Неизвестен Автор - Раиса, Памяти Раисы Максимовной Горбачевой

• Название: Раиса, Памяти Раисы Максимовной Горбачевой
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- В ответ сразу блеск глаз?

- Ответ такой, что... У нее случилась драма на личной почве, в отношения вмешались родители, она была в размолвке, переживала и была разочарована... Мои домогательства были встречены холодно. Ну а потом произошло нечто... Однажды прихожу на Стромынку - наша великая Стромынка, где жили четыре тысячи студентов, - в клуб, через который прошли все студенческие поколения и самые выдающиеся люди искусства, потому что встретиться со студентами МГУ всегда было престижно... Клуб забит. Я иду по проходу, дохожу почти до сцены, и вдруг наши глаза встретились, она сидела около прохода. Я говорю: ищу место. Она говорит: а я ухожу, садитесь на мое. Я вижу, настроение неважное. Говорю: а можно, я провожу? Пошли. А что такое настроение? В ответ не будем об этом говорить. Я то-се... Она пошла на разговор...

- Она была сдержанной?

- Сдержанной. Но когда сближается с кем-то - предела нет доверию. Трудно сходилась, но уж если это произошло, очень верный человек. И страшно переживала, когда вдруг кто-то, кому поверила, мог обмануть, предать. Такая история произошла с самыми близкими друзьями - Александром и Лидой Будыка. Теперь уж можно рассказать. При Хрущеве был набор "двадцатитысячников" в сельское хозяйство. И Саша, инженер из Донбасса, оказался на Ставрополье, где и мы. Разница в два года, тридцать лет дружили. И даже когда я здесь оказался, то перетащил его - единственное злоупотребление властью. Он грек, она белоруска. Он кандидат экономических наук, она тоже кандидат, врач-педиатр. Самая близкая подруга Раи. Свой человек. Мы про них все знали, они - про нас. И что с нашими детьми происходило, вместе переживали, вместе вытаскивали из какой-нибудь передряги. 25-летие нашей свадьбы отмечали в горах Кавказа... И вдруг в один из самых трудных моментов жизни Лида повела себя странно. То, что Рая услышала от нее по телефону, ее просто убило...

- Это после Фороса?

- После. Рая говорит: Лида, что ты говоришь, где Саша, дай ему трубку!.. А Лида в ответ: Саша сидит рядом, он такого же мнения... И только нынешней зимой Лида позвонила и со страшным плачем: на коленях прошу прощения!

- Раиса Максимовна плакала?

- Да. А совпало с тем, что у Саши обнаружили злокачественную опухоль. Они были в страшном напряжении, какой-то разговор - и срыв. Но ведь потребовалось 8 лет, чтобы позвонить!

- Саша живой?

- Живой.

- Он есть, а ее нет.

- Они прислали письмо, я ей читал.

Она опять плакала. Оба были на похоронах, оба рыдали. А тогда Раиса Максимовна сказала: хорошо, что она позвонила, такой тяжелый камень был, но что-то ушло, не могу переломить.

- Раиса Максимовна была внутренне деликатной, тонкой по природе?

- Очень.

- Откуда эта тонкость, эта порода в сельской девочке?

- Это всегда так было. И я как увидел на бальных танцах вот эту породу, так и все... Аспиранты роем крутились!..

- Но она была девушка строгая?

- Строгая. Я сам был такой же. Радикалист. Даже странно. Потом должен был избавляться, когда делался все большим начальником. И так говорили, я подавляю...

- У вас сильный характер.

- Но все-таки я либеральный человек. Я не могу мстить, не прощать. И это тоже дополняло, в этом смысле мы тоже половинки были.

- Она не прощала?

- Она больше расстраивалась. Я - человек с юмором, иногда ее разыгрывал. Мы начинали разговор, я видел, что надо перевести его в другую плоскость. Она говорит: ну, ты со своими заходами, чтобы все смягчить!. А я говорю: а ты обострить!..

- Женская черта. Вы ссорились?

- Все бывало. Но ни она, ни я не могли быть долго в ссоре.

- Кто первый мирился?

- Чаще она. Заходит: ты что же, ушел, лег и читаешь, а что со мной происходит!.. Но все-таки всегда сохранялось, что она мне предана, а я - ей. И лучше всего нам всегда было вдвоем. Даже без детей. Но мы без них не могли долго. Она не могла лечь спать, пока Ирина не позвонила, что все дома.

- Михаил Сергеевич, а чувство всегда было сильное или в начале и в конце особенно?

