Неизвестен Автор - Из-под глыб (Сборник статей, Часть 2)

• Название: Из-под глыб (Сборник статей, Часть 2)
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Публицистика

---

(* В 60-е гг. Фурастье пришел к выводу, что соц.-полит. экспериментаторство XX в. и экспериментаторство научное суть проявления одного и того же антитрадиционалистски ориентированного духа Нового времени. *)

Не нужно большой проницательности, чтобы уловить черты сходства этой картины с тем идеалом "социалистического переустройства мира", к которому стремится современный марксизм. Последний лишь оспаривает возможность осуществления этого идеала при капитализме. Кроме того, характеристика новой "личности" у теоретиков "научного" общества должна обладать, с точки зрения марксизма, одним очень существенным изъяном, а именно отсутствием идеологического компонента, который, как показал опыт, очень небесполезен для успешного осуществления "регулятивной" функции, и при этом счастливым образом не противоречит "научному духу", поскольку, как известно, марксистская идеология тем и отличается от "традиционных", что она "единственно-научная". Соответственно в обществе должен существовать научно-идеологический регулятор, перед которым, конечно, придется потесниться политически-наивной технократии. Прозрачно маскируемая "конвергенция" социализма и "технологизма", принимающая сейчас все более открытые формы, не случайна и опирается на их еще не вполне распознанное духовное сродство. Сцилла и Харибда всегда найдут общий язык для переговоров, как потому, что они - одной породы, так, в особенности, и потому, что у них есть общий враг. Как имя этому врагу? Провозвестники нового универсального общества никогда не произносят его вслух, может быть, отчасти потому, что для многих из них оно остается неясным, а может быть, потому, что назвать его открыто значит для них проиграть свое дело. И все же... Мы видели, что "новое общество" планирует исчезновение личности в традиционном смысле слова, выясненном нами выше. Ее место должен занять стерильный "общечеловек", лишенный всякой качественной определенности, разумный атом с рационально планируемым социальным повелением. Мы видели, что "новое общество" стремится упразднить все прежние, "неоптимальные" типы человеческих общностей и в первую очередь нации, препятствующие общемировой регуляции жизни человечества. (Упразднение религии, "магического мышления", как главного источника иррациональных переживаний, подразумевается само собой.) И чтобы светлое поле разума никогда не омрачалось тягостными воспоминаниями об этих ненужных человеку вещах, "новое общество" предполагает уничтожить историческую память, сделать историю несуществующей. Перед нами - стройный план разрушения иерархии христианского космоса, план превращения человечества в бескачественную сплошность. Но безличное, бесструктурное, бесформенное бытие невозможно. Лишаясь этих свойств, оно самоуничтожается, превращается в небытие. "Дух самоуничтожения и небытия" - вот имя истинного двигателя и регулятора "общечеловеческого прогресса" без Бога и человека, вот кто прячется под благообразной личиной "универсализма", беспощадно насмехаясь над обманутыми им "общечеловеками". Под разными кличками появлялся он в истории, неизменно творя свою разрушительную работу, но не раз его опознавали, и ему вновь и вновь приходилось маскироваться, потому что его могучим противником была сама ЖИЗНЬ. В России его узнал и назвал Достоевский, однако прогрессивное общество не поверило ему, объяснив его ясновидение "реакционностью", и это неверие дорого обошлось России. Дорого обошлось оно и остальному миру, в котором были свои пророки, но их, если и не побивали камнями, то в лучшем случае считали эксцентричными безумцами - и не принимали всерьез. Но вот - все пророчества сбылись; здание, веками возводившееся на "разумных основаниях", оказалось непригодным и страшным жильем; "храм общественности" (выражение Милюкова), к ужасу своих архитекторов, обернулся местом массовых человеческих жертвоприношений, хорошо оборудованной пыточной камерой во славу Будущего. Обнаружилось, что эта длящаяся постройка - имеет свою собственную цель, не совпадающую с горделивыми планами строителей, и что сами они - всего лишь бессознательные пассивные орудия осуществления этой неведомой им цели. Цели разрушения человека и основ его человеческого бытия. Такова реальная цена, которую вынуждено платить - и отчасти уже заплатило - человечество за свое отвлеченное механическое единство. Этот итог все отчетливее сознается и религиозной, художественной, философской мыслью XX века; однако сфера распространения и усвоения ее выводов ограничена как извне (мы подразумеваем явные и неявные способы ее подавления), так и - главным образом, - изнутри самого современного человека. Здесь она вязнет в толще стереотипов, заменяющих современному человеку сознание, стереотипов, устойчивость которых поддерживается ежечасно всевозможными средствами массовой информации. Подавляющее большинство людей живет во власти какого-то вымученного и одновременно инфантильного оптимизма, который быстро сменяется пароксизмами страха, но еще быстрее восстанавливается. Нет опаснее ошибки, чем смешение этого безвольного, бездумного, безответственного "оптимизма" с неистребимой в человеке жаждой жизни. Тут действует противоположный закон, столь же древний, как закон самосохранения, - закон саморазрушения жизни, действует прикровенно, лукаво, но от этого не менее губительно. Однако это не внеличная сила, не могущественный Рок, правящий человеком независимо или против его воли. Действовать он может только с согласия личности ему подчиниться, только благодаря ее свободному выбору. И то, что многие люди в наш век настаивают на своем праве не быть личностью, то есть отрицают свободу и, следовательно, ответственность за происходящее, не только ничего не меняет, но говорит лишь о том, что они уже уступили этому закону, уже дали согласие на конечное самоистребление бытия. Рационалистическая утопия универсализма, опирающаяся на иррациональную веру в прогресс, - не просто безобидное заблуждение, которое может быть преодолено на путях разума. Это - продукт разложения целостного самосознания личности, результат отречения ее от истинных корней всякого бытия, симптом опасного духовного заболевания, несущего ей гибель. Осуществление этой утопии приводит не к повышению уровня бытия, как кажется ее адептам, а к его понижению, разрушению, в конечном счете уничтожению.

