Люсьен Мюссе - Варварские нашествия на Европу: германский натиск

• Название: Варварские нашествия на Европу: германский натиск
• Автор: Люсьен Мюссе
• Издательство: СПб.: Евразия
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8071-0184-6

Варварские нашествия на Западную Европу полностью изменили ее облик. В кровавых столкновениях между варварами и римлянами рождалась новая цивилизация — цивилизация Средневековья.

В книге известного французского историка Люсьена Мюссе на основе многочисленных исторических источников подробно анализируются процессы крушения Римской империи и становления варварских королевств.

---

Тем не менее остготы не остановились: в 475 г. они перекочевали в Мезию, в 479 г. — обратно в Македонию, в 480 г. — в Эпир, а в 483 г. — в Прибрежную Дакию. С новым императором Зеноном Теодорих то ссорился, то мирился. От него он получил несколько существенных привилегий: императорское родовое имя Флавий, в 484 г. — титул консула, в 485 г. — триумф после короткой малоазиатской кампании против некоего узурпатора. Впрочем, он никогда не упускал случая применить против императора военную силу: в 488 г. он осаждает Константинополь с обоих берегов Босфора. По пути он присоединяет к своему народу разрозненные готские банды Балканского полуострова, а главное — группу, возглавляемую его дядей и тезкой, Теодори-хом Страбоном.

В конце концов Зенон понял, что единственный способ избавиться от готов — услать их куда-нибудь подальше. Уже некоторое время он подумывал о том, чтобы выгнать Одоакра из Италии. Теодорих был подходящим орудием. В 488 г. был заключен договор, чему немало помогла своеобразная семейная вендетта между Одоакром и королем готов. Теодорих сосредоточил всех добровольцев в Новах (совр. Свиштов, Болгария). Это была почти такая же разношерстная толпа, как войско Радагайса, и настоящие остготы, должно быть, составляли в ней всего лишь меньшинство; здесь можно было видеть готов всех мастей, остатки ругиев[62] и, наконец, «римский» корпус под командованием родственника Зенона. Войско отправилось в поход осенью, перезимовало в Хорватии, а весной 489 г. появилось у ворот Италии. У Одоакра было время, чтобы организовать оборону на реке Исонцо, но 28 августа 489 г. она была прорвана; тогда Одоакр отступил к реке Адидже, где и был разгромлен 30 сентября под Вероной. Часть его армии перешла на сторону неприятеля, а остатки укрылись в Равенне. Теодорих смог без боя завладеть землями Верхней Италии и даже Миланом и Павией. Но чтобы покончить с Одоак-ром, ему понадобилось еще четыре года (493 г.)[63].

Опыт, приобретенный Теодорихом в качестве заложника в Константинополе, затем вождя федератов на Балканах, и позже, за годы войны в Италии, позволил ему заняться делом, очень непохожим на то, чего можно было ожидать, учитывая прошлое его народа, еще столь далекого от цивилизации. Но детище Теодориха в гораздо большей мере, чем достижения вестготских королей, имело один изъян: оно целиком и полностью было делом его рук. Пока король был жив, все шло хорошо; но после его смерти понадобилось менее одного поколения, чтобы все его свершения были полностью перечеркнуты. Стержневая идея Теодориха заключалась в том, чтобы создать в Италии государство на двойном фундаменте, и готы и римляне жили бы каждый под управлением своих властей, а единственным связующим звеном между ними были бы государь и несколько административных ведомств. Эта сложная система была построена с истинным мастерством; каждая из двух половин Италии служила опорой для другой: если готская армия обеспечивала безопасность, то римская цивилизация, как прекрасно понимал Теодорих, была единственной основой, на которой можно было созидать государство, способное гарантировать готам продолжительное превосходство в варварском мире.

В том, что касалось его армии, Теодорих жил и мыслил как германский король[64] и проводил политику семейных союзов с другими варварскими правителями: он женился на сестре Хлодвига, выдал одну из своих дочерей за бургунда Сигизмунда, другую — за вестгота Алариха II, наконец, свою сестру — за вандала Тразамунда. В трудный час он оказывал помощь всем германцам, а его советник Кассиодор рассылал царькам Тюрингии, которым угрожали франки, письма, выдержанные в лучших традициях латинской риторики. Теодорих включал в число своих подопечных герулов Пан-нонии, рейнских варнов, разбитых Хлодвигом аламаннов, остатки народа гепидов. Все воины, способные держать оружие, встречали у него радушный прием, и они стремились к нему из самой Скандинавии, настолько щедро он оплачивал их услуги. Короче говоря, король остготов стал покровителем и добровольным наставником варваров Запада.

Даже учитывая то, что благодаря сохранившейся корреспонденции Кассиодора мы знаем его политику гораздо лучше, чем его современников, Теодорих намного превосходит всех прочих варварских королей, которые никогда не смотрели дальше своих личных, в лучшем случае племенных или династических, проблем. Он ощущал необходимость солидарности между германцами и умел проводить дипломатию в европейском масштабе, что облегчалось периодом необыкновенного мира, который тогда переживали готы. Никто не подгонял их в спину, а степные народы на время сошли с исторической сцены. Но соответствовал ли народ остготов тем честолюбивым замыслам, которые вынашивал в отношении него Теодорих?

