Александр Матюхин - Целующие солнце

• Название: Целующие солнце
• Автор: Александр Матюхин
• Жанр: Современная проза

Заигрывание с жизнью не всегда заканчивается хорошо. А заигрывание с любовью часто заканчивается плохо. Роман-позитив.

---

О, сотни вопросов и тысячи сомнений, которые, подобно термитам, подтачивают мой мозг. И ведь не решить ни одного из них. Ничего не сделать. Ничего не предпринять.

В салоне было шумно, и это отвлекало. Мария Станиславовна и Анна Николаевна спорили о полезности блю-рей дисков, которые должны были вот-вот появиться на рынках. Кто-то смотрел на ноутбуке футбол, кто-то общался по телефону с любимой девушкой, кому-то хотелось выпить кофе, и он громко сообщал об этом стюардессе.

За иллюминатором неспешно плыли облака, облаченные в рубиновый свет заходящего солнца. Как тихо там, должно быть, и умиротворенно. Нет у облаков проблем и вопросов. Они не забивают себе головы (которых, кстати, тоже нет) воспоминаниями, беспокойством, какими-то надуманными сомнениями. Плывут себе, ведомые пастухом-ветром, будто стадо притихших барашков.

В тот момент — и это я помню совершенно четко — мне захотелось бросить все и немедленно поехать к Аленке. Закинуть фотоаппарат на дно сумки, чтобы никогда его не доставать, отключить телефон, перестать быть знаменитым и узнаваемым, перестать улыбаться и гордиться тем, что я породил пресловутую «любовную лихорадку». Я захотел стать маленьким и незаметным, серым человеком, одним из тысяч обыкновенных людей, которые живут в обыкновенных квартирах, смотрят обыкновенные телевизоры, едят обыкновенную пищу и смеются над обыкновенными шутками обыкновенных юмористических сериалов. Таким же, как большинство — незаметным для миллионов. Но зато стопроцентно, безоговорочно счастливым.

И любимым.

И тогда самолет тряхнуло.

А затем еще раз.

Свет в салоне замигал, и стало предельно тихо. Я отвернулся от иллюминатора, увидел вытянутые шеи и удивленные лица, увидел стюардессу, ухватившуюся за спинку кресла, чтобы не упасть.

— Все в порядке, — пробормотала она неуверенно.

И самолет тряхнуло еще раз. А затем погас свет. И в секундной, стремительной темноте, которая спустя мгновение разорвалась брызгами яркого огня и наполнилась чудовищным грохотом взрыва, я вдруг понял, что потерял в своей жизни самое главное.

Я потерял солнце, которое освещало мне путь. Без солнца нет в моей жизни больше света. А есть только темнота.

И самолет взорвался. Стекло иллюминатора рядом со мной лопнуло, осыпав крупными осколками. Чьи-то крики утонули в металлическом грохоте и лязге. По салону пронесся вихрь пламени, оставляя за собой яркий пылающий след. Самолет дрожал, кресло подо мной ходило ходуном. Что-то оглушительно разорвалось рядом со мной. Вспышка света ослепила. В салон со свистом ворвался колючий ледяной ветер. Он с силой вырвал меня из кресла и закружил. А я, словно безвольная кукла, болтался в его объятиях, захлебываясь холодом.

О, как ярки воспоминания.

И в какой-то момент пламя обволокло меня. Затрещали горящие волосы, дикая боль заставила заорать, раздирая голосовые связки. А ветер схватил меня покрепче, да и выкинул из самолета в объятия ночи.

Глава тридцать вторая

И вот мы соединились.

Кажется, я начал догадываться, что произошло.

Я падал в темноте куда-то вниз. Я — это не тело, а сознание. Выпавшая душа. Заблудшее существо без прошлого и будущего. Как призрак, только не светящийся, без цепей и совершенно непонимающий, что происходит.

Мое сознание (а, может, это и есть настоящий Я, без оговорок) падало вниз во времени, между временем. Когда-то миллион лет назад оно выпало из самолета и летело вместе с бессознательным телом, а потом выскочило, будто пробка из бутылки, и осталось парить здесь, в темноте. Наверное, все это не просто так. Наверное, нужно было время, чтобы что-то понять. Что-то определить. Не дать жизни пройти мимо.

Ведь я же все еще жив?

Мое сознание не чувствовало холода или ветра. Но оно чувствовало силу притяжения. Оно стремительно падало вниз. А там, внизу, расцветали ярко огни какого-то города.

И еще оно увидело маленькую черную точку и направилось к ней. Точка падала медленней, чем сознание. Сила мысли — это вам не шуточки.

