Дэвид Харви - Краткая история неолиберализма

• Название: Краткая история неолиберализма
• Автор: Дэвид Харви
• Жанр: Политика

Неолиберализм – теория, согласно которой рыночный обмен является основой системы этических норм, достаточной для регулирования всех человеческих действий,стал доминировать в мыслях и делах жителей большинства государств земного шара примерно с 1970-х. Распространение новой теории шло параллельно с пересмотром взглядов на права государства, когда проводилась приватизация, изменялась финансовая система, более серьезное значение стали придавать рыночным процессам. Государственное вмешательство в экономику было сведено к минимуму, но одновременно и обязательства государства, связанные с социальными гарантиями гражданам, сильно уменьшились. Дэвид Харви, автор книг The Condition of Postmodernity u The New Imperialism, рассказывает историю политических и экономических процессов, связанных с происхождением неолиберализма и его распространением по миру. Тэтчер и Рейгана часто цитируют в качестве основоположников неолиберального поворота, но Харви показывает и роль других государств, от Чили до Китая, от Нью-Йорка до Мехико, в этом процессе. Кроме того, он исследует сходства и отличия между неолиберализмом в понимании Клинтона и недавний поворот в сторону неоконсервативного либерализма администрации Джорджа Буша. Харви также предлагает читателям модель, с помощью которой можно не только анализировать политические и экономические опасности, окружающие нас, но и оценить, есть ли будущее у социально ориентированных альтернатив, которые поддерживают многие оппоненты неолибералов.

---

После назначений Рейганом новых людей на ключевые позиции — охрана окружающей среды, защита труда, здравоохранение — кампания по сокращению числа правительственных чиновников развернулась в полном масштабе. Процесс дерегулирования всех без исключения областей деятельности — от авиаперевозок и телекоммуникаций до финансов — открыл корпорациям новые, незанятые рыночные ниши. Налоговые льготы на инвестиции, по сути, поддерживали движение капитала из северо-восточных и центральных штатов, где влияние профсоюзов оставалось сильным, на юг и запад, где профсоюзов практически не существовало, а законодательные ограничения их деятельности были тогда мягче. Финансовый капитал все больше обращал внимание на заграничные рынки, где рентабельность инвестиций могла быть выше. Все активнее происходил вывод промышленности за пределы США– Рынок, который существующая идеология провозгласила наилучшим инструментом стимулирования конкуренции и инноваций, становился средством консолидации Монопольного влияния. Налоги на корпорации были резко снижены, максимальный налог на личные доходы был сокращен с 70 до 28%. Это было названо «самым серьезным снижением налогов в истории» (рис. 1.7).

 Так начался решительный поворот к еще большему социальному неравенству и восстановлению экономического влияния верхушки общества.

Существовало, однако, еще одно обстоятельство, которое также способствовало сдвигу в сторону неолиберализма в 1970-х. После резкого повышения цен на нефть странами ОПЕК и нефтяного эмбарго 1973 года такие производящие нефть страны, как Саудовская Аравия, Кувейт, Абу-Даби, получили огромную финансовую власть. Из отчетов британской разведки мы знаем, что США активно готовились к вторжению в эти страны в 1973 году с целью восстановления поставок нефти и обеспечения снижения цен. Тогда Саудовская Аравия согласилась, якобы под давлением США, размещать все свои нефтедоллары в инвестиционных банках Нью-Йорка[23]. Вскоре на счетах скопились значительные средства, и банкиры должны были предложить оптимальный способ прибыльного управления этими огромными суммами. Искать такие возможности в рамках американской экономики, особенно в условиях депрессии и снижения рентабельности вложений в середине 1970-х годов, было бессмысленно. Гораздо более привлекательными с финансовой точки зрения были зарубежные рынки. Но государственные ценные бумаги выглядели наиболее привлекательно, потому что, как сказал Уолтер Ристон, глава Citibank, правительство не может просто уехать или исчезнуть. Правительства многих стран с развивающейся экономикой нуждались в деньгах и были готовы привлекать средства под проценты. Но для этого были необходимы определенные гарантии надежности и относительная прозрачность сделок для кредиторов. Американские инвестиционные банкиры опирались на имперские традиции США и для поиска новых инвестиционных возможностей, и для защиты своих зарубежных операций.

