Александр Проханов - Скорость тьмы

• Название: Скорость тьмы
• Автор: Александр Проханов
• Издательство: Книжный Клуб Книговек
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-4224-0132-1

Это книга о Творце, поднявшем в небо истребитель пятого поколения. О величии и падении России прошлой и о людях России новой. О стране, которую пытались растоптать, но она поднялась вопреки стараниям недругов. О далёком небе, влекущем раненую Россию, желающую узреть «рай небесный». О грешной русской земле, прекрасней которой нет на свете.

Этот роман о силах света, стремящихся поднять со дна погубленную Россию, о метафизике тьмы, ставшей на пути русского Чуда. О битве Света и Тьмы, что идёт в душе каждого героя. О Людях-Творцах, которые восстают против Тьмы, чтобы поднять на крыло самолет русской истории.

Кто же выиграет в столкновении? Кто быстрее, Тьма или Свет?

---

Церковь была пустой, теплой, еще полна людских дыханий. Кое-где догорали свечи. Пол был посыпан вянущей зеленой травой. Иконы были увиты березовыми ветвями, и пахло лесом, сладостью, душной теплотой, которая скапливается в лесу перед летним дождем. Ольга Дмитриевна стояла на мягкой траве, чувствовала, как ей светло и дивно, как давно она знает это место. То ли крестилась здесь, то ли венчалась, то ли ее здесь отпевали. И все так же уходили ввысь расписанные бледными фресками столбы. И так же было надломлено золотое крыло у херувима в резном алтаре. И лежал на лотке перетянутый ниткой пучок свечей.

Большая икона, украшенная березовыми ветками, стояла посреди храма. Божья Матерь с Младенцем, в рост, в малиновом хитоне, была окружена нежным, медового цвета, заревом, напоминавшем лепесток цветка. Вокруг лепестка витали ангелы, каждый из которых оказывал милость страждущим, — хворым, голодным, неутешно скорбящим. Лепесток менял цвет, становился бирюзовым, розовым, изумрудным, переливался, как северное сияние. От иконы исходило тепло и благоухание. По краю иконы тонкими золотистыми буквами было выведено: «Всех скорбящих радости». Образ слабо трепетал, по нему, едва заметная, пробегала солнечная рябь, словно где-то близко плескались воды. Ольга Дмитриевна увидела, как в воздухе, мимо иконы проплыла красноперая рыбка.

Фрески храма были исполнены в традиционной ярославской манере и были похожи на те, что украшали церковь «Ильи Пророка» в Ярославле, расписанной мастерами Гурием Никитиным и Силой Савиным. Земляные краски, из разноцветных волжских глин, выглядели слегка увядшими, как блеклая трава на полу, в которой слабо голубели скошенные васильки, розовые горошки, лиловые колокольчики. Ольга Дмитриевна удивилась, почему, помня эту церковь, она не внесла ее в перечень храмов, окружавших Рябинск, почему не составила опись икон и фресок для книги, которую собирался издать музей. Она стала внимательно рассматривать фрески, не находя им подобия среди других, ей известных.

На голубой реке, стоя в ладье, был изображен Андрей Первозванный, который из ковша лил воду на головы смиренных, погруженных в реку людей. По течению уплывал сброшенный в воду идол. Так изображалось крещение язычников — молодеев, совершенное апостолом, который пробирался в челне от южного моря к северному.

Рядом на столпе изображался молодейский князь Юрий, убиенный татарами. Стоял на снегу в доспехах. Одна его голова была на плечах, окруженная нимбом. Другую, отсеченную, он держал в руках. Она тоже была помещена в золотистый круг, и из нее на снег капала кровь.

На другом столпе, в монашеском облачении, был нарисован молодейский святитель Кирилл, который, по благословению Сергия Радонежского, ушел из Троицкого монастыря на север, утверждая в лесных дебрях и на диких кручах монастыри и скиты. Святитель держал в руках белый храм, его голову окружало золотое кольцо, и у ног его смиренно лежал медведь.

Целая стена была занята фресками, запечатлевшими героев — молодеев, снискавших святость на полях сражений. Мещанин Андрей Рубцов, повторивший подвиг Ивана Сусанина, заманивший в болота отряд польских драгун, где и был зарублен саблями. Солдат Иван Брадобреев, взятый в плен турками под Измаилом, не отрекшийся от православной веры, за что мучители содрали с него, живого, кожу. Штабс-капитан Ютенков, командовавший батареей под Аустерлицем, израненный, стрелял картечью по французской кавалерии, спасая государя — императора. Пластун Семен Кавалеров, участник Крымской войны, заслонивший грудью адмирала Нахимова, сраженный насмерть осколком. Были и другие воины из Молоды, награжденные георгиевскими крестами во время Балканских и Туркестанских походов, Японской и Германской войны. Одни были с нимбами, другие без них, изображены у орудий, верхом на коне, среди песчаных барханов, снежных перевалов, на палубе броненосца. Над ними летели ангелы в белых одеждах, держали зажженные свечи. О некоторых героях Ольга Дмитриевна знала из музейных архивов. О других узнала только теперь, в храме, старалась запомнить их имена, чтобы внести в летопись славных дел молодейских.

