Дмитрий Могилевцев - Волчий закон, или Возвращение Андрея Круза

• Название: Волчий закон, или Возвращение Андрея Круза
• Автор: Дмитрий Могилевцев
• Издательство: Эксмо: Домино
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-46951-2

Что делать, когда вокруг тебя гибнет мир? Возвращаться домой.

Так решил заброшенный судьбой в тропики Андрей Круз. Солдат удачи, он много лет скитался по планете, продавая свое умение стрелять и выживать.

Человечество убило само себя. Долго считавшийся совершенно безвредным, доступный всем «наркотик счастья» вдруг превратился в смертельную заразу. Миллиарды умерли, немногие оставшиеся вцепились друг другу в глотки. Хворь, пощадившая взрослых, прорастала в детях. Закон стаи встал над законом рассудка, волки пришли в заросшие травой города и сели у человечьих костров.

Круз не знал, зачем живет, но однажды понял, почему не хочет умирать. Он пошел домой, неся спасение. Сумеет ли он дойти?

---

Дел невпроворот. Кто тут разберется, кому поручить? С такими расстояниями и сообщением всего только новое удельное княжество и соорудишь. А, недосуг. Найдем кого недовольного из женсовета, пусть радуется власти. Та же Зинка-Кирза, все забыть не может. Пусть резвится. А если забудет, кому чего должна, — Инта напомнит.

С тем и вернулся домой, праздновать. Наряжать елку на пару с детской оравой. Шлепать по крупам проворных нянечек, так и норовивших показать то плечико, то ножку. А что, имеет ведь право баба на самых лучших деток, правда? Ты Аделине такое скажи, курва тощая! «Всем тихо! — ревел Круз. — Гир-рлянду забр-расываем, ать-два!» Разгорячившись, выскочил на мороз, проветриться. Тут и прохватило. Кто-то сердце стиснул колючим железом, льдом лютым. И давил, давил потихонечку. Андрюшка выскочил следом.

— Папа, папа!

— Домой иди, — велел Круз бессильно. — Без шапки не ходи. Не ходи…

Потер снегом лицо — кусает. Полегчало. Осторожно, тихонько. К двери, за нее — в тепло. Вот, и словно ничего. Прошло. Прибежала врачишка — девка из Дановых, вызванная няньками. Девку прогнал, шлепнул по гладкой попе напоследок. Ишь, на ком тренироваться удумала!

В новогодний вечер Круз смеялся и сидел со всеми за столом. А ночью пришла Безносая.

Круз не видел снов. Кошмары приходили, составленные из слов. Особо страшные — на русском, розовые — на испанском с оттенками гуарани. Но теперь увидел явственно, будто сквозь дыру, открытую в ровную, пыльную, серую степь. Безносая пришла из сумрака — медленная, усталая, не с косой, а с узловатой, выглаженной годами палкой. Горбилась, бредя — истомленная земная старуха, отвыкшая разгибаться. Встала подле стены, посмотрела пустыми глазницами. Повела плесневатой костью — и Круз заверещал во сне, схватившись за сердце.

— Зачем так? Больно ведь! — укорил, отдышавшись.

— А как иначе? — Безносая пожала плечами. — Живое — оно болит. Ты и так болеешь только мясом. Почувствуй, как оно — когда душа ноет.

— Ты за мной?

— Нет еще, сынок. Посмотреть. Много ты мне работы наделал, ой много. А я уж и так утомилась подбирать вас.

— А сколько мне осталось?

— Ты что, помереть боишься?

— Не то чтобы, но ведь доделать столько…

— Доубивать?

— Не без того. Но это надо — чтоб мои дети жили, чтоб народ здешний жил.

— У всех вас одно и то же. Важно, нужно. Никому вы не нужны, кроме меня. Ты гуляй пока, парень. Я подойду, когда время придет. А подарок оставлю — чтоб не забыл.

Махнула желтыми пальцами — и в Крузовой груди родился мелкий острый зверек, зашевелился, заскреб лапками. Круз завыл — и проснулся. Выполз из кровати, трясущейся рукой нацедил стакан воды. Выпил. А потом просидел до утреннего звона, глядя в черный квадрат окна.

Утром прибежала нянюшка, зареванная, и не смогла выговорить. Посланец, ожидавший в гостиной, тоже смог не сразу. Вертел шапку в руках, переминался. Всхлипнул даже, но выдал:

— Андрей Петрович, Правого вашего, который Последыш, — нету. Убили его подземные. Совсем убили.

— Утрись, — велел Круз. — И рассказывай толком.

Тот рассказал. Круз выслушал. Затем спросил:

— Они повода не давали?

— Да нет же, за девками поехали, как обычно. Тише воды, ниже травы. Только теперь всех подряд закупали, и снулых, и толковых. А тут подземные ни с того ни с сего. Жалко-то Правого, Андрей Петрович, жалко, такой кореш был…

— Жалко, — подтвердил Круз.

В полдень на совете — своем, малом совете мастеровых, врачей и командиров — Круз объявил:

— Я хочу убить этот город. Я хочу, чтобы в нем не осталось ни единой твари, способной выстрелить, укусить либо ударить. Я хочу, чтобы там произошло болото и во всех норах и туннелях жили только головастики. Я слушаю вас.

Первым подал голос Семен — нерешительно, на правах бедного родственника.

