Мирослав Иванов - Покушение на Гейдриха

• Название: Покушение на Гейдриха
• Автор: Мирослав Иванов
• Издательство: «Международные отношения»
• Жанр: История
• Год: 1988
• ISBN: 5-7233-0145-1

Книга посвящена событиям второй мировой войны. В форме воспоминаний свидетелей в ней рассказывается о том, как чехословацкие патриоты и участники Сопротивления, подготовили и осуществили операцию против гитлеровского наместника в «протекторате Чехия и Моравия» Рейнхарда Гейдриха, проводившего в ряде стран оккупированной Европы политику геноцида. Автор показывает готовность к борьбе не сломленного гитлеровцами чехословацкого народа.

---

Далее Кршиклан повторяет известные факты и описывает, как проходило покушение. Еще одна любопытная деталь. Он пишет:

«В районе Либень у филиала магазина «Батя» он (Кубиш — М. И.) поставил свой велосипед и пошел к жене какого-то рабочего, прежде он там не бывал… Ярка провел там какое-то время. Ему надо было получить медицинскую помощь и умыться; затем ушел и ходил от одних знакомых к другим, так прошла вся ночь, и (на другой день) опять пришел к О., чтобы отдохнуть; попросил постирать рубашку, раны все еще кровоточили…»

Сопоставив свидетельские показания и другие известные нам факты, мы увидим, в чем они различаются.

Во-первых, Кршиклан приводит заявление Кубиша, будто покушение они совершили только вдвоем, что подтверждает и жена свидетеля из Пардубице. Однако это противоречит всему, что мы слышали. Что же, если Кубиш говорил правду, выходит, все остальные их «помощники» — вымысел людей, которые тоже жаждали деятельности или славы? (Но не забудем и схему нацистской следственной комиссии, где указан и третий — «мужчина с зеркальцем».) Быть может, Кубиш, говоря Кршиклану о том, что они действовали вдвоем, намеревался прикрыть остальных? Это кажется вполне вероятным.

Имеются расхождения и в деталях: Кубиш якобы говорил Огоуну, что после покушения пошел на квартиру к знакомому железнодорожнику… Кршиклан же записал, что Кубиш навестил жену рабочего, где прежде не бывал, и людей этих не знал.

Воспоминания Кршиклана содержат выписки из дневника Огоуна за 1942 год. Сами эти заметки еще во время войны Огоун передал управляющему футбольным стадионом «Славия» на Летной в Праге, чтобы тот спрятал их «где-нибудь на трибуне или на складе». Они с управляющим были добрыми знакомыми: сын Огоуна был известным чешским спортсменом, выступал за клуб «Славия».

В 1945 году, во время Пражского восстания, нацисты подожгли стадион, и заметки погибли в огне. По выпискам Кршиклана из этих заметок можно проследить события, происходившие в последний месяц (в скобках даны пояснения):

«29.04. — Пани Фафекова привезла картошку.

11.05. — Марженка у Зиковых и на Виноградах у Петровых (т. е. спросить у Петра Фафека, когда придут парни).

14.05. — «Дядя» (т. е. Гайский) пришел уточнить насчет переселения ребят.

18.05. — У нас «мамочка» (т. е. пани Фафекова).

19.05. — Переезд ребят (в тот день оба парня переехали на квартиру Огоуна в Дейвице).

21.05. — Все утро чинил ботинки (для парней). У нас постоянно суматоха, а дело не делается. Очень неспокойно.

23.05. — У нас пан Кршиклан. Два костюма и ботинки. «Дядя» зашел, поговорил недолго с Дольфином (Гайский с парашютистом Опалкой).

25.05. — Пришел в гости знакомый… (Ярка рассказывал о поездках).

26.05. — Ярка рассказывал.

27.05. — Любош сдает экзамены на аттестат зрелости. Я убираю переднюю. Покушение на исполняющего обязанности протектора. К счастью, неудачное… (Эту Фразу Огоун написал для алиби.)

28.05. — Ночные обыски квартир.

29.05. — У нас доктор Стейскалова (пришла спросить, нашел ли Огоун кепку, похожую на кепку Любоша, та ведь осталась на месте покушения. Потом она была выставлена в витрине магазина «Батя» на Вацлавской площади для опознания). Релуша докладывает об экзамене… (Это значит, что у парней уже было убежище.) Я пил подебрадскую минеральную с коньяком. Большая жажда у соседа (т. е. у Кршиклана).

30.05. — Две бутылки для «дяди» и ребят. (Парни уже были в убежище. Кубиш заходил еще, сказал, что в подземелье церкви холодно. Получил шоколад и чай.)

31.05. — Попрощались перед отъездом. (Огоун добровольно отправился в лечебницу для умалишенных, чтобы иметь алиби.)».

Таковы выписки. И все же остается много вопросов, причем важных. Невыясненными остались утверждения многих очевидцев. Они субъективны, в чем-то взаимно опровергаются, невозможно убедиться в их достоверности. Так, в доме на Жижкове, где жил Зеленка-Гайский, заявляют, что Кубиш оставил у них бомбу. Сестра пани Кодловой свидетельствует, что к ним заходил Кубиш и спрятал бомбу… Но ведь одна бомба осталась в портфеле на месте покушения, а вторую Кубиш бросил в машину Гейдриха… Сколько же всего их было у него?

