Александр Шубин - Социализм. «Золотой век» теории

• Название: Социализм. «Золотой век» теории
• Автор: Александр Шубин
• Издательство: НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-86793-547-4

Книга известного историка А.В. Шубина – результат многолетнего исследования путей развития социалистической мысли от Мора до Ленина – своего рода энциклопедия социалистических идей, но написанная как документальный роман. Приверженцы марксистских, анархистских и либеральных идей сводят интеллектуальные счеты друг с другом. А автор книги возвращает эти споры в рамки научной объективности. Читателю откроется непривычная картина борьбы в Интернационале, общинных экспериментов, Парижской Коммуны, российских революций. Книга предназначена для историков, политологов, философов, социологов, участников общественного движения.

---

Кто оказался прав, народники или марксисты? Свой резон есть в обоих линиях рассуждения. Оба правы. Марксисты могли доказать, что капитализм глубоко проник в ткань российского общества, но представить его господствующим укладом можно было только путем разного рода расширительных толкований, когда капиталистическим представлялись любые индустриальные и любые товарные отношения.

В принципе этот спор о степени развития капитализма в России не мог быть завершен победой одной из сторон, так как на любой аргумент можно было привести контраргумент. Это был спор о том, что стакан наполовину пуст или наполовину полон[975].

Сколько бы ни было уже элементов капитализма в русской деревне, она еще не была капиталистической. А поскольку подавляющее большинство подданных российской империи жило в деревне, то и Россия капиталистической еще не была. Но капитализм в ней без сомнения наличествовал и развивался. Решить эту проблему было несложно с помощью понятия многоукладности. Но можно ли создавать социализм на основе только одного уклада из многих?

Социал-демократы косвенно признавали правоту народников, выступая за передачу крестьянам помещичьей земли, что должно было задержать пролетаризацию села. Отличие марксистов от народников в этом пункте заключалось в том, что первые полагали: крестьянство все равно будет разорено, и это станет на пользу делу социализма[976]. Но это – в любом случае дело будущего.

Важно было решить: достаточно ли развитие капитализма, чтобы ставить собственно социалистические задачи. Однако такая постановка вопроса имела смысл прежде всего для марксистов, которые воспринимали социализм как высшую степень развития индустриального общества (не употребляя такого термина, а отождествляя происходящий промышленный прогресс с «капитализмом»). Народники видели в социализме не сверх-индустриальную систему, а общество, организованное на основе самоуправления. Наступающий индустриализм (в данном случае капитализм) этому не способствовал (как считали марксисты), а мешал. Поэтому то, что для марксистов было дорогой к социализму, вызреванием предпосылок социализма, для народников XIX века было нарастанием препятствий, усложнением задачи.

Имея в виду это различие позиций двух направлений социалистической мысли, мы можем оставить в стороне богатый фактический материал, вводившийся в теоретическое сражение дискутирующими сторонами. Независимо от этого материала, спор шел о качественных показателях. Индустриализм бурно развивался в России в двух формах – капиталистической и этатистской (казенной). Народник В. Воронцов напоминал, что капиталистическое производство – это только одна из форм промышленного прогресса.

Периферийный, «азиатский» капитализм оказывался куда менее продуктивным, чем западные образцы. Н.С. Русанов, подытоживая народнические исследования экономического развития, утверждал: «капитализм развивается у нас почти исключительно как форма эксплуатации (ростовщической, кулацкой, скупщицкой), а не как форма национального производства…». Крупные промышленные центры существуют лишь в нескольких местах, говоря современным языком – анклавах. Когда крестьянин разоряется, он, вопреки марксистской схеме, обычно направляется не на фабрики, а «бредет куда попало»[977]. Происходит накопление бедствующей, дичающей, деструктивной маргинальной массы. Марксисты пока выражали надежду, что в будущем эта масса будет интегрирована фабрикой, и капитализм станет зрелым и будет развиваться по общим правилам. Промышленное развитие вело к индустриальному обществу (либо капиталистическому, либо – государственно-капиталистическому или чисто этатистскому). Но вело ли оно к социализму? На этот счет русский марксизм не приводил доказательств, так как считалось само собой разумеющимся, что за нынешним мировым капитализмом может наступить только социализм и ничто другое. Для народников проблема была сложнее. Социализм для них был грядущим обществом, но его возникновение именно из «перезревшего капитализма» народники считали сомнительным. Капитализм виделся некоторым отклонением (может быть и неизбежным) на пути к социализму.

Спор между марксистами и народниками, таким образом, сводился к проблеме: является ли полноценное развитие капитализма обязательной предпосылкой на пути к социализму. Мы видели, что применительно к России даже Маркс не был апологетом тотальной капиталистической трансформации. Однако для него (как позднее и для большевиков) было очевидно, что страны менее развитого капитализма не могут самостоятельно создать социалистическое общество. Они могут выступить союзниками западноевропейского пролетариата и с его помощью строить свой социализм – не более. Будет ли этот социализм иметь принципиальные особенности по сравнению с западноевропейским? Эта проблема была оставлена будущему.