- Всегда. Если сначала была молодая страсть, то потом добавились сотрудничество, дружба, когда мы друг другу могли сказать все. Мы оказались единомышленники во взглядах на жизнь. Она очень чистоплотный человек. И в личном, и в общем. Она не может, например, чтобы больше трех дней кому-то долг не отдать. Я попросил поехать купить лекарство - она тут же: а деньги отдал? Человек даже в мелочах обязательный. Мы приехали со Ставрополья и расставляли библиотеку - часть книг взяли, остальное раздали в школы, - и вдруг я папку старую нахожу: а это старье зачем притащила? Она говорит: это самая важная папка - все квитанции, которые платила за свои заказы, когда ты стал секретарем. И еще здесь хранила их! Поразительно. И когда начади распространять про нее разные слухи... то сережки, то платья от Сен-Лорана... Да, она человек культуры, понимает суть прекрасного и ценит, и когда Сен-Лорана спросили: ваши костюмы? - он ответил: я был бы счастлив, если бы мадам Горбачева что-нибудь у меня заказала, я бы сшил ей бесплатно. Но нет, она шила у Тамары Макеевой, очень хорошая женщина. Теперь, я думаю, это все смешно. И тем, кто предъявлял ей счет, должно быть стыдно. Она была очень порядочным человеком. И прежде всего требовательным к себе. И ко мне. Прямо по-чеховски: в человеке должно быть все прекрасно - и душа, и мысли, и одежда. Она заботилась о том, как я выгляжу. Она лежала в больнице и спрашивает: ты как там ходишь? Я говорю: ты же видишь. Она говорит: что я вижу, ты надел хирургическую одежду, а что там? Потом, когда провели первый курс химиотерапии и она встала, смотрела в окошко, когда я должен прийти, увидела, как я одет: ну ничего. Она попросила тогда, чтобы я днем еще на часок приходил, помимо того, что до ночи сидел. Она говорит: а то я к ночи устаю, а мне хочется с тобой поговорить... Она очень за собой следила. Но вместе с тем она, может, только в тридцать лет губы накрасила. Ей не надо было. На Моховой, где столовая студенческая под аркой, мы там часто встречи назначали, и вот она берет томатный сок, а один профессор говорит: а-а, теперь ясно, почему у вас щечки такие румяные! У нас даже говорили: слушай, у тебя щеки, как у Раи Титаренко!.. Кожа такая белая, нежная. Она же ничего не делала! Потом, с годами, начала. Я все поощрял.

- Михаил Сергеевич, у нее был роман, а у вас она первая и последняя любовь?

- Ну, были увлечения, конечно. И потом по жизни то вокруг Горбачева что-то кружилось, молодой же, симпатичный, то вокруг нее что-то возникало...

- А вы ревновали?

- Нет. И она нет. Никогда. Никаких вопросов. Ну если это так - значит, так. Если нет - нет. То есть она не та, которая была готова через партбюро удерживать. Точно так же и я.

- Острых моментов не было?

- Так, улыбка иногда, что вроде я что-то о ней знаю или она обо мне. Но это все тучки. Даже не тучки, а облачка... Конечно, влюблялись, в 15, 16,17.

- Вашу любовь уже уподобляли любви Ромео и Джульетты, а я всегда думала: в чем загадка, что у Шекспира Джульетта - не первая девушка Ромео, до нее была Розалинда, и нашла ответ: он не просто на первую встречную бросился, ему было с чем сравнивать, это был выбор!..

- Кстати, мы поделились своими историями. И она знала мою. И когда приехала к нам и увидела фотографии моих увлечений, мать хранила, то, я вам скажу... Тем не менее это ничего не изменило. Мы полгода ходили рядом, держась за руку. Потом полтора года - когда уже не только за руку держались. Но все-таки мужем и женой стали после свадьбы. В другом случае я, может, действовал бы иначе, но в этом не мог позволить себе. Так было, и я даже не пытался себе объяснить.

- Когда она что-то переживала, чем лечила плохое настроение? Уходила к себе, слушала музыку, отсыпалась?

- Нет, она уже не могла заснуть. Это я мог. Не потому, что мне безразлично. А просто так устроен.

- Вы, наверное, должны были ее утешить? Ока любила, когда вы ее утешали?

- Все было. По большому списку. Это уже та часть, о которой я, конечно, никому говорить не буду. У нас были очень близкие отношения. Очень. И до конца.

- Что она говорила вам там, в Мюнстере, - из того, что можно сказать?

- Вот я вечером сижу возле нее, и вдруг она говорит: я хочу домой, я хочу в нашу спальню, я не могу уже смотреть на все это, уедем... Я говорю: ты не можешь уехать, не поправившись, я не могу, ты должна поправиться. Она спросила меня: какой диагноз? Я сказал: лейкоз. Она говорит: рак крови? Я говорю: да. Она говорит: значит, конец? Я говорю: нет. И она замолчала. И час мы молчали... Боролась она потрясающе. Мужественно все выдержала. На моих глазах все...

- Михаил Сергеевич, а почему вы так прилепились к ней?

- Потому что она не могла себя вести иначе никогда. И я не мог. Она бы сделала в два раза больше! Ни мне, ни ей в голову не приходило, что я буду где-то, а она там. И когда прошел первый этап лечения, боли отступили, мы часами разговаривали, возвращались ко всей нашей жизни. Я и подумать не мог, что мы не выберемся!.. А уж раз это случилось, я думаю: хорошо, что мы эти два месяца не расставались.