Святослав Логинов - Мои универсамы (черновая версия)

• Название: Мои универсамы (черновая версия)
• Автор: Святослав Логинов
• Жанр: Биографии и Мемуары

В своё время Евгений Лукин любил повторять, что Боря Штерн просто обязан написать "Штернтиментальное путешествие", а я, как человек, отработавший два года грузчиком в магазине, должен создать "Мои универсамы".

Памятуя, что лучше поздно, чем никогда, я взялся за это сочинение.

Выкладываю воспоминания в том порядке, как они пишутся. Потом всё будет перекомпановано и возможно написаны связки, чтобы текст не слишком рассыпался.

---

Меня никто ни о чём не просил, я просто сунулся не в своё дело. Взял тесак и довольно успешно раздолбал три свиных полутуши. Окорок рубил крупновато, ну да перед новым годом и такое возьмут, на буженину.

Тем временем магазин открылся, толпа кинулась к прилавку, и в рубочную донеслось: Говядины!

Легко сказать: «Говядины!» А я её рубить не умею. А Серёжа спит, и ничьи вопли проснуться его не заставят. А Володи дома нет, к телефону он не подходит, и, вообще, кто-то вспомнил, что он собирался на выходные на дачу и даже настрогал по этому поводу пять килограммов свиного шашлыка.

Делать нечего, взвалил на колоду передок, оттяпал корыто и принялся рубить грудинку: демократично, тонкими полосками, чтобы и простому люду соколка досталось. Один передок обкорнал, второй, третий…

Из зала кричат: «Хватит уже грудинки, на второе мяса дайте! Толстый край, тонкий филей, сек!..»

Вот ведь народ грамотный! Я и сам все эти слова знаю, а как его отрубить, это слово?

Высунулся к покупателям, крикнул: «Мясника нету, а я, что умею, то и рублю!»

По счастью, в рубочной появился Иван, вызванный Сергей Санычем с заслуженной пенсии. Что Ивану было обещано, даже и не гадаю, но магазин он выручил. Оглядел дела рук моих и «якши» сказал с большим сомнением. Потёр ладонью ноющую грудь, потом забрал у меня тесак, и размеренные удары возвестили, что возле колоды стоит настоящий мастер. Последний раз в универсаме царил ростовский разруб.

Рассказ о мясе и мясниках был бы неполон, если не рассказать, как грузчикам удавалось погреться около мясного отдела. Как на мясе поднималось магазинное начальство, было темой табуированной, ни Серёжа, ни Володя ничего об этом не рассказывали, так что об этом я могу только догадываться. А что делали грузчики, я видел сам.

Смена близится к концу. Припозднившиеся покупательницы с грустью смотрят на мясной прилавок, где лежит такое первосортное мясо, что лучше бы и никакого не было. Я возле овощного отдела собираю ящики из-под капусты. Шесть ящиков на тележку: пять пустых, шестой с ободранными капустными листьями, которые во дворе надо будет высыпать в бак с пищевыми отходами. Совсем недавно на этой мелкой работе прокололся и был уволен Толик Рецидивист, и теперь, рабочие стараются с капустой дела не иметь. Толик был пойман Мармеладовной (вот уж, от кого не ожидал!), на том, что запрятал среди грязных капустных листьев несколько пачек «тридцать шестого» чая и пытался вывезти их во двор.

А меня уже давно никто ни в чём не подозревает, и мне всё равно, капусту вывозить или винные ящики.

И тут я вижу Лёшу Морячка, который выходит из служебных помещений и передаёт ждущей у стеночки женщине увесистый пакет. А та в ответ вручает Лёше заранее приготовленную бумажку. Перехватив мой взгляд, Лёша гордо улыбается.

— Видал?

— Видал.

— Смотрю, стоит баба, чуть не плачет. Я её спрашиваю: «Надо хорошего мяска?» — «Надо», говорит. Ну, я ей: «Давайте рублик, сейчас вынесу. Вам сколько?» Пошёл, взвесил, чек пробил — рублик в кармане.

— Ты, главное, другим не рассказывай, — посоветовал я, вспомнив отшумевшую пивную эпопею. — И не слишком зарывайся с этим делом.

— Что я, дурной? — оскорблено говорит Лёша.

Лёша не был бы Морячком, если бы сумел удержать в тайне такое открытие. Через неделю вся бригада промышляла содействием в покупке хорошего мяса. Главное, этот способ приработка был безопасен; всегда можно было сказать, что вынес мясо жене или просто хорошей знакомой. Мясо потом покупательницы проносили через кассу, где оплачивали полную его стоимость, так что, с точки зрения закона, никто ничего не воровал. Вот только лучшие куски, нарубленные для своих, стали исчезать со скоростью свиста.

Кончилось тем, что мясники стали рубить для своих только во время обеденного перерыва. Умеет русский человек малину в собственном саду топтать.

ЛЕГКОТРУДНИК

В тот не самый приятный день я, как обычно, поднялся в полшестого, а без пятнадцати семь уже сидел в раздевалке родного магазина, натягивая поверх своей одежды куртку и передник. Спустился вниз, начал прибираться в зале, вывозить во двор разбросанные ящики… Всё как обычно, но что-то не так. Вроде ничто не болит, а в ногах слабость, спина не держит; хочется согнуться в комочек и замереть.

