Ханс Кирст - Немецкий детектив

• Название: Немецкий детектив
• Автор: Ханс Кирст
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-7905-2504-0

В сборник вошли написанные в 70-е годы XX века детек­тивы немецких авторов, чьи книги пользуются неизменным успехом у читателей в Германии и многократно попадали в списки бестселлеров.

---

Циммерман терпеливо следил, как Хельга Хорстман у гардероба неторопливо надевает шубу, приводит в порядок сумочку и тщательно проверяет в зеркале, как она выглядит.

Кивнул Фельдеру. Тот снова блеснул талантом угадывать любые движения мысли своего шефа и понимать, что от него требуется. Не дав сказать ни слова, согласился:

— А я тогда останусь здесь.

— Можете развлекаться хоть до утра, разумеется, без излишних расходов.

Фельдер кивнул.

— Моей главной задачей на остаток ночи будет проверить алиби фрау Хорстман и ее спутника, герра Вольриха.

— Не делайте никаких преждевременных выводов, — посоветовал комиссар. — Смотрите и слушайте и прежде всего собирайте информацию. Я вам пришлю ассистента фон Готу. Все равно он торчит в управлении без дела.

Инспектор Фельдер сумел не показать своей реакции и на это решение. Ассистент Константин Эммануэль фон Гота был среди криминалистов белой вороной. Он любил поговорить о поэзии, о гоночных автомобилях, одевался по последней моде. Профессию криминалиста воспринимал как своеобразное хобби. И спокойно мог себе это позволить, ибо был вполне обеспечен.

— Этот парень, — продолжал Циммерман, — отлично себя чувствует в так называемом высшем обществе — ив вашей ситуации это следует использовать. Но прошу — ничего не предпринимать! Подождите, пока я вернусь.

Он шагнул к фрау Хорстман, которая, казалось, наконец привела себя в порядок и заявила, что готова ехать.

— Советую приготовиться к совсем не приятному зрелищу, — сказал комиссар.

* * *

Банкир Шрейфогель тем временем зашел в ложу Анатоля Шмельца. Крепкое рукопожатие, радостные мины, сердечные улыбки.

Шрейфогель: — Не могу сегодня не сказать вам несколько добрых слов. Мне кажется, ваша позиция, полная достоинства, понимания и человечности, в настоящее время не имеет равных в нашей печати.

Шмельц (скромно): — Я неустанно забочусь об этом, герр Шрейфогель.

Шрейфогель: — Знаете, я всегда был за гармоничное сотрудничество и взаимопонимание. Но к тем, кто достиг успеха, всегда испытывают зависть, враждебность и недоброжелательство.

Шмельц: — Что вы, этого быть не может!

Шрейфогель: — Знаете, уважаемый герр Шмельц, я этого не могу понять, но, к сожалению, факт, что в нашей столь демократичной стране в последнее время публично порицаются такие фундаментальные принципы, как творческие способности и созидательная активность индивидуума.

Шмельц (грустно): — К сожалению, должен согласиться, это имеет место.

Шрейфогель: — Приходится смириться с тем, что у нас существуют экстремисты, которые пытаются всеми средствами подрывать принципы нашей демократии, обеспечивающие свободу мышления и действий. Но ведь нельзя пассивно наблюдать, как некоторые официальные органы печати подыгрывают этим антидемократическим акциям, буквально популяризируют их, тем самым оказывая прямую и непрямую поддержку.

Шмельц: Полностью с вами согласен. Эти люди способны на любое насилие, не останавливаясь даже перед убийствами. И тем самым убивают нашу демократию. К таким мы в нашей газете всегда занимаем непримиримую позицию.

Шрейфогель: — Знаю, вы человек сильной воли, не какой-нибудь репортер-авантюрист, вроде… но я не буду упоминать Вардайнера. Но и вы не застрахованы от опасности, что среди ваших людей не появится черная овца. Такими экстремистами обычно руководят или глупость, или погоня за модой, или желание повысить свою ставку.

Шмельц: — Если вы имеете в виду нашего главного репортера…

Шрейфогель: — Вы, как всегда, правы, герр Шмельц. Этот человек в последнее время предпринял невероятные усилия, чтобы получить данные о моих делах, заказах, поставках и различных деловых операциях. Понятно, мне нечего бояться, но если кто-нибудь попытается раздуть вокруг меня скандал, служащий неким закулцсным целям, я буду вынужден…

— Этот Хорстман, — решительно перебил его Анатоль Шмельц, — для нашей газеты практически человек конченый.