Имперская традиция США уже долгое время находилась в стадии формирования и до известной степени определялась по контрасту с другими мировыми империями — Британией, Францией, Голландией — и другими европейскими державами[24]. В конце XIX века США присматривались к возможностям колониальных захватов, а в течение XX века в стране сложилась более открытая форма империализма — без колоний как таковых. «Нужная» схема сложилась в Никарагуа в 1920-е и 1930-е годы, когда американские Военно-морские силы, призванные защищать интересы США, оказались втянутыми в длительную и сложную повстанческую войну под предводительством Сандино. США были вынуждены поддержать более сильную из противоборствовавших сторон, в данном случае Сомоса: предоставить военную и экономическую поддержку ему, его семье и ближайшим союзникам, чтобы те могли подавить или подкупить оппозицию и продолжить накопление капитала. В ответ группировка Сомосы должна была предоставить американскому капиталу возможность осуществлять необходимые операции в стране, при необходимости поддерживать интересы США как в стране, так и в регионе в целом (в данном случае — в Центральной Америке). Такая модель была использована США после окончания Второй мировой войны, в период глобальной деколонизации, которую европейские державы были вынуждены начать под давлением США. ЦРУ разработало заговор, в результате которого в 1953 году в Иране было свергнуто демократически избранное правительство Моссадека и власть перешла к шаху, который, в свою очередь, обеспечил американским компаниям выгодные нефтяные контракты (и не возвратил британским компаниям национализированные Моссадеком активы). Шах стал одним из ключевых гарантов американских нефтяных интересов на Ближнем Востоке. Подобная тактика в послевоенный период позволила США доминировать в большинстве регионов, не вошедших в коммунистический лагерь. Так Америка боролась с коммунистической угрозой, утверждая антидемократическую (и даже более того — антинародную, антисоциалистическую и антикоммунистическую) стратегию, которая еще больше укрепляла альянс США с военными диктатурами и авторитарными режимами (прежде всего, разумеется, возникавшими в Латинской Америке). Истории, которые Джон Перкинс приводит в книге Confessions of an Economic Hit Man, полны постыдных и неприглядных подробностей о том, как США снова и снова действовали по тому же принципу. Вопреки ожиданиям интересы США становились все более уязвимыми в борьбе против коммунизма. Но согласие и поддержку местных правящих элит можно было купить сравнительно недорого. А вот для подавления оппозиционных или социалистических движений (например, правительство Альенде в Чили) США пришлось действовать крайне жестоко — и особенно в отношении народных движений во многих развивающихся странах.

Такова была политическая ситуация в момент, когда избыток средств, которыми распоряжались американские инвестиционные банки, был распределен по мировым рынкам. До 1973 года большая часть американских инвестиций были прямыми и направлялись по большей части на разработку природных ресурсов (нефти, минералов, прочего сырья, включая и сельскохозяйственное) или развитие отдельных рынков (телекоммуникаций, автомобилестроения) в Европе и Латинской Америке. Нью-йоркские банкиры всегда вели активную деятельность на международных рынках, но после 1973 года эта активность усилилась, хотя теперь и ограничивалась в основном кредитованием иностранных правительств[25]. Такая политика требовала либерализации международных кредитных и финансовых рынков, и американское правительство начало активно продвигать и поддерживать такую либерализацию на протяжении 1970-х годов. Остро нуждавшиеся в средствах развивающиеся страны брали огромные займы по выгодным для американских банков процентным ставкам[26]. Так как займы исчислялись в американских долларах, любое, даже незначительное, повышение процентных ставок в США могло без дополнительных усилий привести развивающиеся страны к дефолту. В такой ситуации американские банки могли бы понести серьезные убытки.

 Первая серьезная проверка на прочность этой политики произошла в самый разгар финансового шока Волкера, когда Мексика объявила дефолт — в 1982—1984 годах. Администрация Рейгана, в первые годы правления серьезно рассматривавшая возможность выхода США из Международного валютного фонда (МВФ), нашла-таки способ, объединив влияние Министерства финансов США и собственно МВФ, выйти из кризиса, пролонгировав условия займа — но в обмен на гарантию проведения в Мексике неолиберальных реформ. Это решение было признано классическим, а Стиглиц назвал его позже «чисткой» МВФ 1982 года от кейнсианских влияний. МВФ и Всемирный банк стали центрами пропаганды и развития «фундаментализма свободного рынка» и неолиберальной философии. В обмен на реструктурирование долговых платежей (изменения графика выплат) страны-должники обязались провести институциональные реформы, например сократить социальные расходы, ввести новые, более гибкие формы регулирования рынка труда, провести приватизацию. Так появилось понятие «структурные преобразования». Мексика стала одной из первых стран, где начался процесс, приведший к росту неолиберальных государств[27]. Опыт Мексики показал ключевое отличие между либеральным и неолиберальным подходами. При либеральном подходе кредиторы сами несут потери, связанные с неправильными кредитными решениями. При неолиберальном подходе заемщики под давлением государства и международных организаций вынуждены брать на себя бремя выплаты долга независимо от того, какие последствия это может иметь в отношении условий жизни местного населения. Если при этом заемщики могли быть вынуждены уступить какие-то активы в пользу иностранных компаний по бросовым ценам, государство их не поддерживало. Но, как оказывается, эта идея не соответствует положениям неолиберальной теории. Как доказывают Дюменил и Леви, одна из целей новой политики состояла в обеспечении американскому капиталу возможности получать максимальную рентабельность от капиталовложений за пределами США на протяжении 1980-х и 1990-х годов (рис. 1.8 и 1.9)25 . Восстановление власти экономической элиты или верхушки общества в США и в других развитых капиталистических странах напрямую было связано с прибылями, извлекаемыми из других стран посредство»[28] перемещения капитала и проведения структурных преобразований.