Елена Хаецкая - Византийская принцесса

• Название: Византийская принцесса
• Автор: Елена Хаецкая
• Издательство: Амфора
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-367-00401-4

В Константинополь освобождать Византию от турецких завоевателей прибывает Тирант Белый. Прославленный бретонский рыцарь с первого взгляда влюбляется в дочь императора, прекрасную принцессу Кармезину, и готов сделать все, чтобы покорить ее сердце.

---

— Такая предусмотрительность делает вам честь, — сказала принцесса и удалилась.

И еще целых полдня миновали в тайных волнениях и тайной надежде; за час до заката посланец вернулся с радостным известием: Тирант победил! Великий Турок, правда, ушел от севастократора и скрылся в городке под названием Бельпуч, но другой городок, Сен-Жорди, что в четырех милях от Бельпуча, освобожден!

Принцесса слушала вестника, стоя рядом с отцом, а Эстефания находилась там же и сидела в глубине комнаты на маленькой скамеечке. Она не решалась спросить о Диафебе, и тревога за судьбу возлюбленного совершенно изглодала ее сердце. Ведь до сих пор Диафеб всегда заботился о том, чтобы сообщить императору о победах своего двоюродного брата! Тем самым сеньор Мунтальский делал приятное императору и приносил большую пользу Тиранту. А сейчас от Диафеба не последовало ни письмеца, ни весточки. Должно быть, он мертв или тяжело ранен.

И оттого Эстефания не находила себе места. Она тихо ерзала на своей скамеечке, однако задать прямой вопрос не решалась, чтобы не выдать собственных чувств.

Кармезина же спросила ровным тоном:

— Как будущая правительница я, естественно, интересуюсь нашими потерями. Что известно о севастократоре? Жив ли он?

— К несчастью, мне удалось узнать лишь то, что турки бежали, — ответил человек сеньора Малвеи. — Я выяснил это благодаря тому, что лагерь их брошен и многие вещи остались валяться прямо в шатрах — их никто не потрудился забрать.

Кармезина подняла палец (палец этот совершенно не дрожал, равно как и голос принцессы, и Эстефания от души позавидовала самообладанию подруги).

— Молчите! — приказала Кармезина. — Сейчас я попробую сама сделать выводы, основываясь на услышанном, а вы, отец, — она повернулась к императору, — скажете мне, не слишком ли я уклонилась от истины. Ведь ваш опыт позволяет вам судить о подобных вещах!

— Разумеется, — кивнул император. — Я весьма доволен вашими успехами, принцесса, и полагаю, что из вас получится толковая правительница. Говорите же!

— Коль скоро шатры турок брошены и вещи в них нетронуты, стало быть, турки бежали сломя голову, а христианские воины их преследовали и преследуют до сих пор, — сказала Кармезина. — И ни один из наших рыцарей не вернулся потому, что все они заняты этим преследованием.

— Я того же мнения, — заявил император и хлопнул себя ладонями по коленям. — А еще я считаю, что нам следует сесть на коней и хорошенько осмотреться в турецком лагере. Там мы соберем добычу, а может быть, и отыщем какие-нибудь важные письма, из которых узнаем о дальнейших планах наших врагов. И если турки ждут подкрепления, то нам следует выяснить это как можно раньше.

Кармезина низко поклонилась отцу.

Скоро император со свитой, рыцарями из Малвеи и самим сеньором Малвеи уже сидели в седлах. Кармезина облачилась в свои доспехи и тоже уселась верхом, потому что не имела намерения уклоняться от опасностей войны.

И все вместе они выехали из ворот замка и направились к турецкому лагерю, где все выглядело пустынным и разоренным.

Вдруг Кармезина приметила какое-то движение возле реки и пустила коня в галоп, желая выяснить, что же там такое творится. Никто не успел остановить принцессу.

Некто верткий и черный, похожий на ящерку, скользил по берегу. Он то оступался и падал в реку, то вскакивал и опять бежал. Несколько раз он нырял в кусты и трясся там, не то от страха, не то от холода, а после снова выскакивал — очевидно, полагая, что это убежище недостаточно надежно.

Наконец Кармезина разглядела, кто там такой: то был арапчонок лет десяти или одиннадцати, почти совершенно голый, с блестящим черным телом и густыми волосами, которые торчали над головой так, что голова эта зрительно увеличивалась ровно в два раза по сравнению с ее настоящим размером. Глаза арапчонка были вытаращены, рот разинут, а язык высунут.

— Эй! — крикнула Кармезина, погоняя коня.

Арапчонок молча пригнулся к земле и побежал прочь, петляя между шатрами. Затем он исчез, но Кармезина уже увидела, где поколебался полог, и, спрыгнув с коня, вбежала в тот же шатер.