Необходимо также прояснить вопрос об убежище парашютистов. Церковь на Рессловой улице была не первым вариантом, Фафек подыскивал и другие, например предлагал место вблизи Седлчан. Хотели также укрыть ребят в Будских лесах, недалеко от больницы Противотуберкулезной лиги (Фафек уже договорился с управляющим больницы), в склепе вифлеемской часовни на Жижкове. В итоге после обсуждения всех вариантов остановились на церкви Кирилла и Мефодия.

Не до конца ясно, где находились Кубиш и Габчик до того, как оказались в склепе церкви. Получается, что они потеряли друг друга из виду и встретились снова почти через сутки.

Где же был в это время Габчик?

Вроде бы он зашел с букетом к пани Зеленковой в дом на Жижкове и взял здесь плащ. По другим сведениям, он взял плащ через полчаса после покушения в семье Сватошовых, живших у Вацлавской площади, и отправился к Фафекам. Это вполне правдоподобно, ведь он был женихом одной из дочерей Фафека. (Это подтвердил и евангелический священник из Жижкова Кристиан П. Ланштяк: Габчик с Либеной были у него, «когда цвели тюльпаны», и попросили его «через две недели после окончания войны объявить об их предстоящем браке».)

В тот же день он был в городе, купил новую шляпу, выбрал немецкую — узкополую со шнуром, чтобы походить «на немца». (Об этом вспоминает и Кршиклан.)

Что было дальше с Йозефом Габчиком? В ночь со среды на четверг он был у Фафеков… А потом? Ответ мы находим там, где его совсем не ждали: в четверг 3 октября 1942 г. происходило судебное разбирательство по обвинению жителей в помощи Кубишу и Габчику (на суде председательствовал шеф пражского гестапо Отто Гешке). И здесь такие же показания давала Анна Малинова, близкий друг Габчика. Она жила на Летенской улице, дом 2, прямо под Градчанами. (Ей передавал информацию о прибытии Гейдриха в Град и о его отъезде оттуда столяр Франтишек Шафаржик, свидетельство которого мы приводили в первой части книги.) Малинова утверждала, что Габчик был у нее накануне покушения, то есть во вторник. (Это совпадает с записями Кршиклана, где говорится, что Габчик за день до покушения ходил куда-то и задержался в тот вечер до 10 часов.) И потом он пришел якобы только в четверг. (Да, после покушения среду он провел с Либеной Фафековой.) Был очень расстроен. Я спросила, что с ним, и он ответил: — Было покушение. Ты что, не знаешь? И только значительно позже сказал ей (показания Малиновой нацистскому суду), что он был одним из участников. Габчик задержался у Малиновой до 1 июня. Из дому не выходил. В понедельник, уходя, обещал вернуться. Куда идет, не сказал. Больше она его не видела…

Таковы показания Анны Малиновой. Из них вытекает, что с четверга до понедельника Габчик скрывался у нее и оттуда отправился прямо в склеп церкви. Они совпадают с показаниями Петршека, настоятеля церкви, где прятались парашютисты. С его слов мы знаем, что в понедельник 1 июня «утром в церковь пришел седьмой мужчина; он показал удостоверение личности на имя Выскочила и остался».

А Выскочил — это Габчик.

Кубиш, по показаниям настоятеля, пробрался в подземелье еще в субботу. Его удостоверение личности якобы было на фамилию Навратил. «Под глазом был синяк, ему необходима была помощь врача».

Добавим: ему требовался не только врач, но и человек, с кем бы он мог поделиться своими сомнениями. Кубишу не давала покоя мысль: не совершил ли он ошибку, бросив бомбу? В ответ нацисты ежедневно убивают десятки невинных людей… Прямой и честный но натуре, Кубиш искал ответа, не находил его, мучился… Это видно из письма от 12 мая 1942 г. Марии Жигановой, единственного письма к невесте. Всегда веселый, любитель немножко пофорсить, Кубиш не отмахивался от неприятных вопросов и остро переживал случившееся.

А что с остальными?

Атя Моравец, последний час которого пробил всего через какую-то неделю, уехал в Писек. Его послала туда мать пани Моравцова, а сама она, как мы знаем со слов привратника Шпинки, тоже покинула Прагу. До этого она заезжала к Бартошу в Пардубице. Тот лежал не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой, скованный ревматизмом. Она попросила у него яд. Из Лондона новую порцию пока еще не прислали, хотя Бартош и заказывал. Капсулу с ядом дала «тете»-Моравцовой Ганка, жена свидетеля из Пардубице. «Тетя» спрятала ее в большой коричневой камее, которую носила не шее.

Итак, покушение состоялось, хотя едва ли можно будет уточнить и проверить все подробности. Напрашивается вопрос; к чему тогда приводить здесь все эти монологи, если они во многом противоречивы и зачастую недостоверны?

Наверняка при дальнейшем исследовании материалов о покушении будут уточнены отдельные детали, но смысл наших монологов в другом. Да, в них есть неточности, ошибки, каждый звучит достаточно субъективно, но в целом они создают завершенную картину, а главное — отражают отношение чешского народа к фашизму.