнение. Не дикие, а говорящие. Короче говоря, надо будет подготовить место для всех животных. На судне пойдет сопровождающий — немец, зоолог, профессор из Гамбургского зоологического сада Гагенбека. Вот так. Но какой фрахт! — Лицо у капитана снова посветлело.

Где разместить всех необычных пассажиров? Это было потруднее, чем погрузить в один трюм кофе, чай и кислоту. Я знал, что обезьяны не переносят слонов, а слоны пантер, морские львы страшно ревут, удавы… Куда же положить удавов? Надо бы устроить их к капитану в каюту, чтобы в следующий раз был осмотрительнее в подыскании груза…

Я ломал себе голову, решая головоломку, похожую на задачу, «как перевезти через реку по одному в лодке волка, козу и капусту», много раз чертил схему расположения клеток на палубе — пантеру сюда, слона туда, обезьян тоже сюда…

В это время на пароход пришел профессор Зауфер, сопровождающий животных. Все оказалось значительно проще, чем я предполагал. Слон был один, да и то не взрослый, а слоненок по имени Киви, пантера Ванда, два шимпанзе, Макс и Фрида, десяток мартышек, морской лев Айс, говорящий попугай Али-Баба и два удава. Я расспрашивал профессора Зауфера о том, как же упакованы звери.

— Киви мы погрузим в ящике. Ящик окован железными полосами, задняя стенка есть, переднюю заменяют металлические полосы, достаточно прочные, в верхних досках ящика набиты гвозди на случай, если слоненок начнет сердиться и выгибать спину. Иначе он выдавит крышку. Пантера в большой крепкой клетке с решеткой, морской лев тоже, одним словом, все пассажиры имеют свою специально приспособленную для перевозки тару.

— А удавы?

— Удавов только что накормили, и они спокойно спят в ящиках с дырками. Змеи доставят вам меньше всего хлопот. Мы их положим сверху, в трюм.

— А ящики заколочены? — с опаской спросил я.

— Обязательно. Удавы могут спать долго, если они сыты. Воздуха для них, полагаю, хватит.

Профессор Зауфер дал мне размеры всех клеток и на прощание сказал:

— Еще будет несколько мешков и ящиков с провизией для моих питомцев. У каждого свое меню. Кому надо давать мясо, кому рыбу, а кому семя и орехи.

Я прошу, чтобы кто-нибудь из команды взялся ухаживать за животными — кормить, поить, чистить клетки. Это необходимо. Конечно, за отдельную плату. Завтра, вероятно, начнем погрузку.

Первым на причале появился Киви. Его привезли в большом ящике, окованном железом, такой конструкции, как говорил Зауфер. Я пошел познакомиться со слоненком на берег. Киви был прелестным существом с большими, как лопухи, морщинистыми ушами и умными веселыми маленькими глазками. Я похлопал его по хоботу. Он хотел обнять меня за шею, но я уклонился от его ласки. Киви не обиделся. Я дал ему кусок булки. Только когда кран поднял ящик в воздух, слоненок заволновался. Он как-то странно завизжал или затрубил, но не успел опомниться, как ящик поставили на палубу. К слону подошел Зауфер и начал ему что-то ласково говорить, гладить, щекотать за ушами. Он попросил принести воды. Киви сунул хобот в ведро и устроил себе душ. Видимо, ему это очень нравилось. Он сразу пришел в хорошее настроение.

За зверями охотно взялся ухаживать наш боцман, Сережа Козьмин. Он любил животных.

Макса и Фриду привезли одновременно. Они сидели в разных клетках, но Зауфер просил поставить их в одно помещение, чтобы обезьяны не скучали. Так и сделали. Макс удивительно походил на человека. Он пожимал всем желающим руки, брал папиросу, чиркал спичкой, закуривал, чихал, кашлял, ходил с тросточкой, садился на ящик. Его подруга Фрида была менее общительна. Она пугливо жалась к дальнему углу клетки и больше бегала на четвереньках. Иногда шимпанзе разговаривали между собой, обмениваясь каким-то писком. Обе клетки поставили в плотницкой, под полубаком, одну против другой.

С появлением обезьян на судне свободные от вахт матросы и кочегары все время торчали около клеток, кормили сахаром Макса и Фриду, которая быстро привыкла к новой обстановке и оказалась очень ласковой обезьяной.

Вскоре привезли красавицу Ванду. Пантера лежала в клетке, с ненавистью посматривая на людей. Достаточно было кому-нибудь приблизиться, Ванда бросалась на решетку, рычала, показывая свои острые клыки. Ее клетку устроили на палубе у входа в баню.

Мартышек, маленьких и веселых, оказалось двенадцать. Они помещались в одной клетке. Вели себя шумно. Пищали, бросались орехами, дрались, кувыркались на кольцах, вырывали друг у друга бананы, которые давал им Зауфер, — одним словом, хулиганили. Морской лев Айс был симпатичным и красивым животным. Гладкий, черный, как лакированный, с добродушной длинной мордой. Когда он хотел есть, то неприятно ревел, напоминая наутофон в тумане. Кормили его свежей рыбой.

Попугай Али-Баба мне не понравился. Он жил в просторной золоченой клетке. Зауфер говорил, что это очень редкий экземпляр. Клетку поставили в подшкиперскую кладовку, среди боцманского инвентаря. Впервые я увидел Али-Бабу, когда попугай висел вниз головой, уцепившись одной лапкой за жердочку. Он злобно смотрел на меня одним глазом, полуприкрытым синеватым веком. Второй глаз у него был закрыт. Птица имела крепкий сомкнутый кривой клюв, белое красивое оперение и залихватский хохолок на голове. Так мы смотрели друг на друга с минуту. Я сунул палец в клетку. Попугай немедленно выпустил жердочку, подскочил и больно меня клюнул. Потом противным, деревянным голосом он прощелкал что-то вроде немецкого ругательства «ферфлюхтунг!» и принялся скакать по клетке, лущить семя, изредка посматривая на меня своими круглыми глазами. В подшкиперскую пришел боцман.