Абиш Кекилбаев - Плеяды – созвездие надежды

• Название: Плеяды – созвездие надежды
• Автор: Абиш Кекилбаев
• Издательство: Жазушы
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1981

---

Мальчику сегодня исполнилось четыре года, и Букенбай впервые посадит своего любимца на коня. Тленши сожмет ногами бока породистого двухлетки, которого пожаловал ему сам хан Абулхаир. Букенбай и Абулхаир во время тоя подшучивали друг над другом.

— О аллах, оказывается, и тюре может расщедриться! — говорил батыр.

— Когда уверен, что копыта вернутся, ведя за собою еще и другие копыта, почему бы не расщедриться! - отвечал ему хан.

Два дня гостил Абулхаир в ауле Букенбая. Совещался с влиятельными людьми, приглашенными на той. Все поглядывали на хана, прикидывали про себя: «Не зря он сюда приехал. Наверное, опять намеревается отправиться в поход, но куда и когда?» Однако Абулхаир ни словом не обмолвился о походе.

Через два дня Букенбай и Есет отправились проводить хана. Свита поотстала, три всадника отъехали вперед и повели разговор наедине.

Абулхаир начал издалека, осторожно, но Букенбай сразу же смекнул, в чем дело, и решительно изрек:

— Да, нам хоть под горой, а затишья искать нужно! Есет согласно кивнул. Хан заговорил откровеннее:

— Если мы не дадим белому царю клятву, что принимаем подданство, он и разговаривать с нами не станет! Зачем ему союз с нами? — веско, с нажимом произнес Абулхаир,

— Ну, а эти, башкиры и калмыки, они — подданные русского царя или союзники? Как они сами думают? — после долгого раздумья разомкнул уста Букенбай.

— Подданные они, подданные!

— Ну, дак не умирают же эти калмыки и башкиры! Чуть тронешь их, за них белый царь вступается, грозным криком одергивает, — Букенбай оживился.

— Аюке даже солдат просит у русского губернатора, если кто-то совершает набег на его земли, — добавил Есет.

Абулхаир вздохнул с облегчением: оба батыра все поняли и поддержали его. Потом перевел взгляд с одного на другого и спросил:

— А что скажет народ? Сумеем убедить?

Букенбай и Есет, отрицательно покачали головами.

— Может, вам разумнее поступить так: на совете аксакалов получить разрешение направить в Россию послов с предложением о союзе, а послу секретно поручить договориться о подданстве?

На том и порешили, ибо поступить иначе было нельзя...

Букенбай съездил к знакомым башкирам, потолковал с ними. Те донесли замысел казахов до уфимских правителей. На следующий год, весной, в ставке Абулхаира собрались представители всех родов Младшего жуза и соседних родов: уаков, кереев, кипчаков, аргынов.

Все пришли к единому мнению: «Если мы будем воевать с джунгарами в одиночку, войне той конца не будет. Надо просить помощи у русских, искать союза с ними». С этим и разъехались.

Той же весной к Абулхаиру пожаловал башкир Алдар-бай и увез с собой в Уфу казахское посольство.

***

Теперь русское посольство следует из Уфы в орду Абулхаир-хана.

В тайну по-прежнему посвящены только трое — Абулхаир-хан, Букенбай и Есет. Абулхаира мучает и то, что тайна эта существует, и то, что предводители родов непрерывно ездят друг к другу, держат советы, но к нему, словно сговорившись, даже глаз не кажут. Ни один не объявляется, хотя всем известно, что в ставке хана раскинули белую юрту для приема русского посольства.

Абулхаир все глаза проглядел в ожидании: едут или не едут, показались или не показались посланцы великой и огромной страны... Уже восемь дней прошло, как выехал навстречу им его сын Нурали. Наверное, недолго уже осталось ждать, теперь уже недолго.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ИСПЫТАНИЕ

У джигита в поисках удачи на душе хранится и уловка.

Из эпоса «Кобланды-батыр»

Голая, словно подбородок юнца, ровная как доска, степная ширь начала мало-помалу оживать, преображаясь то в заросшие полынью, житняком и серебристым ковылем бугристые пески, то в сплошь покрытые прутняком, типчаком да верблюжьими колючками твердые глинистые равнины. Синие горы, маячившие впереди и томившие караван своей недосягаемостью, далекой тайной, теперь были совсем близко. Они выстраивались то справа, то слева от дороги, будто стражи, которые добровольно вызвались охранять караван. Вблизи они утрачивали свою загадочность — обыкновенные, разбросанные поодаль друг от друга сопки. У подножий сопок не росло деревьев и кустарников, не шмыгали звери, не взлетали испуганные шумом птицы: не было никаких признаков жизни.