Арапчонок зарылся в груды покрывал и еще одно натянул на голову и так замер, полагая, что в подобном положении его не заметят. Однако Кармезина отбросила ногой покрывала и схватила арапчонка за волосы.

Как он ни отбивался, она храбро вытащила его наружу и показала своему отцу и другим рыцарям.

— Смотрите! — воскликнула принцесса. — Разве я не отважная рыцарша? Вот какого врага я пленила! Теперь мне будет чем похвалиться перед севастократором, ведь я первая ворвалась в лагерь врага и захватила там пленника!

Арапчонка связали и конец веревки прикрутили к седлу одного из рыцарей, наказав тому доставить пленника принцессы в замок и там хорошенько умыть и прилично одеть, а после и накормить как можно лучше, потому что у него все ребра торчали наружу.

Император смотрел на свою воительницу-дочь с нескрываемым удовольствием — так она была хороша и вся раскраснелась от собственной смелости.

* * *

Несколько раз Диафеб заходил в шатер севастократора, поскольку тревожился о его здоровье, но Тирант либо притворялся спящим, либо погружался в задумчивость и едва разговаривал со своим братом, так что в конце концов Диафеб впал в глубочайшую печаль и места себе не находил от грусти. Сейчас он готов был проклинать себя за невоздержанность и за то, что вступил в битву раньше времени. Но потом он вспоминал, как наблюдал за ходом сражения, как видел усилия и кровь своего брата, и сердце в нем закипало. Диафеб понимал: повторись все сначала, он бы опять не устоял.

Так он сидел и рассматривал собственные руки, как будто силился в запутанных линиях ладоней прочитать ответ на все неразрешимые вопросы, когда его нашел некий человек в простой одежде. Человек этот поклонился и спросил, не Диафеба ли Мунтальского видит перед собой.

— А хоть бы и Диафеба Мунтальского, — ответил Диафеб сердито, — тебе что до этого?

— Мне — ровным счетом ничего, — ответил человек, — однако госпожа Эстефания Македонская просила передать вам вот это послание. И еще могу добавить, — сказал этот человек, видя, как встрепенулся и покраснел Диафеб, — что госпожа Эстефания все время горько плачет, полагая, что ваша милость погибли.

— Боже! — вскричал Диафеб, выдергивая письмо из пальцев посланца. — Где же ты был, каналья? Почему медлил? Я тебя на куски изрежу! Прохлаждался, небось, у какой-нибудь пригожей вдовушки-горожаночки и щупал за задницу ее дочку, пока я тут с ума схожу от горя!

Он развернул письмо, покрутил его перед глазами, привыкая к греческим буковкам, и наконец утвердил в правильном положении. От тряски часть букв перепуталась и сплелась хвостиками и крючками, так что прочитать их Диафеб не сумел, но некоторые слова, особенно написанные по-латыни, он разобрал и вынес из письма главное: сеньора Эстефания не осушает глаз, ибо полагает его умершим, и желает умереть вслед за ним.

Не сказав больше ни слова, Диафеб сжал письмо в кулаке и побежал к своему брату.

— Сеньор! — закричал он, врываясь к Тиранту. — Смотрите, какое послание доставили мне от Эстефании! Она любит меня, она печалится, полагая, что меня убили! Смотрите, смотрите!..

Он был так рад узнать о великой любви Эстефании, что совершенно позабыл об их ссоре с Тирантом. Искренность этого порыва заставила и Тиранта отпустить на волю свою печаль и взять письмо в руки.

Он встряхнул листок, чтобы буквы пришли в порядок, и благодаря этому прочел в послании герцогини Македонской побольше, чем его двоюродный брат.

(Ибо после смерти Роберта Македонского титул и герцогство перешли к его падчерице Эстефании.)

Увы! Подобно тому, как все солдаты разными средствами выполняют одну и ту же задачу — колят, рубят, прорываются, убивают, забрасывают камнями, пускают стрелы и держат щиты, иначе говоря, убивают противника, — буквы в письме Эстефании, складываясь в многоразличные слова, служили одной-единственной цели: выразить ее бесконечную любовь к Диафебу. И ни о чем более они не сообщали.

— Где посланец? — спросил севастократор, опуская руку с письмом.

Диафеб осторожно отобрал у него письмо:

— Я позову его.

Человек императора явился вскоре и встал на колени перед ложем Тиранта.

— Мне жаль видеть вашу милость в таком печальном состоянии, — выговорил он, целуя руку Тиранта. — Все турки дрожат при одном только звуке вашего имени. Говорят, что в Византии появился франк, который не проиграл ни одного сражения.

— Да, — сказал Тирант рассеянно. — Что император?

— Бесконечно счастлив.

— А ее высочество принцесса?

— Она тревожится за жизнь вашей милости.

Тирант отвернулся и некоторое время молчал, пытаясь совладать с волнением. А тот человек добавил: