Борис Казанов - Осень на Шантарских островах

• Название: Осень на Шантарских островах
• Автор: Борис Казанов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Счастливчик, казалось, никого не замечал вокруг, занятый какими-то своими мыслями. Он пил водку и молчал и все курил, а я входил во вкус пива -- осушал бутылку за бутылкой, а потом подошла официантка. Это была еще молодая женщина, но уже с усиками, в служебной форме с кружевами, а на руке у нее был якорек вытатуирован -- может, в прошлом морячка была или так чего. Она сосчитала пустые бутылки на столе и подозрительно посмотрела на меня.

-- Чего смотрите? -- разозлился я. -- Я ничего не украл, я человек честный.

-- Вы один или с товарищем? -- спросила она у Счастливчика.

-- Чего? -- не понял Счастливчик.

-- Деньги, говорю, за этого гражданина тоже заплатите?

-- Хорошо, -- Счастливчик невесело подмигнул мне.

Он бросил ей сотню -- одной бумажкой, и она так быстро стала отсчитывать сдачу, что уследить за ее руками немыслимо было, только якорек мелькал... Счастливчик, не пересчитывая, сгреб бумажки и сунул их в карман. Девушки тоже рассчитались, одна из них поднялась -- у нее было обиженное лицо, а вторая, с одуванчиками, продолжала сидеть, и тут я увидел, что она -- впервые за это время -- открыто смотрит на Счастливчика. Это стоило ей немалых трудов: лицо разгорелось, на лбу от волнения пульсировала жилка...

Неизвестно, чем бы это кончилось, но тут Счастливчик посмотрел на нее.

-- Ну как, договорились? -- сказал он и вдруг положил ей руку на бедро. Я прямо позавидовал, что он умеет такие вещи делать просто-запросто.

Девушка вскочила так стремительно, что опрокинула стул.

-- Как вам не стыдно! -- сказала она. -- Такой симпатичный, а хамите...

Счастливчик засмеялся, и я почувствовал, что ему приятно стало, что его назвали "таким симпатичным". Девушки направились к выходу. В дверях та, с одуванчиками, оглянулась на Счастливчика, но он уже не смотрел на нее.

-- Девка ничего, -- заметил я.

-- Что толку, -- ответил Счастливчик. -- Я просто замыслился весь. С тех пор, как научник погиб, места себе не нахожу.

"Врешь ты все!" -- подумал я.

-- Он ни черта не боялся, -- начал свое Счастливчик. -- А перед рейсом всегда семье завещание оставлял на случай смерти -- он, видно, чувство имел, что скоро помрет. Вот такой человек был! Бывало, на Курилах -- шторм, зыбь гонит, а он ко мне: давай, Володя, разогревай двигун, поедем на лежбище -дело есть. А я говорю: какое такое дело, еще перевернемся к чертям собачьим. А он: понимаешь, сивучиха из гарема к холостякам зашла. Интересно мне, накроют они ее или не накроют, а отсюда в бинокль ни черта не видать. Я отвечаю: если зашла, значит, накроют, ясное дело, мол. А он: не совсем, говорит, ясное, Володя. Это, говорит, научная проблема... Вот такой человек был, честное слово! Он среди ученых был первым, новый вид тюленя открыл, тридцать третий, что ли. Не из-за денег работал, веселый такой был, только погиб глупо, не повезло ему...

Мы помолчали.

-- Ты, -- сказал Счастливчик и наклонился ко мне через стол, отодвигая посуду. -- Я смерти не боюсь, но у меня все в башке звенит, когда я думаю...

-- Надо тебе убегать с флотов, если думать начал, -- ответил я ему. Я захмелел от пива, и мне хотелось разговаривать с ним. -- Думаешь, я не знаю, что мне Шурка изменяет? -- сказал я. -- Знаю. И что? А то, что я ей деньги перевел и ее детишек от Витьки воспитываю. А почему? А потому, что я не думаю об этом, я их всех все равно любить хочу, вот как!

-- Про что я тебе говорю? -- рассердился Счастливчик и толкнул меня в грудь. -- Я тебе о смерти, о смерти говорю, а ты мне про Шурку плетешь... Ты что?

-- А ты что? -- Я тоже толкнул его локтем.

-- Меня все зовут "Счастливчиком", -- сказал он. -- А знаешь почему?

-- Почему тебя зовут Счастливчиком? -- заинтересовался я.

-- Будто не знаешь?

-- Истинный бог! Все некогда было спросить...

-- Дурак ты, -- сказал он и отвернулся.

-- Нет, скажи! -- не отступал я.

-- В шестьдесят втором, помнишь, четыре эрэса потопло? Один только человек выжил -- за киль удержался, когда судно перевернулось. Помнишь?

-- Ясно, что помню, -- ответил я. -- В газетах тогда печатали. Точно, один паренек спасся...

-- Это я, -- сказал Счастливчик.

-- Ну! -- не поверил я.

-- А в шестьдесят седьмом вот что было, -- рассказывал он. -- На базе "Анна" я за одну девчонку вступился с витаминного завода, так меня шпана всего ножиками изрезала... Положили в больницу, а ребята в море ушли, и все погибли, до одного... В шестьдесят девятом, я тогда гарпунером был на китобойце, со мной на берегу тоже история приключилась -- уже не помню, за кого я вступился, а ребята в Берингово ушли без меня и остались там...

