Ирина Градова - Окончательный диагноз

• Название: Окончательный диагноз
• Автор: Ирина Градова
• Жанр: Детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-39925-3

В больнице ЧП – пациентка умерла после удачной, казалось бы, операции по замене сустава. Анестезиолог Агния Смольская чувствовала за собой вину – ведь это именно она убедила женщину согласиться на операцию! И решила разобраться, что же произошло. Агния узнала: перед операцией не были сделаны необходимые анализы, и хирург Роберт Караев, с которым ее связывают весьма близкие отношения, собирается вписать их в историю болезни задним числом. Дальше – больше: выяснилось, что Роберт поставил пациентке совсем не дорогой качественный протез, а неопробованное изделие новой марки. Перед Агнией встал нелегкий выбор: предать любовника или нарушить свой врачебный долг?..

---

– Но вы ее выкинули из реанимации! – воскликнула я, совершенно не заботясь о том, что могу в один миг испортить прекрасные отношения с непосредственной начальницей. Меня переполняли гнев и ужас от того, что произошло. Ведь я непосредственно участвовала в том, чтобы убедить Васильеву сделать операцию. Она сомневалась, раздумывала над тем, стоит ли это делать, не будет ли последствий… Господи, она и подумать не могла, каких именно последствий можно ожидать!

Вопреки моим ожиданиям, Охлопкова не разозлилась.

– Вам нужно успокоиться, Агния, – тихо сказала она, впервые называя меня по имени, без отчества. Несмотря на то что Елена Георгиевна ко мне явно благоволила, она никогда не позволяла себе фамильярности, всегда оставаясь на ступеньку выше всех подчиненных. Никто из нас не мог похвастаться тем, что Охлопкова находится с ним на дружеской ноге. Елена Георгиевна, несмотря на свой не самый пожилой возраст – всего пятьдесят два года, – относилась к начальникам старой закалки. Интеллигентная по натуре, она всегда требовала от персонала корректности и сама следовала собственным правилам, что, как я заметила, редкость для руководящих работников. За это я и уважала Охлопкову: возможно, она и не была гениальным специалистом, но умела работать с людьми и прекрасно справлялась с руководящими функциями. Я знала, что она давно разведена, детей не имеет и всю свою жизнь без остатка посвящает работе.

– Во-первых, – продолжала Елена Георгиевна, – не я выгнала, как вы изволили выразиться, эту женщину из реанимации. Все случилось где-то в одиннадцать вечера, когда в отделении находился только один дежурный врач. Именно этот врач и взял на себя слишком много, приняв решение, что Васильева, в силу своего возраста, хорошего здоровья и приличных послеоперационных показаний, может быть переведена в послеоперационную палату.

– И вы считаете, что это было правильно? – вскинулась я.

– Я не собираюсь обсуждать это со своими сотрудниками, – твердо ответила Охлопоква. Однако, очевидно, решив, что была со мной чересчур резка, добавила: – Я приму меры, чтобы выяснить, считать ли принятое дежурным врачом решение правомочным. С другой стороны, если судить по состоянию больной на момент перевода ее в палату, то оно было вполне удовлетворительным и вряд ли могло повлечь за собой смерть.

– Да, но если бы Васильева осталась в реанимации на ночь, врачи заметили бы изменения в ее состоянии и смогли бы вовремя среагировать! – горько сказала я.

– Возможно, вы правы, – вздохнула Елена Георгиевна. – Хотя, возможно, и нет. В любом случае пока рано судить о происшедшем. Насколько я понимаю, Агния Кирилловна, – продолжала заведующая, – вы отчего-то чувствуете себя виноватой из-за этого случая? Есть нечто, в чем вы можете себя упрекнуть?

– Не думаю, – покачала я головой, стараясь выглядеть спокойной. – Если только в том, что я поучаствовала в принятии пациенткой окончательного решения оперироваться.

– То есть?

Пришлось рассказать Охлопковой о нашем разговоре с Васильевой.

– Ну, – сказала она в конце, – если это все, то вам нечего волноваться: в конце концов, Васильева – взрослый человек, и никакие убеждения с вашей или с чьей-либо другой стороны не могут считаться насилием над ее личностью. Вы же не применяли пытки, так? Просто обрисовали пациентке преимущества эндопротезирования, а они несомненны – при удачном исходе операции. В любом случае, мы во всем разберемся. Полагаю, вы не слышали о том, что родственники Васильевой устроили у меня в кабинете целую революцию?

Я снова покачала головой.

– Они, конечно, имели на это полное право, – кивнув, сказала Охлопкова. – Только, по-моему, ошиблись адресом: обращаться следовало в отделение, где Васильевой делали операцию. Куда я, собственно, их и перенаправила, – добавила она тоном, показывающим, что разговор окончен.

Мне ничего не оставалось, кроме как попрощаться, но уйти домой как ни в чем не бывало я не могла. В отделении ортопедии и травматологии царило затишье: пациенты уже поужинали и разбрелись по своим палатам, а медсестры, кроме дежурных, разошлись по домам.

Дверь в кабинет Шилова оказалась закрытой, и я постучала.

– Да?!

Толкнув дверь, я вошла и едва поборола в себе желание снова захлопнуть ее. Шилов стоял у окна, скрестив руки на груди, а напротив него, на диване у стены, сидели несколько человек. Мне не составило труда сообразить, кто бы это мог быть.

– Заходите, Агния Кирилловна, – голос Шилова звучал напряженно. – Это – родные пациентки Васильевой, скончавшейся сегодня ночью.

Удивительно, что Шилов пригласил меня войти, а не предложил подождать, пока не закончит разговор. Может, ему требовались помощь и поддержка? Или я, как человек, принимавший непосредственное участие в операции, тоже считалась подозреваемой?

Родных было четверо. Оставлялось лишь удивляться тому, как они все уместились на маленьком диване. Правда, двое из них были совсем еще молоды и по-юношески стройны – молодой человек и девушка, очень бледная, с длинными русыми волосами, безжизненно спадавшими по обе стороны тонкого лица. Третий, худой мужчина с изможденным лицом, судя по всему, мог приходиться Васильевой братом, так как невероятно походил на нее. Ну а четвертый, полный и здоровый, занимающий чуть ли не всю вторую половину дивана, наверное, муж?

Терять пациентов – ужасная штука. Одно дело, когда это происходит на операционном столе, и ты не успеваешь принять необходимые меры по спасению жизни, или просто никакие меры не в состоянии предотвратить неизбежного. Другое, когда пациент благополучно переживает операцию, и ты выбрасываешь его из головы, просто перестаешь о нем думать, потому что он – больше не твой «клиент», а он возьми да и умри. Тогда все, о чем ты можешь думать, – это о нем и о том, правильно ли ты все сделал, не ошибся ли где.

– Вы – анестезиолог? – уточнил худой мужчина.

– Да, – ответила я, проглотив комок в горле. – Я очень сожалею… о вашей потере.

Они промолчали. А что, собственно, тут можно сказать? «Спасибо»?

Потом муж Васильевой повернулся к Шилову, и все остальные, как по команде, проделали то же самое.

– Вы можете гарантировать нам беспристрастное вскрытие? – спросил он. – И то, что все его результаты станут нам известны?

Я по опыту знала, что ничего подобного Шилов гарантировать не мог. Все нити такого рода дел находятся в руках главного врача больницы, и он, несомненно, предпочтет провести расследование без лишнего шума. Именно поэтому я едва подавила возглас удивления, когда Шилов твердо сказал:

– Да, я вам это гарантирую.

Это означало, что он либо врет, пытаясь выиграть время, либо просто не представляет, с чем ему предстоит столкнуться при попытке выполнить обещание.

– Сколько времени займет выяснение… обстоятельств смерти моей жены? – задал мужчина следующий вопрос. Слова явно давались ему с трудом.

– Несколько дней, – ответил Шилов.

– И если окажется, что в ее смерти виноват персонал больницы… – продолжал он, испытующе глядя на зава.

– Вы же понимаете, что тогда дело перейдет из нашей компетенции в другую, – терпеливо ответил Шилов.

– Но мы же можем пойти в милицию – или в прокуратуру… Или куда-нибудь еще? – чуть слышно проговорил молодой человек. – Прямо сейчас…

– Этого я вам запретить не могу, – честно сказал Шилов. – Скорее всего вам откажут в возбуждении уголовного дела, потому что пока для этого отсутствуют основания. Но вы можете попробовать.

Васильев уставился прямо в глаза заву.

– Вы же понимаете, что в вашей больнице, в вашем отделении угробили мою жену? Она была абсолютно здорова, если не считать этого дурацкого кокс… как там его? У нее всегда было прекрасное давление, никаких проблем с сердцем! Но Роза тем не менее умерла, значит, виноваты вы!

Шилов выдержал взгляд Васильева, не отведя глаз, но я не могла не понимать, с каким трудом ему это удалось.

– При любой операции существует риск внезапной смерти пациента – как ни печально, такое случается, – ответил Шилов. – Причины могут быть как зависящими от медперсонала, так и нет. Я вас понимаю…

– Вы?! – вдруг заорал Васильев, приподнимаясь и неожиданно заполняя своим крупным телом все свободное пространство кабинета. – Вы меня понимаете? Да что вы об этом можете знать? Вы когда-нибудь теряли близких – так, как я, ни с того ни с сего, без видимых причин?

Шилов даже не пошевелился, чтобы отстраниться от разъяренного Васильева, и мне оставалось только удивляться и восхищаться его выдержкой. Его лицо напряглось, но он не сказал ничего, чтобы осадить мужчину. Я подумала, что Роберт в такой ситуации просто выставил бы родственников за дверь и посоветовал прийти, когда они успокоятся и будут в состоянии общаться. Все-таки хорошо, что Роберт не стал завом!