Сопки застыли в мертвой неподвижности. Одни багровели бурыми скалами, на которых точно бы запеклась кровь, много крови! Другие темнели, тускнели цветом пепла: словно сказочные великаны потрудились — выгребли пепел по рассыпанным в степи аулам и сложили его в эти горы-кучи. На путников, выросших в России, среди веселых лесов и душистых ласковых лугов, эти горы навевали тоску и страх, чувство одиночества и заброшенности в бескрайнем, незнакомом мире.

Отрадой для души и для глаз была лишь река Иргиз. Она показывалась людям, сверкая своими серебристыми водами, исчезала, опять появлялась. Люди оживали, радовались, стряхивали с себя тоскливую, унылую дрему. Раздавался смех, гулко гремели выстрелы.

Посольство приблизилось к излучине Иргиза. К карете Тевкелева приблизился один из казахов, сопровождающих караван, и сообщил:

— Скоро будет брод, около него нас должен встретить ханзада. Стрелять больше нельзя.

Казаки быстро зачехлили ружья. Тевкелев обрядился в парадную форму. Он с волнением ждал минуты, когда увидит впереди отряд в тысячу всадников, о котором всю дорогу толковал ему Суиндык-батыр. Тевкелев до боли в глазах всматривался в сторону, откуда должны были появиться всадники, но ничего так и не увидел.

Он не стал гадать, почему до сих пор нет отряда. Сосредоточился на мыслях о предстоящей встрече с теми, ради кого он и его посольство прибыли сюда. Ответственный, важнейший момент! Посол прикрыл глаза, мысленно перевел на татарский язык слова официального заявления, которое ему надлежало произнести перед казахским ханом Абулхаиром и его ближайшим окружением. Он, посол державы Российской, доведет до казахов, к которым послан по воле императрицы, заявление, важность которого потом оценит история.

Караван приблизился к броду и начал перебираться на другой берег Иргиза. Тевкелев осторожно оглядывался по сторонам в ожидании ханского сына. На вершине холма, прямо против брода, появились всадники. Их было совсем мало. «Всего-то?..» — подумал Тевкелев, но тут из-за холма показалось много-много островерхих шапок. Однако в отряде, прикинул Тевкелев, было не более двухсот-трехсот человек.

Он был разочарован, почувствовал сразу и усталость, накопившуюся за время долгого и тяжелого пути, и боль в пояснице, и сосущую сердце тревогу. Тевкелев попытался взять себя в руки, справиться с душевным смятением. Сжал кулаки, стиснул зубы, выпрямился. Устремил взгляд на казахов, двигавшихся ему навстречу. В голове молнией мелькнули слова инструкции: «На переговорах ты должен держаться с достоинством и гордостью, подобающими славе ее величества императрицы... В любых, самых тяжелых обстоятельствах, должен сохранять спокойствие и выдержку, быть вежливым».

«Должно быть, юноша, едущий впереди всех, и есть сын Абулхаира, — догадался Тевкелев. — Улыбается... Остальные едут, чуть поотстав от ханзады, все надменны и суровы. Все, кроме ханзады».

Когда до посольской кареты оставалось шагов двадцать, ханзада сошел с коня. Его примеру последовали остальные. «И на этом спасибо! — Тевкелев почувствовал облегчение. — Наши-то небось во все глаза глядят, наблюдают за тем, что и как все произойдет. Думают небось про себя: «Ничего себе страна, куда снарядила царица-матушка посла и нас, грешных! Конец света — да и только!» Что бы я стал делать, если бы ханзада подскакал к карете как случайный путник? Слава богу, вроде бы умеют вести себя подобающим образом.

Однако самому мне не по чину будет выскакивать из кареты навстречу казахам. Ханзада — представитель кочевого народа, желающего принять российское подданство. Я же — посол могущественной империи. Пусть подойдут поближе». Когда расстояние между ним и ханзадой сократилось до пяти шагов, Тевкелев приказал остановить карету. Он решил, что самым правильным будет не обниматься с юным султаном, не обмениваться с ним рукопожатием, а ограничиться похлопыванием его по плечу.

— Надеюсь, что главный хан Киргиз-кайсацкой орды Абулхаир-хан казы бахадур, а также подвластный ему народ и войско, достопочтенные предводители родов бии и батыры — все пребывают в добром здравии и благополучии? — возвысил голос Тевкелев, чтобы его услышали ханзада и его свита.

— Слава аллаху, великий хан и подвластный ему народ находятся в добром здравии! А теперь я хотел бы сказать вам, высокочтимый посол царицы Анны Иоанновны, мудрой повелительницы великой и могучей России: добро пожаловать в нашу страну! Мы рады вам, господин Кутлук Мамбет! — Нурали произнес слова приветствия с достоинством и серьезностью.