-- Как же, помню, -- прервал я его. -- Бухта Иматра, три могилы из камня, на самом мысу...

-- Рыбачки меня в Невельске камнями закидали, когда я домой приехал. За то, что я живой остался! Я у мамы своей два раза после этого был, и все ночью... И невеста от меня ушла -- они подговорили... Ладно, перегорело в душе... -- Он закашлялся и разогнал дым рукой. -- Только вдруг хочется иногда кому-нибудь что-то хорошее сделать... Ну, хоть свитер подарить, как тебе вчера. Что-то такое сделать человеку, чтоб от него слово человеческое услышать!.. Ты понимаешь, что я говорю?

-- Иди ты, -- сказал я и пощупал талисманчик.

-- А ведь я вчера вас бросить хотел, когда прыгнул на льдину, -- вдруг сказал он.

-- Зачем? -- удивился я.

-- Тошно мне стало, когда вы со старпомом шкуру друг у друга вырывали... А потом подумал: еще погибнут они без меня, раз на мне такое клеймо стоит...

-- Ишь ты... -- Я никак не мог понять, о чем он говорит.

-- Смерть меня среди всех отметила, -- говорил Счастливчик. -- Играет она со мной -- поиграет и погубит. А я ее сам ищу... Только не хочу, чтоб по-глупому случилось, как с милым дружком моим, а чтоб людей спасти, а самому умереть -- назло ей, напролом чтоб... Только я не хочу умирать, -говорил он, -- я не ради денег работаю: я море люблю, детишек люблю, животных люблю...

-- Не может, чтоб такое было... -- проговорил я.

Счастливчик посмотрел на меня и ничего не сказал.

"Не может такое быть, -- лихорадочно думал я. -- Но чего-то неладно здесь... А свитерок ему надо отдать, выбросить, утопить его к чертям собачьим... Ведь если б мы тогда на "Тройку" не нарвались, прямо неизвестно, что могло произойти"...

-- Поднимайся, -- сказал я, -- а то судно уйдет...

-- Не уйдет, -- усмехнулся он. -- Они за мной обязательно прибегут, весь город перевернут, а разыщут...

На остановке я вскочил в автобус и поехал в порт. Можно сказать, не ехал, а бежал впереди автобуса -- так мне не терпелось на судно после этого разговора. Едва показались портовые постройки, как народ в автобусе заволновался. Я глянул в окно и увидел нашу шхуну -- она стояла у самого выходного мыса, а еще я увидел много других судов, которые спешно отходили на рейд. Меня не только удивило то, что они отходили, сколько -- как они были освещены. Вся бухта была как-то странно освещена. И тут я понял, что в порту ЧП -- наверное, что-то загорелось...

По причалу толкалось несколько моряков в ожидании рейдового катера. От них я узнал, что случилось: загорелся "Сергей Лазо", который привез сезонников. У них там вся машинная команда отправилась на берег, на вахте остался ученик моториста, и он по глупости врубил топливо, не продув топку, -- весь котел разорвало к чертям...

Катера долго не было, а потом пришел знакомый "Валерий Брюсов", и эти пройдохи, конечно, содрали с нас по пятерке, прежде чем согласились подбросить на рейд.

Когда мы вышли из-под прикрытия мыса, в воздухе запахло горелым железом и стало так тепло, что я расстегнул телогрейку. И тут мы увидели горящий пароход. Наверное, пожар в порту -- самое страшное, что можно придумать... "Лазо" горел так, что берег был освещен на целую милю. Пожар, видно, застал всех врасплох: люди бежали, забыв закрыть двери и иллюминаторы кают, а там возникла такая тяга, что пламя вырывалось из иллюминаторов метра на три... Самое лучшее было бы затопить пароход, но попробуй это сделай сейчас... К тому же на палубе я видел людей, но сюда не доносились их крики... Там работали спасительные суда, а еще "Лазо" был буквально облеплен "жучками" -швартовыми буксирами. Эти работяги трудились изо всех сил, поливая борта водой из шлангов.

На, шхуне почти вся команда была в сборе, хотя на палубе никого не было видно, кроме вахтенных: все лежали в каютах -- видно, хватили лишнего на берегу... Стрелы, трюм и боты были закреплены по-походному, ожидали старпома, который поехал оформлять отход. Старпома долго не было -наверное, портовому начальству было теперь не до нас. Старпом привез с собой какого-то мазурика в кожаной куртке, в расклешенных книзу брюках с металлическими заклепками.

-- Будет вместо Счастливчика, сказал Бульбутенко. -- Чтоб бондарить, таскать бочки -- особого ума не надо...

-- А Счастливчик как? -- спросил я.

-- Счастливчик в больнице, -- ответил он. -- Ожог второй степени.

-- Да ты что? -- изумился я. -- Я ж с ним только что в пельменной сидел...

-- Счастливчик, я тебе скажу, вот такой человек! -- Бульбутенко не глядел на меня. -- Если б ты знал, что там творилось... Девчонки приехали на море посмотреть, а тут -- на тебе...