Александр Казанцев - К свету (Льды возвращаются - 3)

• Название: К свету (Льды возвращаются - 3)
• Автор: Александр Казанцев
• Жанр: Научная Фантастика

---

Этот план получил название плана "Подводных созвездий".

Вернувшись с лыжной прогулки, я спросила Бурова, что он думает об этом плане.

Буров, всегда сдержанный, взорвался. Он сказал, что план Овесяна капитуляция перед Природой, приспособление к ее изменениям, а не устранение последствий причиненного ей вреда.

- Каково придется нашим потомкам, когда Солнце еще больше потускнеет и когда будут сожжены все океаны на Земле? - спросил он.

Потом он признался мне, что пока не вступает в открытый бой с Овесяном. Нужно доказать практическую выполнимость модели "Ядра галактики", найти место, где ее можно создать, а вот тогда...

После конфликта из-за его "дикого мнения" Буров ушел из института Овесяна и работал сейчас в одном из второстепенных физических институтов. Само собой разумеется, что я пошла туда за ним следом, даже не спросив у мамы разрешения. Правда, мама не протестовала... Я была все это время подле него. И я была счастлива.

Руководил этим институтом очень широко мысливший ученый, сразу оценивший приход к нему Бурова. Он предоставил новому сотруднику полную свободу действий, однако возможности института были не по буровским масштабам. Сергею Андреевичу требовалось место для "Ядра галактики". И он вспомнил о своем былом увлечении спелеологией, исследованием пещер. В нем проснулся, как он говорил, "зов бездны", и он устремился на Кавказ, где когда-то при его участии были обнаружены обширные горные полости. Буров сам открыл там подземную пропасть, получившую название "бездны Бурова", глубиной в пятьсот шестьдесят метров. В нее спускались на нейлоновых лестницах. Во время спуска погиб один из исследователей, учитель из Читы. Его тело поднимали на веревках. Это несчастье сорвало экспедицию, и "бездна Бурова" так и осталась неисследованной.

Теперь Буров задумал создать на ее дне модель "Ядра галактики". Группа спелеологов, Буров и я с ним вылетели в Сочи.

Замерзшее впервые Черное море напоминало Арктические проливы.

Из-за гололедицы автомашина еле тащилась по шоссе. Горько было смотреть на заснеженные пальмы с пожухлыми листьями. За бурыми свечками облезших кипарисов на снегу виднелись кабинки пляжа. У самого берега в зеленоватой воде плавали почерневшие льдины. Оторвался припай. Дальше простирались ровные ледяные поля с темными пятнами разводий.

И это Сочи в апреле! С крыш беломраморных санаториев сбрасывали снег...

Здесь нас ждали спелеологи...

Я никого не могла рассмотреть, машинально знакомилась со всеми, лишенная дара речи.... Я видела только ее, свою бывшую русалку, Елену Кирилловну, каким-то чудом оказавшуюся здесь...

Видите ли, она передумала, она решила снова работать с Буровым! И он не отказался!.. Он принял ее в экспедицию...

Я едва сдерживалась. А ведь нужно было не выдать себя. Мы даже расцеловались. И она сказала:

- Ты меня совсем разлюбил, мой Лю.

Что она могла знать о том, кого я разлюбила и кого полюбила!.. На ее лице, конечно, тоже ничего не прочтешь! Все такая же загадочная русалка с глазами цвета тины...

К "бездне Бурова" наша экспедиция была доставлена на вертолете. Они устроились рядом, а я отсела от них на самое заднее сиденье и смотрела вниз, на заснеженные горы.

Потом мы спускались в бездонную пропасть на нейлоновых лестницах. Кто рискнул это сделать, может уже больше ничего на свете не бояться. Полкилометра веревочных лестниц, тысяча шестьсот восемьдесят движений, когда нога робко нащупывает в темноте мягкую ступеньку... А ведь по этим лестницам предстояло еще подняться. Хватит ли сил? Но подниматься надо будет к свету, к солнцу, к жизни!.. А спускались мы в темноту, где все было неизвестно, откуда только раз подняли тело смельчака-учителя...

А потом мы двое суток бродили по подземным пещерам, пока не дошли до последнего зала с узкой щелью, ведшей дальше... в открытую потом мною пещеру Росова.

Спелеологи вместе с Буровым и Еленой Кирилловной пробились в эту пещеру, цепочкой проползли по расширенной щели, спрыгнули вниз ко мне, а я уже чувствовала себя здесь хозяйкой.

Пещеру осветили переносными прожекторами. Я ревниво следила за впечатлением, произведенным на Бурова моей сказочной пещерой. Я гордилась ею.

Буров сжимал меня в объятиях, благодарил. Он даже поцеловал меня!.. И Елена Кирилловна видела!..

Потом он, освещенный прожекторами, скрестив руки на груди, сказал:

- Здесь, под землей, будет город заложен!..

