Джонатан Кэрролл - Кости Луны

• Название: Кости Луны
• Автор: Джонатан Кэрролл
• Издательство: Эксмо ; Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-33750-7

Легендарный роман мастера магического реализма, достойного продолжателя традиций как своего знаменитого однофамильца, так и Ричарда Баха; впрочем, Кэрролл не любит, когда его сравнивают с Воннегутом или Дугласом Адамсом, предпочитая сравнения с Гессе, Маркесом и прочими, по его выражению, авторами «сказок для взрослых».

Познакомьтесь с Каллсн Джеймс. Она живет на Манхэттене, любит своего мужа и дочку. Ее сны продиктованы ее жизнью — но с какого-то момента сама жизнь начинает диктоваться снами.

(задняя сторона обложки)

Это книга, от которой в буквальном смысле невозможно оторваться. «Кости Луны» обволакивают вас, будто мягкая перина после трудового дня, и вы, убаюканный, вдруг понимаете, что не в силах и пальцем шевельнуть: из матраса выросли железные челюсти и начинают смыкаться.

Стивен Кинг

Отчасти роман Кэрролла похож на сочинения Стивена Кинга… но без мрачной психоделики автора «Темной башни». Отличное чтение, остроумное, легкое, пригодное и для метро, и для тихого домашнего вечера. Рекомендуется всем, кто не погряз в безнадежном снобизме.

«Иностранец»

Прелесть романа заключается не столько даже в фэнтезийной его части… а в описании радостей нормальной, самой что ни на есть посюсторонней действительности. Редко кому из современных авторов удается описать по-настоящему здорового, симпатичного, уравновешенного индивидуума, а у Джонатана Кэрролла это получилось. Таков муж героини. Их первая ночь, их жизнь в Италии, их поездки к родителям, завтраки на маленькой кухне — все дышит жизнью. Джонатану Кэрроллу удалось конвертировать щедрость жизни в щедрость текста. Мистику можно рассматривать как приправу к этому блюду из простого натурального продукта.

Ольга Славникова

Построение сюжета более всего напоминает цикл «Темная башня» Стивена Кинга… На мой вкус, Кэрролл пишет более интересно, выпукло и более жестко, нежели Кинг. «Кости Луны» читаются на одном дыхании, в то время как для преодоления многотомных приключений героев Кинга требуется упорство недюжинное. Но главное в другом — Кэрролл не стал рассусоливать, он отжал воду и оставшийся путь до Темной Башни и ее властелина уместил на 280 страницах. Это радует несказанно…

Сергей Красиков («Пуговички»)

---

Теперь, в Милане, он лежал на подушке. Дэнни сходил к ювелиру, который просверлил в верхней части отверстие, чтобы можно было нанизать кусочек стекла на специально купленную тонкую золотую цепочку и носить на шее. Я часто говорила, что именно так и хочу сделать, если когда-нибудь у нас появятся лишние средства.

Такой подарок мог сделать только Дэнни Джеймс — с любовью, сокровенным пониманием. Я подошла к нему и крепко-крепко обняла:

— Дэнни, знаешь, кто ты? Ты… такое сокровище. Огромное спасибо.

— На здоровье. Кстати, полотенце спадает.

Я привлекла его на кровать и медленно, как можно сексуальнее, надела ожерелье, не сводя глаз с Дэнни. В жилах моих текла словно не кровь, а электричество; кожа раскалилась и зудела, туго натянутая. Мы снова были готовы, но торопиться не хотели. Это должно было произойти медленно, но не как в ванне, с веселым хихиканьем, а вязко, в замедленной съемке, под аккомпанемент бешено стучащего в висках пульса. Подожди, не трогай. Только смотри — до тех пор, пока сил сдерживаться уже не будет. А потом еще чуть-чуть подожди.

Он понял. Это был не первый раз, но из-за Милана, моего дня рождения и чудовищной концентрации волшебства в воздухе ожидание затянулось сверх всякой меры. Дэнни только продел горячий палец под цепочку и беззвучно побренчал. Я ощутила на груди колебание воздуха. Не отрываясь, мы продолжали смотреть друг другу в глаза.

