Лидия Некрасова - День рождения

• Название: День рождения
• Автор: Лидия Некрасова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детская проза
• Год: 1957

Главная героиня книги Лидии Некрасовой «День рождения» Маша Черкасова разыскивает свою маму, с которой она была разлучена во время Гражданской войны.

---

— Цурюк! — сказал он деревянным голосом. — Цурюк! Назад!

Но мама не могла идти назад. Мама должна была идти вперед. Она сделала еще шаг… И Мака сделала еще шаг.

— Цурюк! — крикнул немец, и мурашки побежали по спине у Маки.

Нескольких человек, и маму, и Маку часовой повел в комендатуру.

Все было как на страшной, нераскрашенной картинке. Серая земля, серые лужи с белыми блестками воды, серое небо. Черные люди, торопливо идущие перед четырехугольным, широким часовым. И черные голые деревья с торчащими, растрепанными ветками.

В комендатуре было тепло и светло. На вошедших смотрели со стола большие подошвы с металлическими подковами на каблуках. Толстый немец сидел в кресле, положив ноги на стол. Немецкие солдаты прямо перед ним стали вытряхивать вещи из корзинок, из узлов, из чемоданов. Это был обыск.

Начальник, не выпуская сигары изо рта, не произносил ни слова, а только пальцем указывал, какой сверток потрошить. Его толстый, красный палец уставился на Тамару. Теплое одеяльце рванули руки солдата, и Тамара удивленно раскрыла глаза, когда ее подняли на воздух. Мака кинулась к ней. Ей показалось, что солдат сейчас бросит Тамару на пол…

— Цурюк! — прорычал солдат и внимательно осмотрел все платье Тамары. Потом он швырнул ее, и Тамара не разбилась только потому, что упала на мягкую кучу разбросанных вещей.

Начальник рассмотрел все бумажки, все удостоверения и справки. Он как будто нюхал каждую бумажку, по нескольку раз поднося их к лицу. С важным видом он вытащил из кармана развернутую бумажку. Это был пропуск.

— Деньги, — сказал начальник и помахал у мамы перед лицом бумажкой. — За пропуск мы берем плату.

Мама расстегнула сумку и торопливо вынула пачку денег. Немец скривился и покачал головой.

Мама посмотрела на него, как будто не понимая чего-то. Потом она покраснела и вытащила из сумки еще несколько бумажек.

— У меня больше нет денег, — сказала она. — Это все мои деньги. Вы видите, я с ребенком. Оставьте мне хотя бы немного на дорогу.

Немец пустил дым прямо в лицо маме.

— Вы можете себе оставить даже все эти бумажки. Нам нужны золотые деньги… Золото… — сказал он.

— У меня нет золота, — прошептала мама.

— Нет? — немец сложил пропуск. — Уведите эту женщину, — сказал он.

К маме шагнул часовой.

— Я вас умоляю… — сказала мама. Маке показалось, что мама сейчас заплачет.

— На этой территории мы хозяева, — отчеканивая слова, сказал немец. — На этой территории мы устанавливаем порядок. У вас нет золота — у нас нет пропуска. Все. Уведите женщину.

Немец откинулся на спинку кресла и спрятал пропуск в карман.

— Уведите ее в рабочие бараки. Без ребенка.

Часовой подтолкнул маму к двери. Другой немец схватил Маку за руку.

— Подождите! — вдруг страшно вскрикнула мама. Она рванула вверх рукав своего пальто, на худой ее руке сверкнули часы. Это были папины часы.

Мама нагнулась к начальнику.

— Это очень хорошие часы. Может быть, вы возьмете их?

Мама быстро расстегнула браслет, сняла часы. Начальник взвесил их на руке, поднес их к уху, зажмурил глаза, послушал. Потом надел папины часы на свою толстую волосатую руку. Браслет с трудом застегнулся.

Начальник вынул из кармана сложенный пропуск и протянул его маме.

— Пожалуйста, вы можете идти. Вы можете идти вместе с ребенком. — Часовой посторонился, другой немец выпустил из рук Маку, третий подал Маке Тамару.

Холодный ветер ударил в лица мамы и Маки, когда они вышли из комендатуры. Мама глубоко вдохнула в себя утренний воздух. Мака закутала Тамару. На краю неба размазалась розовая краска.

Они пошли по липкому серому полю. На нем не было ни травинки. Глубокие ямы, круглые и неровные, кто-то выкопал на этом поле.

Между ними стояли низкие столбы, и от столба к столбу тянулась колючая проволока. Два раза Мака и мама подлезали под ней, и кусок Макиного пальто остался висеть на колючках. За этой колючей проволокой, за этим полем начиналась свободная русская земля. Два раза сухой жесткий голос кричал: «Цурюк!» Но у мамы был пропуск начальника.

Вдали показались постройки. Маленький паровозик пускал пар, как большой чайник. Желтое солнце выкатилось из-за дома станции, когда Мака и мама подошли к ней.