Могучая его фигура отбрасывала на стену со струящимися каменными потоками гигантскую тень.

Я могла бы представить его тень, отброшенную на звездное небо.

И он уже отдавал приказания будущим подрывникам - снести все минареты, колонны и кипарисы, проложить вместо трещины широкий туннель, расширить колодец "бездны Бурова", чтобы по нему могли спускаться вертолеты!..

Но подрывников пока не было.

Мы вернулись в Москву.

Буров решил действовать в обход Овесяна, сразу ставить вопрос о "Ядре галактики" в высшей инстанции.

В новом институте у нас не было лаборатории. Буров еще не производил экспериментов, всё это время он только придумывал свое "Ядро галактики". Мы занимали с ним вдвоем небольшую комнату, я старалась не дышать, когда он думал, угадывала каждое его желание, бегала в электронно-вычислительный центр, чтобы сделать очередную прикидку, или просила разрешения у физиков-теоретиков, чтобы Буров пришел к ним. Но они сами спешили к нему.

Я безгранично верила в него: у этого полководца еще не было армии, но незримое войско уже выстраивалось за стенами блиндажа.

Я была счастлива в то время, Я была бы счастлива и сейчас, если бы Елена Кирилловна не вторглась к нам. Комната была рассчитана только на два стола, и она бесцеремонно заняла мой. Я ютилась в уголочке.

Буров ничего не замечал. Он разрабатывал стратегию боевых действий. Добиться права на эксперимент - это завершить его первую стадию, иногда самую трудную, считал он.

Приближались решающие дни. Однажды Бурова срочно пригласил к себе директор института профессор Бирюков. Он никогда не вызывал к себе Сергея Андреевича, слишком высоко его ценя, он сам всегда приходил к нему. Мы с Еленой Кирилловной понимающе переглянулись.

Буров ушел и скоро вернулся. Лицо его потемнело.

- Он здесь, он с Бирюковым идет сюда. Это он вызвал меня.

Нам не надо было объяснять, о ком шла речь. Буров нервно прибрал на своем столе.

Скоро в нашу комнату ворвался Овесян. Бирюков, невысокий, толстый, вошел следом за ним.

- Ага! Вот где штаб заговорщиков! - воскликнул Амас Иосифович, кивая нам с Еленой Кирилловной.

Мы в нерешительности встали, не зная, можно ли нам оставаться.

Вошел Ладнов. Он тоже был тут!..

- Сесть всем некуда, так что проведем нашу встречу а-ля фурше, - смеясь сказал Овесян. - Не смотрите на меня исподлобья, как разбойник на воеводу, обратился он к Бурову. - Я знаю все, о чем вы думаете. Вот пришел, дескать, чтобы придавить научных раскольников в их гнезде. Можете ничего не рассказывать. Я все знаю. Ладнов выдал вас с головой, показал мне все ваши расчеты.

- Признателен, - мрачно отозвался Буров.

- Я знаю, что вы хотели обойтись без меня, без обсуждения у нас вашего замысла, снова построенного на гипотезах. Я знаю, что вы видите во мне даже не противника, а врага...

- Амас Иосифович, - вмешался румяный Бирюков, вытирая платком лицо, нельзя же так...

- Что нельзя? Откровенно нельзя?

- Нет... Стоя нельзя... Я сейчас попрошу принести стулья... Лучше бы ко мне пройти...

- Ничего, братья-разбойники! Мы сядем на столы. - И Овесян первым подал пример, взгромоздясь на наш с Еленой Кирилловной стол.

Я подвинула стул Бирюкову, сами мы с Еленой Кирилловной уселись на один стул. Ладнов завладел буровским креслом, а Буров устроился на столе напротив Овесяна. Поединок начинался.

- Допускаю, что существовали ученые, которые во имя собственного престижа до конца дней отстаивали свои уже отжившие точки зрения, - начал Овесян. Допускаю, что Макс Планк в какой-то мере был прав, говоря, что новые идеи никогда не принимаются, что они или умирают сами, или вымирают их противники. Но я могу вспомнить высказывание одного из его современников, великого физика лорда Резерфорда. Он говорил: "Когда кончается честность, кончается наука". Некоторые ученые, забыв об этом, в свое время переставали быть учеными, хотя и носили свои ученые звания.

- Да, я хотел обойти вас, Амас Иосифович, - сказал Буров, - чтобы сберечь силы и время. Я предвидел...

- Что вы предвидели? Научные предвидения у тебя лучше получаются, дорогой. Чтобы уважать себя, надо уважать других!..

- Я решил спорить с вами сразу там, вверху...

- А если я не собираюсь с тобой спорить?

- То есть как так? - ошеломленно переспросил Буров.

Овесян ударил кулаком по столу:

- Потому что наука не кончилась для меня! Ученый не может быть нечестным! Потому что там, где кончается честность, кончается наука!