* * *

Из заметок Карла Гольднера:

«Нынешняя ярмарка тщеславия вначале катилась по наезженной колее: сбор — поглощение в огромных количествах закусок и напитков — торжественные речи — снова выпивка — вступительный танец — выступление артистов (на этот раз был африканский балет) — появление короля и королевы бала с их гофмейстером и свитой — снова пьянство на полную катушку. Но главной сенсацией нынешнего журналистского бала стало присутствие Шрейфогеля. Мало кто знает, что этот банковский воротила, владелец замка и собиратель картин, обычно избегает официальных торжеств. Чтобы нарушить эту привычку и заглянуть именно сюда, нужен был важный повод. Десятки пар глаз неотрывно следили за каждым его шагом.

А когда Шрейфогель встретился со Шмельцем, для Петера Вардайнера зазвучал колокол опасности. Каждый, не исключая меня, в эту минуту понял, что эти двое готовят какой-то заговор, последствия которого непредсказуемы. Петер Вардайнер при виде этого даже забыл о жене, сидящей рядом, а этого прекрасная фрау Сузанна не выносила. В душе я наслаждался, представляя, какое это может иметь развитие. Но еще понятия не имел о крупнейшей сенсации бала: что среди гостей находятся люди из криминальной полиции, которые понемногу просачивались из холла в главный зал».

* * *

К этому времени Хайнц Хорстман перестал быть человеком и превратился в предмет, предназначенный для изучения судебно-медицинским экспертом.

Когда комиссар Циммерман с фрау Хорстман около двух часов ночи добрались до отдела судмедэкспертизы на улице Петтенкофера, их провели прямо к начальнику.

Профессор Лобнер приветствовал Циммермана с сердечностью старого коллеги. Он был маленьким толстячком, чей могучий череп покрывала растрепанная грива седых волос. Быстрые голубые глаза сияли.

— Дорогой Циммерман, я не мог упустить случая поработать вместе с вами.

— Мы полагаем, что погибший стал жертвой дорожного происшествия. — Комиссар сразу перешел к делу.

— Знаете, я всегда чувствовал непреодолимое отвращение к автомобилям, — заявил профессор. — По-моему, это просто орудия убийства, за их рулями сидят тысячи потенциальных убийц. И этот случай только подтверждает мою точку зрения. Уже первый осмотр трупа…

— Дама, которую я сопровождаю, — предостерег Циммерман, — родственница покойного, профессор.

— Понимаю. — Лобнер рассеянно взглянул на Хельгу Хорстман, стоявшую позади. — Вы хотите произвести опознание? Это можно. Лицо почти не пострадало, если не считать нескольких синяков и ссадин.

— Вы готовы? — спросил Циммерман.

Хельга Хорстман кивнула и, двигаясь как манекен, направилась к операционному столу, над которым профессор включил целую гроздь рефлекторов. Под белым покрывалом вырисовывалось тело Хорстмана. Циммерман открыл голову покойного.

Хельга вздрогнула.

— Господи, — сказала она, — все то время, что я жила с ним, я чувствовала, что произойдет нечто подобное.

— Значит, это он, — констатировал Циммерман.

— Я хочу уйти, — воскликнула женщина и, задыхаясь, пробормотала: — Я не могу его видеть.

Глава II

Бал прессы свой пик уже миновал. Но переход от праздничного настроения к пьяному отупению мог занять еще несколько часов. Ассистент фон Гота с видом знатока просвещал Фельдера:

— Знаете, баварцы, по существу, так и остались деревенщиной. Это видно по тому, как они пьют. Постоянно кичатся своим умением пить и накачиваются до предела. И питье все время перемежают едой, так что можно подумать, что их пресловутая ливерная и белая колбасы были выдуманы лишь для того, чтобы можно было лить в себя баварское пиво ведрами.

Фельдер слушал фон Готу спокойно: все прекрасно знали, что он всегда старался быть не только тенью Циммермана, но и его копией. В эту минуту, однако, Фельдера занимало нечто иное: тот факт, что Хельга Хорстман и ее спутник Вольрих больше чем на час уходили с бала, причем в критическое время — между 22.15 и 23.45, то есть когда и произошло убийство Хорстмана.

— Кто он, собственно, такой, этот Вольрих? — спросил Фельдер ассистента фон Готу.

А тот, пользуясь богатым знанием жизни верхушки общества, охотно поделился информацией:

— Вольрих Вальдемар, в войну рядовой войск ПВО, в начале 1946 года поступил в издательство рекламным агентом. Быстро проявил свои разносторонние способности. Был замечен начальством и быстро пробился на руководящий пост. Знает все обо всех и во всех подробностях. Снисходителен к слабостям людей, от которых ему что-нибудь нужно, например, можно упомянуть нескольких министров и влиятельных политических лидеров. Говорят, у него нюх на миллионные махинации. Так что он, несомненно, далеко пойдет.