А точка разрослась, стала объемней и превратилась в мое бессознательное тело. Сознание смотрело на него со стороны и чувствовало странную ностальгию. Или, может быть, дежа вю. Все-таки, свое. Родное. Ветер играл бессознательным телом, будто мягкой игрушкой, вместо внутренностей у которой вата. Голова болталась из стороны в сторону. Одежда дымилась от недавнего огня, а брови и волосы — будто корова языком слизала.

Воспоминания нахлынули, как весенний прилив, разукрасили яркими красками события минувшего времени. Время и воспоминания всегда ходят вместе. Тесные, неразлучные путешественники. Эх, существовал бы такой фотоаппарат, который бы смог запечатлеть их вместе. Время и воспоминания…

Сознание догнало тело и кружило вокруг него прозрачной рыбкой, приглядываясь и вспоминая. А потом решило все-таки — надо забраться внутрь. И забралось. Сквозь одежду, сквозь ледяную кожу, в тот тайный уголок, о существовании которого знают все, но никто не может его найти…

И я открыл глаза и увидел приближающийся город.

В моих руках не было Валентины. Я не выпал из многоэтажного дома. Я выпал из самолета. И тот мир, в котором я работал в офисе, потерял Аленку, верил парапсихологам — остался где-то за пределами моего сознания.

А падал ли я сейчас в реальном мире?

Или я снова там, где мертвые девушки цитируют Гюго, а слепые жаждут прозреть после смерти?

Ветер ревел в ушах. А я не мог понять, что тянет меня к земле — сила притяжения или сила мысли.

Реальность или не реальность.

Город приближался. Свет слепил. И я кружился в клочья темноты, раскинув руки, и в тот же миг мне стало все равно. Я стремился к иному. Я хотел, чтобы все поскорее закончилось. Там, где моя сила воли оказалась бессильна, мое подсознание взяло все в свои руки.

И всего через несколько минут я упал…

Глава тридцать третья

— Да вы счастливчик, — сказал Игнат. Доктор Игнат Васильев. Никакой не парапсихолог и уж точно не ночной сторож в ларьках. Это все дырки в подсознании. Запутали меня совсем.

В палате пахло лекарствами. Щекотало ноздри. Я лежал, покрытый густым слоем противоожоговой мази, не мог даже головой пошевелить, а из шеи торчала иголка, к которой тянулась капельница с витаминами.

Игнат — такой знакомый по странным снам, но в тоже время совершенно неузнаваемый, аккуратно стриженый, в круглых очках и больничном халате — сидел на табуретке, облокотившись о колени и сцепив пальцы в замок. Он улыбался.

— Упасть с такой высоты и не разбиться на смерть — это чистейшее везение. Вы как будто в рубашке родились.

Я мог разговаривать только шепотом, да и то, выталкивая слова, физически ощущал, как напрягаются исцарапанные холодом голосовые связки.

— Кто-нибудь еще?..

— Евгений Украинцев пока что лежит в коме, состояние стабильно тяжелое. Делаем все, что можем, — ответил Игнат, — но вам повезло больше.

Я открыл глаза два часа назад, после того, как где-то в темноте, внутри своей головы, встретился с сырым асфальтом. Наверное, так и произошло мое падение на самом деле, вот только я совершенно не помню, что да как. Все перепуталось в голове. Мне казалось, что я совсем недавно прилетел в северный городок, где встретился с Леной. А потом я вдруг вспоминал Валентину и маленький офис на окраине Москвы, где со мной работали люди, которых я тут же вспоминал из другой (третьей?) жизни. Где здесь правда, а где игры подсознания — пока сложно разобрать. Но что-то по крупицам уже удалось выловить…

— Вы пролежали в коме семь дней, — сказал Игнат, — за это время один раз пришли в себя. Посмотрели на меня и снова пропали. Я уж думал, вашего возвращения придется ждать целую вечность.

Он одарил меня облегченной улыбкой человека, который считает, что здорово справился со своей работой. И я ему верил.

— Три перелома, множественные ожоги и ушибы, — загнул по очереди три пальца на руке Игнат, — но жить будете. И бегать у меня будете, как миленький. Через пару месяцев. Как выздоровеете, станцуете мне что-нибудь веселенькое, договорились? Знаете, как в анекдоте?.. Кстати, ваша жена здесь, просила срочно ей сообщить, когда вы придете в себя. Вы в состоянии сейчас уделить ей пару минут?

Слова застряли в горле. Сознание заволновалось, будто море во время грозы.

Аленка… Аленка!..

— Она жива? — прошептал я.

Сколько лет там, в коме, я упускал ее. Я оставался живой, а она умирала. Сколько лет…

— Конечно, жива, — сказал Игнат, — как только узнала, что произошло, сразу прилетела. Сидела у вашей кровати ночи напролет. Про вас, между прочим, каждый лень по телевизору новости крутят. Мол, целующий солнце обжег крылья, и все в таком же духе…

— Где Аленка?

— Сейчас позову, одну минутку.