4

Попытки исторического воплощения (под лозунгом интернационализма) этой гибельной абстракции всегда приводили к калечению, к слому живой реальности, порождая реакции, не менее страшные по своим последствиям. Мы имеем в виду так называемый национализм, происхождение которого до сих пор нельзя считать окончательно выясненным. Неверно, конечно, утверждать, что национализм возникает только как реакция на угрозу разрушения национальной жизни, хотя именно это по большей части говорят его сторонники. Это означало бы, что он не обладает собственным, а только отраженным бытием и должен исчезать с прекращением вызвавших его условий. Между тем существование национализма в странах, где национальной жизни ничего не угрожает ни извне, ни изнутри, - факт, достаточно хорошо известный из истории, и всякий без труда может вспомнить необходимые здесь примеры. Угроза национальному существованию, всякие виды национального унижения лишь обостряют националистические чувства, но в такие моменты их собственная природа неразличима среди всеобщего национального подъема. И только когда жизнь возвращается в нормальное русло, становятся более или менее отчетливыми очертания этого явления. Национализм нельзя отождествлять с национальным чувством, как это часто делают. Последнее лишь служит для него орудием. Национализм есть прежде всего идеология, воспитывающая сами по себе стихийные национальные инстинкты в определенном направлении. Отправная точка этой идеологии - представление об исключительной ценности племенных особенностей того или иного народа, учение о превосходстве его над всеми другими. В форме эгоистических национальных инстинктов это представление существовало, конечно, и в дохристианском мире; оно способствовало искажению национального самосознания и на христианской почве; однако идеологически оно оформилось в результате разложения и забвения принципиальных установок христианства. Выше мы подробно говорили о том, что для христианства - человечество едино по природе, но множественно в личностях, причем за каждой личностью утверждено абсолютное значение. Подобно универсализму, национализм искажает это соотношение за счет отрицания абсолютности каждой национальной личности, однако приходит к этому своим путем. В отличие от рационалистического или материалистического универсализма, национализм во что бы то ни стало стремится сохранить понятие национальной общности, не поддающейся социологическому разложению. Но поскольку им утрачено сверхсоциологическое христианское понимание этой общности как личности, он вынужден искать ее не над, а под социологической поверхностью народной жизни. И национализм находит ее в кровном, родовом единстве нации, и это расово-натуралистическое восприятие кладется в основу собственной идеологии. Из этого расового признака выводятся, как принадлежащие ему по самой природе, все особенности национальной личности, проявившиеся в истории народа, или, вернее, те из них, которые почему-либо кажутся наиболее предпочтительными носителям националистического мировоззрения. Излишне, думается, подробно развивать мысль о том, что этот набор "природных" особенностей всегда исторически ограничен и потому произволен. Достаточно хотя бы вспомнить судьбу известной в прошлом России теории, согласно которой самодержавие и православие составляют извечные атрибуты русской народности и вместе с ней образуют нераздельную триединую святыню. Или же не менее популярное в свое время убеждение, что крепостное право есть неотъемлемая национальная особенность русских (в несколько подновленном виде это убеждение старых русских националистов часто встречается и в наши дни, как на Западе, так и в самой России). Национализм смешивает понятия личности и природы, приписывая природе свойства личности. В результате этого смешения абсолютность национальных личностей превращается в абсолютность национальных природ, то есть происходит распадение единой природы человечества на множество частных природ, причем личность принуждена играть здесь несвойственную ей роль средства этого раздробления. В итоге человечество становится механической совокупностью внутренне никак не связанных между собою национальных индивидов или особей, лишенных общей меры и находящихся в чисто внешних взаимоотношениях. Национализм, следовательно, - индивидуалистическое антиличностное сознание. Сознание человеком или народом своей личности всегда основано на сознании личностей всех других, на признании абсолютной ценности за любой личностью. Национализм признает такую ценность только за тем народом, в недрах которого он родился, рассматривая остальные как средства или как помехи к достижению данным народом собственных интересов. Поэтому для обращенного вовне национализма не существует никаких нравственно-обязывающих начал, ограничивающих его притязания, а существует лишь внешняя сила, препятствующая их удовлетворению. Отсюда вырастает чрезвычайно характерный для националистической идеологии культ силы собственного государства. Другим важнейшим принципом этой идеологии является забота о внутреннем состоянии нации, понимаемая, однако, вполне специфически. Поскольку, как было сказано, национализм считает характерные особенности народа принадлежащими самой его природе, постольку он настаивает ради их сохранения на биологической чистоте национального типа. Нарушением этой "чистоты" национализм часто склонен объяснять упадок нации, и, напротив, восстановление ее. с его точки зрения, должно служить залогом национального возрождения. Два этих признака: племенная чистота и государственная мощь - национализм рассматривает как необходимые и достаточные условия так называемого "национального здоровья". Все остальные составляющие народной жизни, как, например, религия, культура или политическое устройство, играют по отношению к этим первичным условиям подчиненную служебную роль и не затрагивают основ существования нации, которая объявляется самоцелью.