Сергей Костин - Охотник за бабочками 2

• Название: Охотник за бабочками 2
• Автор: Сергей Костин
• Жанр: Фэнтези

---

— Жив? — удивился он, увидев меня целым и невредимым, — Тогда умри еще раз.

КБ задрал сразу две лапы и выстрелил с двух пулялок.

Тонкие лучи перекрестились на моей груди….

Далеко, далеко, на лугу пасутся Ку…? Правильно, стадо диких Кузьмичей.

А вы что думаете, во время смерти только умные мысли в голову лезут? Ничего подобного. Лезет все, что ни попадя….

Но, за миг до смерти на пути лучей возникло тело первого помощника. Он встретил своей грудью смертоносные лучи. Вскрикнул, растопырив крылья, и весь черный свалился вслед за Хуаном.

КБ уже находился в горизонтальном положении, дергал лапами в предсмертной агонии, но мониторы с меня не сводил. Увидев, как погиб мой первый помощник и верный друг Кузьмич, КБ Железный недоверчиво простонал, то ли от злобы, то ли от зависти, и под напрягшись, перед тем, как окончательно сдохнуть, выстрелил в меня по-американски. В лежачем положении из шести лап.

Шесть смертоносных лучей сомкнулись в один и понеслись, словно во сне, ко мне на встречу….

Предположим, что на этом месте могла быть чья-нибудь реклама. Я не жадный….

Но на пути смерти возникло тело куколки, которая все же сумела порвать крепкие цепи. Она бросилась ко мне на шею, вцепилась в нее, пытаясь задушить первой. Но лучи КБ Железного оказались быстрее. Они врезались в спину Ляпушки, как раз в то место, откуда у нее росли крылья….

В детстве паПА часто пел мне одну песню. Слов я точно не помню. На каком-то доисторическом. Песня про любовь, естественно. А звучит, примерно, вот так:

«О-о-о-онли ю-ю-ю, восклицательный знак. Оу май ла-а-айф, ту невозможно забы-ы-ыть, снова восклицательный знак». И так далее. К чему это я? К самоотверженному поступку куколки.

Но за миг до смертельного столкновения перед телом куколки, и, соответственно, как бы и перед моим телом, возникло непонятно что. Я с перепугу, что куколка меня до смерти задушит, глаза чуть прикрыл, и не все отчетливо видел.

Лучи, смерть несущие, сомкнулись на том, что возникло перед куколкой.

Раздался противный булькающий звук.

Я открыл глаза, благо Ляпушка в оче

едной раз свалилась в обморок и чуть ослабила хватку. Да и не так просто через липкие волокна задушить охотника за бабочками.

Передо мной, с огромной, просто гигантской дыркой в области живота истекал и булькал кровью прострелянный бармен.

До конца его не убили. Только ранили. Он покрутился вокруг, пытаясь сориентироваться, и побрел к выходу, по дороге пнув мертвое тело КБ Железного.

— Живучий гад, — сказал я сам себе. Про бармена, конечно. Как он сюда-то забрел. Хотя…. С его головой, вернее, с ее отсутствием, можно зайти как угодно далеко.

Кое-как, где зубами, где ногтями, я выкарабкался на свободу и первым делом выгнал из помещения дворецких-терминаторов. Без хозяина они мотались по комнате, не зная, что делать.

Потом усадил Ляпушку на стул, за отсутствием воды отхлестал по щекам, выбив при этом нечаянно пару зубов. Ничего, на Земле мы себя в порядок приведем. Главное, что выжили и большое дело сделали. Настолько большое, что даже не вериться.

От кучи распростертых тел отделился Кузьмич.

— Ты посмотри, командир, что этот гад сделал, — чуть не плакал он, прикрывая руками, а по возможности и крыльями здоровенную дыру на шортах, — Тут ведь никакая заплата не поможет. И что, я как последний дурак стану с голой попой летать? Да меня засмеют все.

— Ты трусы на себя накинь, — посоветовал я не убиваемому Кузьмичу, — Те, которые хотел на шатер приспособить.

Первый помощник совет принял и облачился в чудом оставшиеся в целости и сохранности трусы. Вид у него стал хоть и глуповатый, но без всякого налета стыда.

— Ты только резинку ослабь, а то задушит. Видик у тебя, скажу откровенно, еще тот.

— Ты, командир, лучше на Хуана посмотри, — захихикал Кузьмич.

Хуан, лысый, словно голова древнего мифического героя Котовского, перебегал зигзагами от одного укрытия к другому, стараясь спрятаться от наших глаз.

— Хуанчик! Прекрати дурака валять. Мы все тут не лучшим образом выглядим, — я одернул идеально выглаженную униформу и смахнул с ботинок пылинку, — Дуй лучше на Корабль и сообщи, что у нас все в порядке. Можешь приврать про море крови. И вот еще… Спасибо тебе. Вовремя ты меня прикрыл.