Для римлян Италии Теодорих являлся варваром-патрицием, более приемлемым, чем остальные. Он демонстрировал приверженность прошлому Рима и его институтам; он почти искренне говорил о древних императорах, называя их majores nostri (великие наши), и объявлял себя bопо reipublicae natus (рожденным в славном государстве). Его коронационное путешествие в Рим в 500 г. стало поводом для программной речи, которая не разочаровала бы самого убежденного в своем превосходстве древнего римлянина: «Мы рады жить согласно римскому праву, которое мы желаем защищать с оружием в руках… Зачем отказываться от варварского хаоса, если не для того, чтобы почерпнуть свои жизненные правила из законов? Наше стремление заключается в том, чтобы с Божьей помощью одержать такие победы, чтобы наши подданные пожалели, что не попали под нашу власть раньше»[65]. Но Теодорих умел сохранять хладнокровие. Помня о своем варварском происхождении, он не позволял себе открыто заявить о своих претензиях на империю, формальные прерогативы которой он всегда уважал[66].

Исходя из своей двойственной идеологии, Теодорих правил готами через посредство comites Gothorum (комитов готов), одновременно гражданских и военных чинов, которым его приказы напрямую доставляли специальные посредники, saiones (сайоны), а не cursus publicus. Его германские военачальники, вроде Иббы или Тулуина, были самыми надежными проводниками его политики. Для римлян он сохранил традиционную иерархию придворных и сенаторских должностей, которые при нем функционировали с образцовой исправностью. В своем «политическом завещании» Теодорих предписывал готам «любить Сенат и римский народ и всегда дорожить добрым расположением императора Востока»[67]. Но король вмешивался в подбор кадров, почти систематически отдавая предпочтение не руководителям Сената, а провинциальной аристократии[68]. Именно в этой среде он нашел своего главного советника и посредника в отношениях с римской аудиторией, калабрийца Кас-сиодора, сына высокопоставленного чиновника Одоакра. Наместник Лукании, в 514 г. — консул, позже — магистр оффиций, наконец, в 534–536 гг. префект претория, он вошел в историю в качестве квестора дворца, занимая этот пост с 507 по 534 г. Благодаря его литературной известности до нас дошло 500 образцов его административной корреспонденции под общим заголовком «Variae» («Варии»).

Военная администрация готов и канцелярии Священного дворца в Равенне сосуществовали без всяких трений. Меньше успеха король имел с двумя христианскими Церквями, арианской и ортодоксальной, но и здесь избежал открытых конфликтов. Его метод состоял в жестком разграничении компетенций и функций (римлянам было запрещено ношение оружия, а готам — арианский прозелитизм), вплоть до настоящей социальной сегрегации[69].

Сердцем этого обширного государства был равеннский двор. Теодорих был единственным варварским королем, усвоившим римское понятие столицы. Он любил и украшал Равенну, продолжая дело Галлы Плацидии и Валентиниа-на III. Там он проявил себя как великий строитель, возводивший дворцы, церкви, баптистерии и даже свое собственное конное изваяние, в ожидании мавзолея. В Риме он занимался скорее реставрацией, чем строительством, но выказал почти такое же рвение. Его постройки отличаются высоким качеством, наравне с памятниками эпохи Юстиниана, принявшего от него эстафету. Но особенно блистательным его правление оказалось в интеллектуальной сфере. В этот период гремят три имени: Эннодий, будущий епископ Павии, талант которого в основном лежит в области формы; Кассиодор, государственный муж, а впоследствии своеобразный хранитель культуры, уже в своем монастыре Вивариуме; и, главное, Боэций, последний поистине оригинальный ум, порожденный античностью, одновременно администратор, философ и математик, впитавший в себя греческую культуру. Правда, надежды короля на зарождение готской культуры так и не сбылись.

В целом правление Теодориха было необыкновенно долгим и счастливым: тридцать шесть лет, тридцать три из которых прошли в обстановке ничем не нарушаемого мира в Италии. Но в последние годы появились признаки приближающихся трудностей, которые, как только король сошел со сцены, обрушились на его детище. Прежде всего Теодорих видел предпосылки кризиса вокруг вопроса о наследовании власти: он хотел завещать Италию своему зятю Эвтариху и заручился согласием императора Юстина, но Эвтарих умер, оставив только семилетнего сына Аталариха, внука старого короля. Затем Теодорих мог наблюдать крах своей политики сплочения варваров: были уничтожены его друзья среди бургундов и вандалов. Наконец, и это главное, в 523–525 гг. сотрудничеству с римской аристократией и ортодоксальной Церковью был нанесен серьезный удар: Боэций был казнен (в наказание за предательство в пользу Восточно-Римской империи), а папа Иоанн попал в тюрьму (за неудачную защиту религиозной политики короля, требовавшего свободы вероисповедания для ариан на Востоке, в Константинополе).