Дэвид Ротенберг - Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона

• Название: Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона
• Автор: Дэвид Ротенберг
• Издательство: «Эксмо», «Домино»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-45140-1

Когда произносятся два пророчества одновременно, чтобы второе воплотилось в жизнь, первому надо помочь исполниться.

Вот пророчество Первого императора Китая, произнесенное им перед Тремя Избранными на Священной горе: «Нашу страну ждет Эпоха Белых Птиц на Воде. Она ознаменует начало Тьмы, а конец Тьмы и возрождение ознаменует Эпоха Семидесяти Пагод»…

Шанхай на рубеже веков. В многомиллионном городе переплелись жизни трех выдающихся семей бизнесменов, авантюристов, преступников. Но двадцатый век — время великих ожиданий и грандиозных перемен. Что принесет он им? Обретут ли они богатство? Найдут ли любовь?

Исполнится ли пророчество императора? Пробудится ли дракон?

---

Его ненависть не была направлена против богов. Ее объектом были фань куэй. Эту ненависть воспламенила много лет назад его бабушка, и ее голос до сих пор нашептывал ему о том, что «им всем нужно отомстить». Уже из могилы она хватала его за горло крючковатыми, словно когти, руками и кричала: «Ты должен использовать свою силу, чтобы наказать их! Наказать проклятых фань куэй! И вернуть все, что они украли у нашей семьи!»

Ту неоднократно слышал историю о том, как фань куэй лишили его семью могущества и богатств, ей принадлежавших, после чего семья опустилась до такой степени, что была вынуждена существовать в трущобах, которые в детстве он называл домом. И теперь наконец враг оказался в зоне досягаемости. План был таков: сначала прибрать к рукам запасы опия — собственность тонгов из «Праведной руки», — а затем использовать эти запасы для того, чтобы нанести сокрушительный удар по фань куэй.

Ту Юэсэнь, которого скоро станут называть Бандитом Ту, вновь посмотрел на необъятную тушу Хозяина Гор, главаря тонгов из «Праведной руки». Толстяк осторожно, глядя себе под ноги, спускался по лестнице.

— Смотри не поскользнись, жирдяй, — прошептал Ту и тут же добавил: — Видишь, как эти фейерверки взлетают в небо, взрываются, озаряя его светом, и падают на землю? Так вот, мой жирный друг, твой огонь уже догорел, и теперь настал час, когда ты должен пасть и провалиться в ад.

* * *

Ли Тянь повторил те же действия с восьмью другими бамбуковыми лесенками, но на этот раз расположил их ближе к центру, более узким кругом, чем тот, что находился ниже.

Потом заполнил оставшееся пространство взрывчатой смесью, запечатал трубу и, откинувшись, закурил сигарету. Пусть эта предновогодняя ночь принадлежала фань куэй, но осветит ее он. Осветит так, как этого не делал еще никто.

Глава пятая ТРОЕ ИЗБРАННЫХ 31 декабря 1889 года

Пока Хозяин Гор и предводитель тонгов из «Праведной руки» неспешно направлялся в заведение Цзян, сама она, Резчик и Конфуцианец, собравшись в самой глубокой тайной пещере Муравейника, ожидали прибытия нового члена Троих Избранных.

Из-за каменной стены слышался шум текущих вод реки Хуанпу. Зимняя сырость пробирала Цзян до костей, и, ежась, она размышляла о том, как воспримет унаследованные от отца обязанности в отношении Договора Бивня сын старого Телохранителя. Она вспоминала о том, как ее мать впервые давала ей инструкции относительно долга, который должна была выполнить их семья для того, чтобы осуществилось Пророчество Первого императора. Мать отвела дочь в сторону за несколько часов до того, как та должна была впервые принять участие во встрече Троих Избранных, и рассказала все, что ей следовало знать про Договор. Затем старая женщина крепко поцеловала дочь в лоб и сказала:

— Отныне тебя зовут Цзян, и все, что было моим, — твое. Сделай так, чтобы я и твоя многоуважаемая сестра Сказительница гордились тобой. Пусть тебя почитают так, как почитали ее.

— И тебя, мама. Так, как до сих пор почитают тебя.

— Благодарю за похвалу.

Мать и дочь обнялись, после чего старая женщина сказала:

— А теперь уходи. Даже шлюха… Нет, черт побери, особенно шлюха имеет право на уединение в конце пути.

Эти слова продолжали звучать в мозгу Цзян в течение всего времени, пока проходила ее первая встреча Троих Избранных в одной из потайных пещер Муравейника. Это было двадцать пять лет назад, и вскоре ей предстояло передать имя Цзян одной из двух своих взрослых дочерей, а затем сказать «уходи». Потому что — и в этом она была полностью согласна со своей матерью — после жизни, прожитой в обличье шлюхи, она имела полное право умереть в тишине и уединении.