Можно было бы попытаться себя пересилить, но, сам не знаю почему, подошёл к Нилке и сказал, что плохо себя чувствую и пойду домой.

Отпустили сразу, и я ушёл, даже не сняв передника.

С каждым шагом идти становилось всё труднее, наконец, ноги подогнулись, и я упал, не дойдя до дому каких-то полсотни шагов. По счастью следом за мной шли молодые люди, парень и девушка. Кажется, они обсуждали меня, во всяком случае, я разобрал слова: «с утра пораньше». Но когда я, стоя на четвереньках, повернул к ним лидо и просипел: «Ребята, помогите…» — они сразу подбежали, подняли меня на ноги, помогли добраться до подъезда и посадили в лифт. Дальше, я сказал, доберусь сам.

Толчок лифта вновь уронил меня на пол, и на этот раз началась боль. Плохо помню, что было потом. Полз по лестничной площадке, стоя на четвереньках открывал дверь. Кажется, выл дурным голосом, лёжа на полу в коридоре. Пока лежишь на полу на спине, поджав ноги к животу и удерживая их руками, боль слегка утихает, но стоит чуть шевельнуться, и ломота заполняет всё, не оставляя места никаким другим чувствам. Через пару дней, когда боль малость отступила, я сумел описать своё тогдашнее состояние словами: «Лежу, как гвоздём приколоченный». Кто из моих героев впоследствии произнёс эти слова, читатель, если ему интересно, может найти сам.

Ещё через пару дней я доковылял в поликлинику. Как у нас лечат, рассказывать неинтересно. Оказалось, что у меня смещение межпозвоночных дисков, и впервые в жизни я услышал грозное: «Это навсегда». Но больше всего меня порадовали восклицательные знаки в карточке и диагноз, написанный на медицинской латыни красной шариковой ручкой. Знаний моих хватило, чтобы разобрать написанное… Цирроз печени! Вот так вот… в неполных тридцать пять.

Пришёл домой, достал лист бумаги, писать завещание. И обнаружил, что завещать-то мне и нечего. За тридцать пять лет я умудрился ничего не накопить. Впрочем, и сейчас, к шестидесяти годам, имущества у меня не стало больше. Делать нечего, пошёл выяснять, за какие провинности медицина решила меня похоронить. Оказалось, билирубин у меня в крови на таком уровне, что бывает лишь у законченных алкоголиков за день до смерти от цирроза. А раз я грузчик, то значит, алкоголик, и мне прямая дорога «в наш советский колумбарий».

Я сразу успокоился и раздумал умирать. С тех пор, глядя на безумные лица врачей, созерцающих результаты анализа крови, я лишь усмехаюсь снисходительно. Да, билирубин у меня запредельный, холестерин, что у Ленина в двадцать четвёртом, а, если смотреть на количество тромбоцитов, то я умер от тромбопении ещё сорок лет назад. Тем не менее, вот он я, и единственное, что меня беспокоит — высокий уровень сахара в крови. Спину «навсегда испорченную», я тоже сумел поправить и когда-нибудь расскажу, как это удалось.

А покуда, с палочкой в руках я вышел на работу. Нилка прочла выданную мне справку и горестно вздохнула: «Легкотрудник!» Грузчик, которому нельзя поднимать ничего тяжёлого. А что тогда можно делать грузчику?

Две смены я возил пустую тару, выкатывал в зал контейнеры с овощами и пакетами сахарного песка. Хлеб, конечно, тоже оставался на мне, непрерывные наклоны я считал частью лечебной гимнастики. А мои товарищи в это время ворочали говяжьи полутуши.

Потом ситуация разрешилась самым неожиданным образом.

Помимо всего и прочего была в универсаме столовая. Большая комната на втором этаже, разгороженная поперёк прилавком. По одну сторону прилавка — кухонное хозяйство: газовая плита, вчетверо больше бытовой, разделочный стол, холодильник, ванна для мытья посуды. По другую — штук шесть столиков для обедающих. Грузчиков, которые вкалывают по четырнадцать часов, кормили бесплатно из расчёта один рубль тридцать четыре копейки в день. Сумма по тем временам огромная — ужраться можно! Особенно, если учесть, что никакой столовской наценки у нас не было, рубль тридцать четыре — стоимость взятых в магазине продуктов. А мясо для столовой мясник отрубал на заказ, овощи отбирались самолучшие и всё остальное — тоже. Вообще, кормить грузчиков добровольно-принудительно — была здравая идея, иначе работяги, пропивающие всю зарплату, ног не волочили бы и работать не могли. А так, по крайней мере, через день они имели полноценный обед.

Фасовщицы, укладчицы и кассиры обедали за деньги во время пересменков, хотя большинство предпочитало чаёвничать в раздевалке (есть на рабочих местах строго запрещалось). Хозяйничала в столовой толстая тётка коммунальной внешности. Собственно, за два года этих тёток сменилось штук пять, но все они были толстыми и отличались коммунальной внешностью. Кормили они в основном щами, либо из свежей, либо из квашеной капусты, макаронами и отварным мясом, которое затем тушилось в белом или томатном соусе. Грузчики дружно приходили обедать незадолго до закрытия универсама, часиков в семь-восемь, когда повариха давно отдыхала в кругу семьи. Быстренько разогревали оставленный обед, ели, а грязную посуду сваливали в ванну, чтобы повариха помыла её утром.