Озабоченный человек в красной фуражке сказал маме:

— Вы с двумя детьми… — Он посмотрел на Маку и на Тамару и с сожалением покачал головой. — Вы благополучно выбрались из немецкой комендатуры… Грабители… Вас они, наверно, тоже ограбили… Ну, на этой станции уже Россия. Вот видите, где та колючая проволока, там граница. Такой кусок русской земли отхватили! Вот здесь остановилась война. Вот здесь их остановили, когда был заключен мир. Все отдадут обратно. Все отдадут. Идите скорее, — вдруг заволновался он. — Если вы поспешите, то поспеете еще на вчерашний поезд.

Мама удивленно посмотрела на начальника станции.

— Ну да, — объяснил он, — вчера должен был отойти поезд. У нас на станции не было вагонов, чтобы собрать состав. Вчера он не ушел. Сегодня пришли вагоны, пришли теплушки. Сегодня отойдет вчерашний ускоренный поезд. Про него никто не знает. Так что вы сядете без особенной толкотни. Пройдите через вокзал на третью платформу.

Мама и Мака побежали искать третью платформу и вчерашний поезд.

Он стоял еще без паровоза. На крышах вагонов, на буферах, на ступеньках сидели люди. Мама и Мака стали пробираться по каким-то ящикам, по чьим-то ногам, через чьи-то спины в вагон и, наконец, сели на свои чемоданы в дальнем уголке. Вскоре лязгнули буфера, вагоны толкнулись один о другой и без звонков, без свистка, поезд отошел от платформы. За ним бежали не успевшие сесть люди, на ходу цепляясь за ступеньки… Вскакивали, обрывались, падали… В открытые двери видно было, как поднимается солнце, похожее на большой яичный желток. Навстречу поезду бежали ровные телеграфные столбы и провода качались вверх-вниз, вверх-вниз. Поезд шел быстро, догоняя вчерашний день.

Иногда он замедлял ход и останавливался прямо среди поля. Из всех вагонов, со всех вагонов сыпались люди, разминая отсиженные ноги, потягиваясь, поеживаясь. Вдоль поезда проходил машинист.

— Граждане, нечем паровоз топить, дальше не поедем.

И граждане бежали через серое поле к видневшемуся невдалеке лесу. Оттуда они возвращались, ощетинившись хворостом и сучьями, волоча срубленные деревья и бревна… В топке паровоза загорался огонь. Он пыхтел, отдувался и шел дальше.

Иногда на станциях пассажиры поезда воевали с начальником станции, требовали, чтобы этот поезд пропускали раньше всех других. Кричали, грозили винтовками, палками и кулаками. Начальник станции пропускал поезд. Ведь с этим поездом возвращались домой с фронта солдаты. Солдаты устали воевать и ушли из окопов. Теперь поезда во все концы страны везли их, оборванных и грязных, везли их домой, в разоренные войной деревни и города.

Глава XIV. Разрешение на проезд

Поля стали зелеными. Дни стали длинными и теплыми. Вместо серых домов на полях теперь стояли белые аккуратные хатки. Мака и мама двигались на юг. На земле лежали черные и зеленые четырехугольники полей, шумели тополя, стоя на белых высоких ногах. Проползали голубые зигзаги рек. Мака отшатывалась от распахнутых дверей теплушки, когда высокие перила мостов перечеркивали их.

С каждым днем все теплее делался воздух. С каждым днем все зеленее становились деревья. Мака и мама пересаживались с одного поезда на другой, перелезали из одной теплушки в другую. Менялись у них соседи, то добрые, то сердитые, то солдаты, то женщины с маленькими детьми. Поезда подолгу стояли на станциях. Паровозы пили воду, в вагон влезали люди с винтовками и проверяли пропуска. Нужны были все новые и новые разрешения на проезд.

На одной станции, чтобы не таскать с собой чемодан, мама оставила Маку с Тамарой в вагоне. Она велела им не вставать с чемодана и не выходить из вагона. Теплушка была грязная и пустая. Только солома, на которой ночью спали солдаты, желтая и колючая, валялась на полу. Поезд должен был стоять долго, и мама спокойно ушла за разрешением.

Мака сидела на чемодане в глубине вагона, обняв Тамару. Прямо перед ней была широкая открытая дверь. В дверь влетал теплый ветер и гладил Макины коленки. За дверью было несколько рядов блестящих рельсов, а за ними стоял длинный кирпичный дом с разбитыми окнами и закопченными стенами. Мака разговаривала с Тамарой, и никто не слыхал их разговора, потому что в вагоне больше никого не было.

Мама долго не возвращалась. Наверно, она не могла найти никого, кто дал бы ей разрешение. Мака стала скучать.

И вдруг вагон качнулся, завизжали колеса и, поскрипывая, вздрагивая, поезд покатился. Сначала медленно, потом быстрее… Он доехал до какой-то высокой белой каланчи, постоял немножко, как будто подумал, несколько раз загудел и потом покатился обратно.