Практический опыт Российских революций позволил разрешить некоторые из этих теоретических проблем лучше любой статистики. Уровень развития страны оказался достаточен для того, чтобы преодолеть капитализм (если понимать под ним систему, основанную на частной собственности). Этот уровень оказался недостаточным, чтобы создать социализм (если понимать под ним общество без элитарного класса и эксплуатации). Страна продолжила движение по пути индустриализма, индустриальный уклад (потеряв капиталистическую оболочку) стал господствующим. Но социализм так и остался гипотетической перспективой, и если ему суждено стать реальностью, то она будет уже пост-индустриальной. Это делает вновь актуальными размышления народников о таком социализме, который будет вытекает не из промышленного роста, а из его введения в рамки, ограниченные интересами личности и емкостью природной среды, а в дальнейшем – преодоления индустриализма.

* * *

В этой полемике на общественную арену вышел Владимир Ильич Ульянов (Ленин) (1870-1924). Теме, будоражившей русское мыслящее общество конца века, посвящена его первая монография «Развитие капитализма в России». Уже на этом этапе заметна двойственность отношения Ленина к капитализму. Как грамотный марксист, Ленин понимал, что без капитализма нельзя достичь социализма. Но как человек, общавшийся с рабочими и интересовавшийся фабричной жизнью, он писал: «Рабочий становится частью громадного машинного аппарата: он должен быть также беспрекословен, порабощен, лишен собственной воли, как и сама машина»[978]. Здесь Ленин, как и в свое время Маркс, вплотную подходит к пониманию того, что угнетенное положение работника на фабрике определяется не характером собственности, а самой индустриальной организацией. Работник будет угнетен, пока действует эта организация, пока он является придатком к машине – даже если она принадлежит государству и (формально) всему обществу, всем рабочим.

Но затем Ленин уже не развивает эту мысль. Его интеллект бьется над задачами текущей политики, над технологией свержения существующего строя, а не организации грядущего. Индустриальный базис капитализма воспринимается как гарантия почти автоматической самоорганизации нового общества, которая произойдет после крушения капитализма. Конструктивные задачи революции застанут Ленина врасплох, что заставит в 1918 г. формировать программу преобразований второпях. Проблема индустриального господства над работником будет заброшена, а Ленин после прихода к власти станет адептом тэйлоризма[979].

* * *

В. Ульянов начал свою полемическую деятельность с брошюры «Кто такие друзья народа и как они воюют против социал-демократов», напечатанной самиздатским способом в 1894 г. Он тоже выбрал в качестве объекта критики Михайловского. Естественный выбор для юного радикала – напасть на ведущего теоретика противоположного лагеря. И пусть ветеран не заметит полемических уколов юноши, но все же честь велика. Также во второй половине ХХ века юные радикалы будут самоуверенно атаковать забронзовевшие фигуры Ленина и Маркса.

Впрочем, Ленин не оспаривает своей вторичности. Он – апологет Маркса. В схватке идеологий он – передовой боец марксова войска, защитник интересов пролетариата. Против кого? Ульянов обвинял Михайловского в мещанстве, ни мало не смущаясь тем, что прагматизм мещанина куда ближе логике экономического детерминизма, осуждаемой теоретиком народничества, чем этический субъективизм Михайловского. Чтобы как-то оправдать свою характеристику, Ульянов квалифицирует в качестве мещанина (но не крестьянина) мелкого производителя, хозяйствующего при системе товарного хозяйства. Но тогда это – и сам Ульянов.

На противника Ульянов смотрит свысока. Позднее в ссылке Ульянов писал: «народник выбрасывает за борт всякий исторический реализм, сопоставляя всегда действительность капитализма с вымыслом докапиталистических порядков»[980]. Здесь юный марксист явно спутал народничество и славянофильство. И тут же он ссылается на работы народника А. Энгельгардта, описывавшего мелкособственнические черты поведения крестьян. Получается, что народник далеко не всегда занимается «фальшивой идеализацией» (выражение Ульянова) русской деревни. Ульянов признает, что более раннее народничество ближе к его позиции своей революционностью и откровенностью (как тот же Энгельгардт). Так значит дело не в народничестве, а в переживаемой эпохе общественного затишья, когда наиболее заметные теоретики и у народников, и у марксистов – легалисты. Но если легальные марксисты близки к фатализму и предпочитают союз с либерализмом, то легальные народники, хотя и тяготеют к некоторым славянофильским идеям, не отрицают в то же время значения модернизации, готовы взять в будущее ее положительные черты, но в то же время стремятся сохранить те институты общества, которые позволят смягчить издержки модернизации и подготовить почву для социализма. Михайловский не идеализирует общину настолько, чтобы считать ее коммуной. Но он считает деревенское самоуправление полезным и потому защищает.