Николай Задорнов - Война за океан

• Название: Война за океан
• Автор: Николай Задорнов
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 6-87856-004-6

«Война за океан» завершает цикл романов о капитане Г. И. Невельском, об освоении русскими Дальнего Востока. Амурская экспедиция Г. И. Невельского подвела итог 200-летней деятельности русских людей в Приамурье, способствовала укреплению России на Тихом океане.

---

— Наш баркаш идет, — входя, сказал казак Парфентьев.

— Слава богу! Петров прибыл благополучно, и ваш пост, Николай Константинович, теперь с мукой, крупой и маслом! Не стыдно будет людям в глаза смотреть.

Через час в землянке вместе с офицерами пил чай высокий светлый Петров. Почувствовался свежий человек, чуждый всем здешним наказаниям и «следствиям».

Руки у него сбиты, сам греб, но он их прячет, видно из гордости, сам в рубахе без мундира. «Кажется, во все поверил, что я ему сгоряча напорол!» — думает Невельской, несколько смущаясь. Он с удовольствием слушал рассказ мичмана о его путешествии.

После чая Петров вышел из землянки с Бошняком и спросил его тихо:

— Где у вас отхожее место?

Бошняк, при всей своей гордой выправке, поднял плечи изумленно и выкатил глаза:

— Такового не имеем.

— Это безобразие! — сказал Петров. — Я всю дорогу не мог оправиться как следует из-за мошки и надеялся, что тут у вас человеческие условия и приведу себя в порядок.

Возмущенный, он повернулся круто и отошел.

— Мичман Петров обиделся на меня, — сказал Бошняк подошедшему капитану, — что у нас отхожего места нет.

Невельской, в свою очередь, поднял плечи и раскрыл глаза удивленно. Он не подумал даже ни о чем подобном. А право, безобразие, ведь была же яма.

Через день Чихачев уехал на оленях, повез под охраной Салова, а Невельской отправился домой на баркасе с Петровым и его четырьмя матросами, прихватив арестованных, а также двух казаков — Беломестнова и Парфентьева — и своих матросов.

— Рыба-то идет, Геннадий Иванович! А? — говорил Конев. — Гляди! — Матрос ударил веслом прямо по рыбе. — Глупая, мешает грести!

Хотел бы сказать ему Невельской: «Иди к черту со своей рыбой!» — так мучили его неприятные мысли, но сдержался, и ему время от времени мешает грести кета. Какая масса рыбы! Из воды торчат ее хребтинки, вода вокруг темнеет. Идет какой-то особенный косяк.

— А чудовища-то! — говорит Фомин.

Всюду видны головы нерп, то и дело выныривают, как огромные яйца, овальные спины белух, идущих за рыбой и хватающих ее. На руле сидит Подобин и трясет головой от изумления.

Невельской гребет в паре с Коневым. Загребной — Петров и с ним Фомин. Все в белых рубахах, босые. Жарко. Надо бы мачту поставить, хотели идти под парусом, да ветра нет.

Подобин командует, чтобы налегли. Многовесельный баркас с дружной командой из казаков, офицеров, арестантов и матросов тяжело рубит тучу идущей на нерест, упрямой, толкущейся кеты.

— Из нее котлеты, как из свинины, — толкует Конев. — Щи не хуже свиных. Мясо — как телятина. Вот на привале непременно угощу вас, вашескородие!

«Издевательство над солдатом и матросом в России — дело доходное для командиров полка и капитанов, старая истина, — думал Невельской. — Экономию дает. Но уж так морить, как нас…»

— Геннадий Иванович, рыба-то! — не унимался Конев.

— Видишь, какую ты реку открыл!

Петров садится за руль, Подобин — на греблю. Александр Иванович держит к берегу, под красную скалу, тут рыбы меньше, баркасу легче идти. Прошли еще две тучные сопки, мыс и еще сопку с утесами, за ней пристали к берегу ночевать.