Хуан, заморгав опаленными ресницами, черным обугленным шариком полетел выполнять поставленную задачу, старательно придерживаясь темных углов.

— А-ах! — это куколка в себя приходит. А пока окончательно не пришла, я ее выбитые зубы спрячу. Потом покажу, вместе посмеемся.

Ляпушка открыла глаза, вздохнула глубоко-глубоко и чуть шамкая поинтересовалась, я ли это и почему еще живой.

— Победили мы, поэтому и живой, — ласково ответил я, поглаживая ее руку. Куколка на нежности не отвечала и только морщилась.

— Со мной все в порядке?

— Оба крыла в смятку, — сообщил я радостно, готовясь принять полагающуюся мне порцию благодарности. Даже губы насухо вытер и слюну проглотил.

— Идиот, — неожиданно сообщила мне куколка, морщась и постанывая. Про шамканье, которое ей так шло, я уже говорил.

— Почему это? — я немного обиделся. Не ожидал, что меня вот так обломают.

— Да не ты, — успокоила Ляпушка, — Вот этот, — она показала на распростертое тело КБ Железного, — Говорил, что ты чмо натуральное и выше своей задницы не прыгнешь. А еще он говорил, что ты урод радикальный. И еще, что ты тупая свинья. И еще, что…

— А хорошего, значит, ничего не сказал, — прервал я Ляпушку, — Про сердце мое смелое. Про душу преданную. Про то, что крестиком могу вышивать?

— Про крестики ничего, — наморщила лобик Ляпушка, — А, вспомнила! Убеждал он меня, что ты импотент. Что это такое, я не знаю, но КБ говорил убедительно.

— Так я могу опровергнуть данные лживые сплетни, — я завалил Ляпушку и вытянул губы трубочкой. Не тут то было.

Куколка шлепнула меня по губам и сообщила:

— Нет. Никакого секса. Только после свадьбы и рождения ребеночка.

Обдумывая слова Ляпушки, я плелся вслед за Кузьмичем, который летел рядом с бывшей куколкой, обсуждая мелочи предстоящей свадьбы. А также процент первого помощника от ожидаемой прибыли от наследства.

Странно как-то все получилось. Я больше года по свету мотаюсь, эту, простите, дуру выручаю. Рядом со смертью шагаю, сказки ей рассказываю, чтоб слишком не приставала. И что получается? Никакой благодарности. Никаких нежных слов. Даже спасибо не сказала. На фиг такое надо.

От лифтовой шахты до Корабля мы шли по раскатанной красной дорожке под фанфары местного самодеятельного духового коллектива. Преимущественно из бывшего танкового батальона.

Я плелся последним, принимая на грудь остатки поздравительных букетов из сушеных веточек можжевельника. Обычай здесь такой. По дороге развязался на ботинке шнурок. И я, то и дело уворачиваясь от букетов, вдруг подумал, что именно этот пустяковый факт развязанного шнурка останется в памяти местного населения. Ни наши подвиги, ни пролитая кровь и громкие победы. А именно болтающийся во все стороны шнурок. История любит вспоминать мелочи.

И стало мне неожиданно легко и весело. Черт с ней с Ляпушкой. Пусть она подавится состоянием паПА. И с Кузьмичем черт. Никуда он от меня не денется. Важно другое. Я открыл для себя удивительную правду. И заключается она в двух словах. Жизнь продолжается.

На планете мы гостили еще трое суток. Устраивали быт местного населения. Распускали в места постоянного картирования ополченцев. Возвращали из болот партизан, которые вдруг проявили удивительную активность и стали по ночам подкидывать бомбы под Вселенский, думая, что это вражеский объект.

Втайне от первого помощника, и особенно от Ляпушки, я подписал секретное соглашение с местными органами самоуправления, согласно которому вся добыча с местных рудников продавалась исключительно мне. Про друзей я, конечно, тоже не забыл. Прикупил по случаю Кузьмичу местный сухарный завод, а на Ляпушку записал всю прибыль от использования в сельском хозяйстве стратегического бомбардировщика, который окончательно переоборудовали под почтовый кукурузник. Хуану со всем его семейством выкупил на корню только зарождающееся на планете меховое производство.

Только Вселенский остался как бы без подарка. Но я подумал дня два и решил, что лучшим для Корабля подарком станет индивидуальная стоянка, оборудованная по последнему слову науки и техники. С посадочной площадкой украшенной золотыми звездами.

Спустя три дня всеобщего празднования и веселья мы улетели. Провожать нас явилось все здравомыслящее население планеты, включая несознательных партизан, которые по случаю торжеств вышли из подполья.

Мы взлетали на «бис» пять раз, проделали в атмосфере планеты несколько фигур высшего пилотажа, на прощанье высыпали из бомболюков заранее надутые шарики в количестве двух тысяч пятисот и одного белого голубя, который, как бы, символизировал несокрушимую дружбу. Голубя поймал Кузьмич, когда тот нагло клевал предназначенные первому помощнику сухари.