Вернувшись домой после той давней встречи участников Договора Бивня, она нашла мать с лицом, искаженным от боли и почерневшим от яда, который та проглотила. Точно такого же яда, что находился в потайном кармашке шелкового платья Цзян теперь, когда она стояла в холодной пещере предновогодней ночью нового десятилетия. Когда-то она сомневалась в том, что однажды ей хватит воли лишить себя жизни, но с тех пор сама жизнь преподнесла ей много уроков. Не последним из них был и такой: чтобы лишить себя жизни, надо эту жизнь контролировать, а контроль — главное, чем она занималась в течение двадцати пяти лет в кругах шанхайского полусвета.

Конфуцианец был моложе Цзян лет на десять. Они знали друг друга уже не один год, но знакомство это не носило интимного характера. Конфуцианец был крайне замкнутым человеком. Отец передал ему обязанности по Договору Бивня, изложив их на первых страницах пространного дневника, который, сменяя предшественника, вел каждый Конфуцианец начиная с дней Первого императора. Молодой человек нашел этот дневник под древним камнем для письма через несколько дней после кончины отца.

Ему никогда не забыть первую встречу Троих Избранных, на которой он присутствовал. Поначалу все происходящее казалось ему сущей глупостью, но он изменил мнение сразу же после того, как посмотрел в первый — открытый — портал Бивня Нарвала. В ту ночь он прочитал дневник от начала и до конца и сделал первую запись в летописи Конфуцианцев. Это было двадцать лет и сотни записей тому назад.

— Опаздывает, — заметил Резчик.

Он, хотя и был здесь самым младшим, играл главенствующую роль по отношению к другим, как и все его предшественники, начиная с того дня, когда на Священной горе был заключен Договор Бивня.

Из южного коридора донесся глухой удар. Цзян посмотрела на мужчин, и те побежали в том направлении, откуда послышался звук. Они нашли сына Телохранителя сидящим на полу. Он без сил прислонился спиной к стене тоннеля рядом с каменным выступом, служившим известной лишь немногим меткой, которая обозначала вход в потайной коридор. Они подняли его и помогли дойти до пещеры. Одежда юноши, явившегося сюда сразу же после обряда инициации, пропиталась кровью, но, оказавшись в пещере, он выпрямился и стоял уже без посторонней помощи. В его глазах Цзян увидела мудрость долгих прожитых лет — такую же, как та, что светилась во взгляде его деда, Рыбака.

Конфуцианца тревожило в этом молодом человеке нечто совсем другое. После того как на сцене в Чжэньцзяне погиб Лоа Вэй Фэнь, Телохранителем стал младший сын Рыбака. Но этот парень не был Телохранителем. Он явно был Убийцей. Телохранители применяли недюжинные познания в боевых искусствах исключительно в целях обороны. Убийцы использовали те же навыки для того, чтобы приблизить осуществление Пророчества, одним из главных условий которого было возрождение древней Гильдии убийц.

Впервые за все время существования Договора Бивня Телохранителя заменил Убийца, потенциальный лидер Гильдии убийц. Серьезное изменение. Но все они понимали: пришло время, чтобы к их тайному сообществу присоединился человек действия.

— Ты ослаб от ран? — спросила Цзян.

— Нет, они делают меня сильнее, — ответил Убийца.

Конфуцианец кивнул. В пещере глухим эхом отдавались взрывы новогодних фейерверков. Лоа Вэй Фэнь закрыл уши ладонями и стоял так до тех пор, пока взрывы не затихли. Цзян внимательно смотрела на юношу.

— Звуки причиняют тебе боль? — спросила она.

— Нет, не звуки. Мне больно оттого, что они — их, а не наши. Это их Новый год, их новое десятилетие. — Он посмотрел на остальных участников Договора Бивня и констатировал очевидное:

— Все это принадлежит им, фань куэй, а не нам.

Раздававшийся за стеной Муравейника шум волн Хуанпу заглушил отголоски салюта, и на всех снизошло успокоение. Это был звук китайской реки. Их реки.

В свете факелов Резчик кивнул и расстегнул боковые замки изумительно красивого ящика из красного дерева, в котором на двух нефритовых подставках хранилась реликвия. Трое Избранных смотрели на первый портал, где сотни фигурок ханьцев с тонкими длинными косами за спиной, зажав в зубах соломинки, исполняли причудливый танец. Избранные знали, что это за соломинки и что означает этот танец.

— Картинка изменилась? — удивленно проговорила Цзян.

— Что? — спросил Резчик.

— Посветите мне, — приказала Цзян, склонившись над порталом в Бивне Нарвала. — Теперь посветите левее. — Резчик сделал так, как она просила, а Конфуцианец и Лоа Вэй Фэнь подались вперед, чтобы лучше видеть Бивень. — Вот, — сказала Цзян, — вы видели здесь раньше двух женщин в черном?

Резчик переместил факел, но на вопрос не ответил.

— Я никогда не видел их прежде, — заявил Конфуцианец.

— Может быть, кто-то…

— Нет, исключено. — Голос Резчика прозвучал глухо, но отчетливо. — Этого никто не мог сделать.

— Откуда же взялись эти две женщины? — спросила Цзян.

— Возможно, они были здесь раньше, но…

Цзян посмотрела на Конфуцианца таким взглядом, что тот немедленно умолк.