Сергей Соловьёв - Наблюдения над исторической жизнью народов

• Название: Наблюдения над исторической жизнью народов
• Автор: Сергей Соловьёв
• Жанр: История

---

От этого мы необходимо должны встречать у различных народов одинаковые представления, должны встречать одинаковые рассказы в произведениях фантазии, одинаковые известия в памятниках исторических. На каком же основании мы, встретив у двух различных народов два одинаковые рассказа, известия, воззрения, предполагаем сейчас же заимствование, предполагаем, следовательно, что самое простое, естественное отношение могло раз произойти только у известного народа и никак не могло произойти у другого; если же встречаем известие о нем у другого, то это будет непременно заимствование?

Но этого мало; если мы встречаем у разных народов и в разные времена известия об одинаковом явлении, то, вместо того чтобы увериться в возможности этого явления, мы немедленно отвергаем эту возможность, из действительности переносим явление в область вымыслов и здесь заставляем один народ непременно списывать у другого. Таким образом, выходит, что если один только свидетель говорит нам о явлении, то мы признаем возможность этого явления, но стоит только явиться нескольким свидетелям, которые скажут нам, что явление повторилось в разные времена у разных народов, как мы сейчас же начнем отрицать возможность явления и передадим его в область вымыслов.

Хотят, чтобы греки заимствовали у египтян верование в бессмертие души, потому только, что греческий миф о Миносе, судье мертвых, сходен с египетским мифом об Озирисе, исправляющем ту же должность! Отнять у греков верование в бессмертие души было бы слишком странно. Но как скоро допускается верование в бессмертие души, то естественно рождается представление об отчете, который должны отдать души по разлучении с телом, о суде. От суда необходим переход к судьям; почему же такое движение мысли, возможное у одного народа, было невозможно у другого?

Хотят, чтобы и перевозчик душ, Харон, с его лодкой были заимствованы греками у египтян, потому что миф носит отпечаток местности Египта, изрезанной каналами, но известно, что представление о реке как пути для душ в недра земли и обратно есть представление общее, встречающееся у народов, не имевших никакого соприкосновения с египтянами. Геродот пустил в ход мысль, что все заимствовано у египтян. Громадность египетских памятников произвела на восприимчивого грека самое сильное впечатление. "Ни одна страна не заключает в себе столько чудес! ни в одной другой стране нельзя найти таких удивительных памятников!" Всматриваясь внимательнее, он находит сходное со своим. "Не может же это сходство быть случайным, — рассуждал он, — и, так как Египетское государство древнее всех государств, следовательно, все заимствовано из Египта". Жрецы ловко берутся за дело: "Все, что занято у нас, все ваши поэты и мудрецы были у нас и у нас выучились всему". Жрецы ни перед чем не останавливались в развитии своего основного положения.

Упомянет им грек о древнем афинском устройстве. "Да это все взято у нас, — говорят они. — Эвпатриды — да это наша каста жрецов!"[2] Геродот не уступает жрецам и серьезно утверждает, что египтяне первые установили праздники, религиозные процессии и все богослужебные приемы и греки все это заимствовали у них. Утверждают, что учение о переселении душ Пифагор и Платон заимствовали у египетских жрецов, но этого предмета мы еще коснемся в наблюдениях над историческою жизнию греков.

3. АССИРИЯ И ВАВИЛОН

В Китае мы видели народ, тихо, незаметно в продолжение веков наполнивший огромное пространство земли, удаленный от сообщения с другими народами; в Египте мы видели завоевание с поселением победителей среди побежденных, отчего произошло разделение на касты; но физические условия страны препятствовали дальнейшему воинственному движению египтян: с одной стороны, все внимание народонаселения было обращено внутрь страны, к кормильцу-Нилу; потом с севера море, с востока и запада пустыня защищали Египет и давали его жителям возможность сосредоточивать свое внимание внутри страны. Истории Китая и Египта похожи тем друг на друга, что обе страны, имеющие в соседстве пустыни, подвергаются иногда нашествию и даже игу диких жителей пустыни, но это нашествие, это иго не изменяет ничего в быте обеих стран.