На другой стене были изображены именитые граждане уезда Молоды, отмеченные деяниями на мирном поприще. Тут был учредитель сиротских приютов и странноприимных домов купец Вахрушин. Это он, дурачась, лежал на замороженной белуге, подперев кулаком щеку. Молодейский помещик Глебов, астроном, открывший, как утверждает журнал, новую звезду и назвавший ее в честь жены Дарьи — Звездой Дарений. Ольга Дмитриевна узнала в нем сановного седобородого господина, что сидел в саду, среди семьи, и седовласая дама положила ему на плечо пухлую руку. Местная знаменитость, художник Матвеев, причислявший себя к «миру искусств», потому что брал в Петербурге уроки у знаменитого Сомова. Его только что повстречала Ольга Дмитриевна у особняка с колоннами, куда он вбегал по крыльцу, неся под мышкой обернутый в бумагу портрет. Все эти лица смотрели с церковных стен, и по ним скользила солнечная прозрачная зыбь.

Еще одна стена была сплошь покрыта многоликими фресками, все в той же ярославской манере, хотя изображенные события почти на три века опережали время их исполнения.

Была узнаваема волжская набережная в Рябинске, здание хлебной биржи, где позднее разместился музей. На набережной, связанные, стоят офицеры в золотых погонах, им в грудь уставили штыки красноармейцы с монгольскими лицами. Иные офицеры, застреленные, плывут по реке. Другие крестятся перед смертью. Среди живых, со связанными руками, стоит офицер в белом кителе, с русыми усиками, тот самый, что недавно встретился Ольге Дмитриевне в щегольской пролетке.

На соседней фреске заключенные с кирками и лопатами, все в белых рубахах, копают землю, переворачивают камни, корчуют лес. Поодаль, с винтовками наперевес, стоят охранники в синих околышках. В черном рву белые, словно в саванах, лежат мертвецы.

Внутренность храма залита водой. Видны лишь макушки голов. Руки из-под воды держат икону. Еще две руки приподняли ребенка. Голова ребенка окружена золотистым нимбом. Над тонущими головами — золотые круги, словно на воде расцвело множество желтых кувшинок.

Синее море с холмистыми берегами. Из разлива поднимаются затопленные колокольни. Над морем из края в край изогнулась тихая радуга.

Ольга Дмитриевна изумлялась храму, о котором не было упоминаний ни в старых журналах и хрониках, ни в церковных описях и устных свидетельствах. Летопись Молоды была запечатлена неизвестным богописцем, который жил во времена Силы Савина, но ведал о событиях, которым суждено было случится через несколько столетий. Ее не оставляло чувство, что изображенные герои и мученики, святые и праведники сочетались с ней тайным родством, ждали ее в этой церкви, постелили на церковном полу зеленое сено, положили на ее пути красный шнурочек, который теперь она держала в руках.

В церкви, от пола к куполу, поднимался столп света. В нем реяли разноцветные пылинки. Подлетали к ее лицу и взмывали вверх, словно увлекали в высоту, к светящемуся куполу, в котором виднелась еще одна фреска. Чей-то лик, разглядеть который ей мешали снопы голубоватых лучей. Ей важно было увидеть фреску, рассмотреть лик, от которого исходила влекущая сила. Рой разноцветных пылинок налетел на нее, обнял, вознес в световом столпе, под самый купол, и держал на воздухе у самой фрески. И она узнала свое собственное лицо, немигающие глаза, горько сжатые губы, уложенную на голове косу. В нимбе церковной вязью было начертано ее имя. Это испугало и восхитило ее. Она парила в воздухе и была не плотью, а душой, которая жила всегда и будет жить вечно. В этой вечной жизни, в ее земном воплощении, она совершит неведомый подвиг, после которого неизвестный художник запечатлит ее лик в церковном куполе. Она испытала благоговение перед художником, перед всеведающим Творцом, который каждому определил его долю, собрал в своем храме. Обещал, после всех страданий и слез, утешение. После всех смертей воскресение. Пылинки были пыльцой небесных лугов и райских садов. Они продолжали увлекать ее ввысь, в купол, который не имел завершения и превращался в поток голубого света. Она счастливо вздохнула и полетела ввысь.

Оказалась на палубе катера, который тихо качался недалеко от разрушенной колокольни. В воде, откуда она вынырнула, расходились серебряные круги, будто там плеснула рыба. Ратников, держась за хромированный поручень, договаривал начатую фразу:

— Когда в следующий раз приплыву, обязательно возьму акваланг.

Ее путешествие в подводное царство длилось меньше секунды. Это был обморок, случившийся от колыхания волн, от птичьего свиста, от ударов лучей о воду. Но откуда эта шелковая тесьма, которую она сжимала в руке? Откуда эта сладость и боль от встречи с любимыми, близкими?