— С днем рождения, моя Каллен.

После, не в силах ни двинуться, ни обтереться, я провалилась в сон. Мне приснилось, что мы навещаем могилу нашей дочери.

Со звонком мы разминулись минут, наверное, на двадцать. Когда сестра Дэнни позвонила из Северной Каролины сказать, что у его мамы случился на работе приступ и та госпитализирована, мы уже направлялись к миланскому аэропорту. Прогноз не обнадеживал; требовалась срочная операция по коронарному шунтированию, иначе ни за что нельзя ручаться.

Мои родители сообщили нам эту новость, когда мы вернулись в Нью-Йорк и подъехали к ним за Мей. Дэнни позвонил от них в Северную Каролину и узнал все неутешительные подробности. Мы решили, что ему лучше будет сразу вернуться в аэропорт и вылететь в Уинстон-Салем первым же рейсом, одному. Если он там застрянет, мы с Мей присоединимся к нему в любой момент. Но сейчас главное — чтобы он добрался туда как можно скорее.

Беда всегда в курсе, как застать вас врасплох. Только что вы уютно сидели дома у огня и вдруг — бац! — оказываетесь в совершенно незнакомом городе, без знания языка, все банки закрыты, у вас нет карты, и уже наступила ночь.

Родители спросили, не хочу ли я остаться у них, но я слишком перенервничала, чтобы принять их предложение. Мне хотелось только устроить Мей в манеже у солнечного окна в нашей гостиной, скинуть мятый дорожный костюм, принять душ… и почувствовать себя дома.

Я серьезно ошиблась, не оставшись у родителей. Они, как обычно, успели чудовищно избаловать Мей, и расставаться с завоеванными привилегиями та категорически отказывалась. Другими словами, мне пришлось воевать с ней до конца дня. Добро пожаловать домой, мамочка! Мы долго играли в гляделки, пытаясь перещеголять друг друга в свирепости, пока Мей наконец не сдалась и, злобно фыркнув, не уснула в своей кроватке с выразительной гримасой раздражения на лице.

Потом из города позвонил Элиот, поздравить с возвращением и узнать, что новенького. Когда я сообщила ему новости, он сказал, что зайдет через пару часов и принесет обед из ближайшего китайского ресторанчика (совершенно ужасного, кстати). Я была очень рада услышать его голос и облегченно вздохнула, что не придется весь вечер, такой долгий и пустой, куковать в одиночестве.

Настройка моих биологических часов была совершенно сбита, и после звонка Элиота я стала неудержимо клевать носом. Хотела я того или нет, надо было поспать.

Разбудил меня телефон. Когда я открыла глаза, в комнате было темно. Звонок заливался пронзительно и с непонятным ожесточением. Я с тревогой взглянула на часы, и зеленый циферблат сообщил мне, что я проспала больше трех часов.

Вскочив с кушетки, мало что соображая со сна, я столкнулась с Элиотом, который на цыпочках выходил из кухни с агукающей Мей на руках. Я была так удивлена, что пронзительно вскрикнула, напугав всех.

— Каллен, это всего лишь я! Возьми трубку.

Дэнни звонил от сестры; мама его была очень слаба, но состояние стабильное. Если все будет по-прежнему в порядке, операцию сделают утром; шансы вроде неплохие.

— Что значит «неплохие», Дэн?

— Больше, чем пятьдесят на пятьдесят, так доктор говорит. Ты позвонила Элиоту?

Он сейчас здесь. Дэнни, ты как, в порядке?

— Нет, Калли, я напуган и волнуюсь. А ты как думала?

За это-то я его и любила — он не стал отвечать: «Все путем, я ведь железный». Он действительно железный, только сейчас не время петушиться. Сейчас время молиться, дрожать в страхе и ощущать себя лилипутом.

Милый, я могу тебе чем-нибудь помочь? Его улыбка передалась мне даже по телефону.

— Покрепче обними за меня Мей и скажи, что я скоро буду дома. Я позвоню завтра, как только что-то узнаю.