— Зачем, Андрей Петрович? Люди ведь…

— Одну занозу мы выдернули. А это не заноза — гнилой свищ. Жизни тех, кто там обитает, — противны и непонятны. Они никогда не станут нашими. Они отравляют землю, под которой живут.

— Затопить, Андрей Петрович. Там водохранилища уцелели. Взорвать плотины. А сперва расчистить вход и туда русло подвести, — предложил, блестя очками, бывший лейтенант Саша.

— Холмы, однако, — заметил оружейник Ринат. — Пару станций затопим, и толку? Под Сыктывкаром есть склад вакуумной дряни всякой, в позапрошлом году мои ребята откопали. Как раз для туннелей. Сверлим, кладем, рвем.

— Холера, оспа, сибирская язва, — сообщил Карп, дородный зять Зинки-Кирзы, подвизавшийся по лекарской части. — Штаммы тифа тоже есть.

— Еще пару снарядов по двадцать килотонн, — добавил Ринат. — Правда, может и не взорваться — нет спецов по атомному делу.

— Толку с зарядов-то, — проворчал Семен. — Их, крыс туннельных, и рвали уже, и травили — а они знай себе плодятся.

— Неправильно травили! — отрезал Ринат. — У нас получится.

Препирались полчаса. Затем Круз всех распустил. В зале задержался лишь бывший лейтенант Саша. Помялся немного, поправил очочки — толстенькие, нелепые, из медной проволоки крученные. Вздохнул тяжело. Наконец решился.

— Андрей Петрович, мы понимаем, какое вам горе. Но это дело, с Москвой… огромный ведь город. Уже и бомбили его, и взрывали, и воевали — а подземные все там. Не сможем мы никак. Да и торговля с ними нам не нужна уже. Пусть гниют — все равно ведь наружу не выберутся.

— Как видишь, выбрались, — ответил Круз. — И трупы забрали. Они их съедят, понимаешь, Саша? Они съедят моего Последыша. Но ты прав: грубая сила не поможет. Они убьют себя сами.

— Но как? — усомнился Саша осторожно.

— Глупостью и жадностью. Это у людей в обычае.

На переговоры Круз отправился сам. От подземных тоже вышли, как видно, самые старшие — череда гнуснейшего вида старцев. Заскорузлые, криворукие, с гниющими язвами, беззубые, бельмастые. С желтыми слюнями на щетине. И с глазами будто пистолетные дула. Старший из них — избранный, наверное, не по возрасту, а из-за особенной вони, вышибающей слезы и выворачивающей, — хихикал, поглядывал угодливо, называл Круза «Великим начальником», а себя — «непотребным Макарушкой». Круз немедленно предположил, что Макарушка этот и учинил ночную атаку, чтоб спровоцировать, привлечь чужаков себе на помощь. Впрочем, он или не он — теперь не важно. Даже и лучше — тем старательнее примется угождать и тем проще исполнить задуманное.

— Так это сыночек ваш был, ах, сыночек, жалость-то какая! — юлил Макарушка, пованивая. — Так вы отплатить за него хотите, и правильно, правильно. И мы хотим — враги они нам, лютые враги, людоедики-трупожорки, противные, гадкие.

— Сыночек, — подтвердил Круз.

— А вы, может, солдатиков нам, а? Оно и проще, и сами с вашими штучками управитесь?

— Мои под землей не воюют. Не умеют и боятся.

— Ой плохо, плохо! — завыл Макарушка радостно. — А как же мы с вашими железками-то управимся, темные мы, испортим и сами потравимся.

— Мы вас научим и покажем. И защиту дадим. Она простая. Повязка пропитанная, и все. Но если не знать — не сумеешь. И под землей у вас вряд ли пропитку найдешь. А обычный противогаз не действует. К тому же, если вы все правильно сделаете, в вашу сторону газ не пойдет.

— А если пойдет, да, а если? Макарушка переживает, ох, переживает.

— Мы покажем. Мы приготовили для вас — пойдемте посмотрим.

Макарушка, видимо, заколебался. Само собой, вечер уже — не при солнце ведь с чужими говорить? — и вояк своих вокруг полно, но боязно — мало ли наземники понапридумывали? Но пошел, захлюпал осторожненько по весенней грязце. За ним — и свита, сборище из паноптикума. Недалеко отошли — в ближайшем овраге Круз приготовил яму. В яму посадили козу. И добровольца с повязкой, прикрывающей рот и ноздри, — котласского солдата из тусклых, излеченного вакциной. Стали сверху, вертят шеями. Круз махнул. Зашипело, из шланга над ямой повалил густой синий дым. Покатился вниз тяжелыми клубами, стек, заливая, затапливая. Коза заметалась, чуть не оборвав привязь, упала, задергалась. Испустила струю мочи с кровью, запенила ртом. Наконец затихла. Доброволец смотрел на нее тупо, окутанный синим туманом. Поскребся, глянул наверх — что, можно уже? — и полез. Выбрался на край оврага, мокрый от пота. Сдернул повязку.

— Смотрите, — указал Круз. — Здоровехонек. Розовый, цветущий. Через кожу отрава не действует, через глаза, уши, прочие дыры — тоже. Только если вдыхать. Газ тяжелый, оседает в низких местах, не расползается. Через неделю разлагается — и повязки можно снимать. Так что придете уже на чистое место. Только трупы после газа есть нельзя — отравитесь.

— Великий начальничек, а мы-то, грешные, трупиков вовсе и не едим, негоже Макарушке, негоже!

— И хорошо, — заключил Круз.