Мирослав Иванов - Покушение на Гейдриха

• Название: Покушение на Гейдриха
• Автор: Мирослав Иванов
• Издательство: «Международные отношения»
• Жанр: История
• Год: 1988
• ISBN: 5-7233-0145-1

Книга посвящена событиям второй мировой войны. В форме воспоминаний свидетелей в ней рассказывается о том, как чехословацкие патриоты и участники Сопротивления, подготовили и осуществили операцию против гитлеровского наместника в «протекторате Чехия и Моравия» Рейнхарда Гейдриха, проводившего в ряде стран оккупированной Европы политику геноцида. Автор показывает готовность к борьбе не сломленного гитлеровцами чехословацкого народа.

---

— Разрешите? — спросила она.

— Пожалуйста, заходите, — пригласил их я. Парню могло быть лет двадцать с небольшим; глаза голубые, волосы светлые.

— Скажите, я могу вам довериться? — сразу спросила меня Моравцова.

Наверное, я выглядел ошарашенным.

— Конечно, — говорю, когда пришел в себя от изумления.

— Это — Зденда, он будет к нам часто приезжать. Если парадная дверь будет заперта, откройте ему, пожалуйста. Видите ли, он не зарегистрировался в полиции… — она произнесла это очень тихо.

Я испугался.

Зденда засмеялся:

— При случае сыграем с вами в картишки. В марьяж умеете?

Пани Моравцова взяла меня за локоть и доверительно прошептала:

— Он — парашютист! У меня и другие такие же бывают, пан привратник. Я хотела вас попросить, чтобы вы на это закрыли глаза. Просто ничего не замечайте.

— Как же я узнаю их ночью через запертую дверь, если они позвонят? — недоумевал я.

— У нас пароль — «Ян». Кто вам скажет это слово, того пускайте, даже если будет поздно, — добавила Моравцова.

Жена моя была любопытная женщина и хотела о чем-то спросить, но я ей велел молчать.

— Не беспокойтесь, — заверил я пани Моравцову, — псе будет в порядке. Ничего я не знаю и ничего не вижу.

Они поблагодарили и ушли.

Вскоре я увидел и двух других парней.

Они недолго жили у Моравцовых. Позднее я узнал, что это были Габчик и Кубиш. Голубоглазого, с которым приходила к нам пани Моравцова, звали Вальчик. Он то приезжал, то снова уезжал. Как-то раз обмолвился, что ездит в Пардубице. Того, что был меньше ростом, Габчика, мы звали Ота-Маленький, а Кубиша — мы же не знали их имен — Ота-Большой. Где они жили до появления у нас, не знаю.

В доме напротив, чуть наискосок от нашего, проживал учитель по фамилии Зеленка. Пани Моравцова иногда посылала меня передать ему либо что-нибудь на словах, либо какую записку. Он-то наверняка знал их имена. Пани Моравцова оставляла ключи от своей квартиры, и случалось, когда у Моравцовых никого не было дома, Ота-Большой заходил к ним и спрашивал эти ключи, чтобы отдохнуть в квартире. Однажды у Моравцовых был Зденда, он, видимо, заснул, и Ота-Большой не мог дозвониться. И в тот раз мы тоже дали ему ключи.

Когда это было, спрашиваете? Зимой 1942 года, и феврале, пожалуй. Да, точно, это было в феврале, потому что в марте Зденда, то есть Вальчик, переехал сюда окончательно и привел с собой собаку. Он часто выводил ее гулять и при этом все о чем-то договаривался с паном Зеленной.

ПЕРВЫЙ МОНОЛОГ ЖЕНЩИНЫ ИЗ ДОМА В РАЙОНЕ ЖИЖКОВА

Сколько раз я говорила отцу, чтобы записал все, что еще помнит о войне! Годы-то летят, и память начинает сдавать.

Тот день — 27 февраля 1942 г. — я и теперь помню хорошо. Но кто знает, не забуду ли я эту дату через десять лет?

Меня тогда позвал к себе пан Зеленка. Его квартира была этажом выше. Хороший был он человек. Раньше жил в Пограничье. Когда немцы захватили у нас Судеты, Зеленке с семьей пришлось бежать оттуда. А в Праге он работал учителем где-то во Вршовицах.

У него был один сын Ян. Мы все звали его Енда. Он дружил с мальчиком по фамилии Рутовиц из семьи, переехавшей в Прагу из Словакии перед самой войной… Енда и его друг ходили в либеньскую школу. Дело в том, что Зеленка отправил в Прагу сначала только сына, и тот поселился у дяди в районе Либень. А потом Зеленка так и не стал переводить сына в другую школу.

Так вот, в тот день, 27 февраля, я пришла к пану Зеленке.

Он пригласил меня пройти в комнату, спросил, как нам живется. Я вздохнула: какое уж тут житье — война. Он кивнул, прошелся по комнате взад-вперед, а я сидела в кресле и ждала, что он скажет. Наконец он остановился передо мной и говорит:

— Вы боитесь немцев!

— Я? А почему вы спрашиваете?

Зеленка ничего не ответил. А я вижу по нему, как он волнуется. Помолчал он так, а потом и говорит:

— Необходима квартира для двух человек. Им нужны еда и ночлег. Нельзя ли поселить их у вас?

— А что они за люди?