Мы попрощались, хотя прощаться как раз не хотелось, но больше говорить было не о чем. Элиот обошел комнату, зажигая лампы:

— Ну так что, будешь рассказывать или сначала перекусим? Я принес фаршированные блинчики и зелень.

— Элиот, я так рада, что ты сегодня здесь. Он улыбнулся и кивнул:

Я тоже. Давай поедим, а потом расскажешь про Милан. Это было чудесно? Я что-нибудь упустил?

5

Теперь поспевать за мистером Трейси не составляло труда. Он с усилием ковылял на трех лапах и очень быстро уставал. Вдобавок его тормозил снег.

На Пепси и на мне были неуклюжие парки, наспех скроенные из нерльмуевых шкур. От них невыносимо пахло тыквенным пирогом, зато нам были не страшны ни холод, ни буран — который, казалось, не прекращался ни на минуту, бушевал день за днем.

Мы переходили через Броцхуль, рондуанский аналог Альп. К счастью, настоящее скалолазанье нам не грозило, и все ограничивалось пешим штурмом перевалов — в снегоступах размером с дорожные знаки.

Возглавлял шествие мистер Трейси; под самым его брюхом вышагивали четверо негнагов, защищенные таким образом от снега. Понятия не имею, почему они решили нас сопровождать, но это оказалось очень кстати. Крохи отличались серьезным нравом и не были расположены шутить, но на свой манер взяли нас под опеку.

И главное, эта местность была знакома им как свои пять пальцев.

Мистер Трейси не возражал против того, что они нас ведут, и это меня очень тревожило. Жестоко просчитавшись с Марцио и лишившись лапы, пес-великан будто утратил некий стержень, словно бы обвис, едва колыхаясь, как тяжелый флаг на слабом ветерке. Не знаю, какая потеря оказалась невыносимее — доверенных друзей, лапы или просто желания двигаться дальше, — но теперь мистер Трейси представлялся усталым незнакомцем, которого ничем не проймешь. Когда мы останавливались на ночлег, физически пес был с нами, но замыкался в себе настолько, что достучаться до него можно было лишь с превеликим трудом. В конце концов мы перестали и пытаться.

За Броцхулем нас ждал Джек Чили. Мы должны были перебраться через горы, бросить ему вызов, вступить (я так полагала) в схватку и попробовать взять верх. Этот этап путешествия мы в своих разговорах дружно игнорировали — что толку-то? В возможностях нашего противника мы более чем убедились. Вдобавок, поскольку ему уже не надо было притворяться верблюдом Марцио, Чили в полной мере проявил свои злодейские таланты.

Пример? Каждый вечер негнаги выводили нас к какой-нибудь горной хижине, где мы останавливались на ночлег. Они говорили, что хижины эти поставил Стастны Паненка[69], переходя Броцхуль несколько веков назад со своими Боевыми Псами в поисках Ароматического Молота. Когда мы с Пепси услышали это объяснение, то уже с ног валились от усталости и не стали выпытывать подробности ни о Стастны, ни о его Молоте.

Войдя в первую из хижин, мы были потрясены, обнаружив, что в очаге весело горит огонь, а на столе посредине комнаты накрыт ужин. Но в хижине не было ни души — как и во всех последующих.

Так продолжалось целую неделю — при том, что хижины отстояли друг от друга миль на десять-пятна-дцать. Здорово, конечно, но очень уж загадочно, а потом и страшновато. Вскоре я старалась проглотить ужин побыстрее, то и дело оглядываясь через плечо.

В девятой или десятой хижине нам предстала в общем и целом та же картина, что и раньше. Но за одним исключением: на блюде в центре стола красовалась задняя лапа мистера Трейси — жареная и украшенная веточками петрушки.

Нас начал преследовать дирижабль. Как-то утром мы вышли из хижины и ни с того ни с сего увидели дирижабль. Огромный и надувной, как над стадионом, когда играется важный матч. Только этот летел так низко и близко, что мы слышали гудение его черных моторов. Напугалась я до полусмерти. Непонятно, как ему вообще удавалось маневрировать в узких ущельях. Но как-то удавалось, и с того дня дирижабль неотступно следовал за нами. Мы понятия не имели, кто на нем и что им нужно.