Теперь с берегов Нила перейдем на берега Евфрата и Тигра и здесь уже встретим другое явление. Здесь на относительно небольших пространствах сталкиваются два сильные народа семитического племени, ассирияне и вавилоняне, развившиеся благодаря выгодным физическим условиям, ибо плодоносная область двух великих рек рано пригласила народонаселение к деятельности.

Но жители берегов Евфрата и Тигра не могли, подобно жителям Нильской области, ограничиться одной внутренней деятельностью, ибо, как уже было сказано, здесь один подле другого жили два сильные народа, не могшие не вступить в борьбу друг с другом. Борьба требовала сосредоточения сил народных, требовала вождя, царя с большой, неограниченной властью, храброго человека, который бы умел защищаться от неприятеля, дать победу; и есть известие, что первый вождь вавилонян был богатырь-ловец Немврод. Борьба у ассириян и вавилонян шла с переменным счастьем: сперва одно государство брало верх благодаря преимущественно личности своего царя и подчиняло себе другое.

Здесь было покорение не народа народом, причем победители, оставившие почему-либо свою сторону, селились между побежденными; здесь было покорение одного государства другим, завоеванное государство превращалось в провинцию государства покорившего. Царь направлял движение, набирал войско из целого народа и распускал его по миновании нужды; здесь, следовательно, не могло образоваться касты воинов. Покорение одного государства другим, разумеется, увеличивало силы царя-покорителя: он располагал теперь средствами двух государств, что давало ему возможность покорять другие государства, присоединять их в виде провинций к своему.

Но то самое обстоятельство, что покорялся не дикий народ цивилизованному, а покорялось одно цивилизованное государство другим цивилизованным, — это самое обстоятельство вело к тому, что покорение не могло быть прочно: при первом удобном случае покоренное государство возвращало себе независимость и, усилившись, в свою очередь подчиняло себе государство, прежде господствовавшее.

Сначала поднимается Ассирия; ее цари подчиняют себе Вавилон и широко распространяют свои завоевания вокруг, присоединяя к своим владениям в виде провинций более или менее цивилизованные государства. По истечении известного времени Вавилон возвращает себе независимость и снова теряет ее; потом опять восстает вместе с мидянами и снова принужден покориться; наконец, Вавилон восстает в третий раз: Мидия, Вавилон и Киликия вступают в союз против Ассирии; это государство падает, великолепная столица его Ниневия разрушена. Черед усиливаться пришел Вавилону; Навуходоносор своими завоеваниями основывает обширную монархию.

Таким образом, из области Евфрата и Тигра произошло движение, произведшее сильную историческую жизнь и во всех окрестных областях к северу, востоку и западу. Здесь несколько государств начинают жить общею жизнью, хотя эта жизнь и обнаруживается преимущественно в борьбе. Несмотря на покорение одного государства другим, несмотря на образование обширных монархий, народности не исчезают, но стремятся при благоприятных обстоятельствах возвратить себе независимость. С этою целью заключаются союзы между народами, как, например, союз мидян, вавилонян и киликийцев против ассириян; даже привыкший к одинокой жизни Египет в последнее время втягивается в эту общую жизнь народов: против союза мидян, вавилонян и киликийцев ассирийский царь Сарданапал ищет союза египетского фараона Нехо, но тот, задержанный борьбою с народами, находившимися на дороге, не поспел вовремя на защиту Ниневии.

Свидетельства о цивилизации Ассирии и Вавилона, цивилизации более живой и человечной, чем цивилизация Египта, остались в развалинах громадных и великолепных памятников. Что касается до религии, то и здесь мы видим поклонение мужескому, производящему началу, которое обоготворялось в Беле, господине неба и света, и женскому, воспринимающему и рождающему, которое обоготворялось в Милитте. Известно, что в Вавилоне был обычай, по которому каждая женщина раз в жизни должна была отправиться в храм Милитты, чтобы там отдать себя иностранцу, который бросит ей деньги, призывая имя Милитты.

В этом обычае нельзя не видеть средства религиозной пропаганды: вавилонянка, раба Милитты, вступая в связь с иностранцем, этим самым делала и его рабом своей богини, заставляла его приносить ей жертву; она допускала иностранца не прежде как он призовет имя Милитты; простым стремлением приносить в жертву богине любви самое драгоценное благо целомудрие — объяснить явление нельзя, потому что именно требовался иностранец.