— Ну, что вам о них сказать? Они не здешние, в полиции зарегистрироваться не могут, но это хорошие, честные люди, настоящие патриоты.

— Что ж, пан учитель, направьте их к нам и ни о чем не беспокойтесь. Только мужу я должна сказать.

— Конечно, но лучше я сам с ним переговорю. Однако больше о них никому ни слова: ни родителям, ни друзьям, ни единому человеку на свете…

— Я же всего Ирасека[18] прочитала и знаю, какие преследования пришлось испытать чешским патриотам…

— Вы думаете, нынешние похожи на них? — он даже улыбнулся.

Потом появились и сами эти люди. В кухне у нас была только кушетка, и Зеленка дал нам для них свою раскладушку. Парни эти были молодые. Вежливые. Мы ничего о них не знали. Они часто приходили поздно ночью и стучали прямо нам в окно — мы, как и сейчас, жили на первом этаже. По вечерам мы садились играть в карты и слушали заграничное радио: когда — Лондон, когда — Москву[19]. Слушали, бывало, до часу ночи, хотелось знать, что делается в мире. Ребята, случалось, прерывали игру и внимательно вслушивались, но никогда ничего не обсуждали. По утрам мы могли спать дольше, муж никуда не спешил, так как работал дома. У него, была маленькая мастерская — он занимался чеканкой, а изделия мы отдавали для продажи в магазин. Однажды, помню, тот из ребят, что был повыше ростом, — позднее мы узнали, что его звали Кубиш, — пришел утром в половине седьмого, весь промокший и грязный. Лежал, говорит, где-то в канаве и чего-то выжидал.

Я дала ему сухое белье, он переоделся. Под рубашкой у него оказался пояс, а на нем — револьвер. Еще один револьвер был в рукаве. Я испугалась, но он успокоил меня: оружие, говорит, у них только для самообороны, мне бояться нечего. Еще сказал, что они здесь выполняют какое-то задание.

Хорошо, что мы живем на первом этаже. Часто мы уже издали видели парней, подходивших к дому. Муж тогда спешил открыть парадную дверь, чтобы они не звонили. В доме о них, кроме семьи Зеленки, никто не знал.

Однажды к нам зашел сам пан Зеленка и спросил, нет ли у нас велосипеда, а если есть, то не могли бы мы ему деть его на время. У нас велосипеда не было, и он взял велосипед у Моравцевых. Но это произошло уже после, когда ребята от нас переселились. Пан Зеленка объяснил, что они не должны долго жить на одном месте: нельзя обращать на себя внимание. Ребята жили у нас с конца февраля до 11 марта 1942 г. Под какими именами? Тот, что поменьше, называл себя Зденек Выскочил — потом мы узнали, что это был Габчик, а который повыше ростом — Ота Навратил, а на самом деле его звали Кубиш.

После того, как Вальчику пришлось бежать из Пардубице, он тоже пришел к нам, и мы предложили ему пожить у нас, но Зеленка сказал, что ему лучше пойти к Моравцовым. А Кубиш с Габчиком опять очутились в какой-то другой семье. Я дала Вальчику почитать «Последний суд» Баара, но куда эта книга девалась, до сих пор не знаю. Он купил щенка, назвал его Балбесом. Кубиш и Габчик встречались у нас с паном Зеленкой, а иногда и с Вальчиком. О чем они говорили, что обсуждали — мы не знали.

РАССКАЗ СВЯЗНОЙ

Я была лишь маленьким звеном в большой цепи — связной в группе Индры. Я ни о чем не имела права спрашивать и только передавала сообщения. Ездила в разные города, например в Пршеров или в Валашске-Мезиржиче, откуда я и доставляла различные сведения.

Как-то в декабре 1941 года мой знакомый Билек попросил меня подыскать подпольную квартиру для одного человека. Билек назвал его Леоном. Мол, по его следу идет гестапо… Я согласилась: помочь ему считала своим долгом. Леон пришел под самый Новый год. Небольшого роста, худой, светловолосый. Он сказал, что уже в течение многих месяцев успешно скрывается от нацистов. Глядя на него, трудно было поверить, что он подпольщик. Вид у него был самый обыкновенный: немецкая зеленая шляпа с небольшими полями и со шнуром. Позже я заметила, что у Леона на одной руке не было пальца. Поэтому даже в теплую погоду он носил перчатку, и там, где недоставало пальца, перчатка была чем-то набита. Через несколько дней я отвела его в район Смихова на улицу Надражну к одному мужчине. Там была надежная квартира. Хозяину я представила Леона как своего брата Иржи Враного. Я виделась с ним несколько раз весной 1942 года, приносила деньги и продукты. Последний раз в марте. Он тогда сказал:

— Они отпустили майора Г. Я думаю, это для того, чтобы поймать меня… Проверим на встрече.

— Если ты ему не веришь, не ходи на эту встречу…

Он покачал головой. Я поняла, что мне его не переубедить.

— Мне надо это проверить.

Это было последнее, что я слышала от него. Говорил Леон кратко и четко. Он умел распознавать людей, знал, кому можно доверять, а кто может предать. Ему были неведомы страх и нерешительность, Он всегда во всем хотел убедиться сам, невзирая на опасность. Вот все, что я могу сказать вам о Моравеке. Вскоре его выследили гестаповцы и он застрелился.