— Вот японцы говорят, — рассказывал Беломестнов, раскладывая костер, — что их особо создал бог, и не сам, а дочь, что ли, богиня. Я спросил: «Дева Мария?» Не знают! Так мы с имя не сговорились. А вот как у нас дворянство, с откудова оно произошло? От людей же?

Петров слушал. Он сам не столбовой дворянин, из штурманов, с понижением переведен в офицерский чин. В нем и мужицкая кровь, и чухонская. Но он молчит, здесь он офицер.

— Вот окончу службу, Геннадий Иванович, и хочу тут пожить, — говорил Конев, сидя после обеда вдвоем с капитаном. — Экая благодать. Эта рыба, я видел в Питере, дорогая. Пошла бы по рублю.

— Да как ты ее туда доставишь?

— Я тут сам бы ее ел да икру солил. Детей бы вскормил! Как вы думаете, Геннадий Иванович? Ел бы каждый день досыта! Да помнил, что в Питере такая икра рубль фунт. Между прочим, — таинственно добавил он, — послушайте матроса, вашескородие. Расстреляйте собаку Салова! Пока не поздно. Зачем вы его пожалели? Не слушайте своих мичманов! Ведь Салов был палач.

— Салова я отправлю в Охотск, пусть его судят. Я руки марать не хочу.

— Там ведь у него, верно, свои. И он вас же оклевещет. Вот вы хотите десять человек воров туда отослать. Они и пойдут нести на нас. Кашеварову это только и надо. Так мы удобных портов долго не заведем с вами, Геннадий Иванович.

— А как быть?

— Право у вас есть. Вы — капитан в океане, сами стреляйте — не жалейте. А воров — в тяжелую работу.

Вечером у костра казак Беломестнов сказал:

— Давно, Геннадий Иванович, толкуете, мол, нужна артель рыбу ловить. Мичмана, что ль, будут у нас артельными?

Петров поразился новой наглости казака. Но молчал, в душе возмущенный. «Я тут должен ко всему привыкать! Но что же дальше будет? Что я еще услышу?» Он знал крепкий свой характер и решил, что цыплят по осени считают. Кто другой смог бы быстро доставить на голодный и ограбленный пост провиант: свежее мясо, свиней живых и обмундирование?

Петров прятал сбитые в кровь греблей руки при Невельском из гордости, не желая показать ему, как выполнял его приказание, чего это стоило.

— Николай Константинович плавает очень хорошо, — заговорил Парфентьев. — Да как-то ловко. Я так не умею. А как шъемку чишто ведет! Мы дружно ш им жили. Я поварил. «Это тебе не шынок?» — шпрашивали гиляки.

— Рыба не ждала — пошла. Вон как ее слыхать! — воскликнул Конев.

— Все в командировках! И бочек у нас нет, — ответил Невельской. — Как мы ее будем хранить? На ветру вялить?

— Мало важности, что мичмана и поручик в командировках! — сказал Подобин.

— Соль у нас есть. Можно в кадки долбленые, — заметил Кир.

— Пусть бы Парфентьев артель составил, — продолжал Конев, — матрос будет грести на лову, а как закидывать — не знает. Привык к казенному пайку.

— Послушайте нас, Геннадий Иванович! — подтвердил Конев.

Невельской подумал, что в самом деле его отважные мальчики-офицеры бессильны без Кира, Семена, Березина и матросов. И люди эти не только исполнители, но, по сути, тоже хозяева дела. Все чаще они присутствовали при принятии важных решений и свободно подавали свой голос. Никогда не говорили лишнего, советы их верны, точны, они привыкают к здешней жизни быстрей офицеров. Бошняк — прекрасный юноша, смелый и энергичный. Но если бы не Семен, что бы он сделал на Ухтре?

— А как вы Николаевский пост нашли? — спросил капитан у Петрова.

— Нужника нет, — отвечал офицер. — За одно этого мерзавца Салова наказать надо! С Николая Константиновича спроса нет, он дитя.

— Вы находите?

— У вас в Николаевске заведено, ваше высокоблагородие, что команда по вечерам пляшет и веселится, а живут как? Пляшут, а женщины ходят в мороз сорокаградусный… Какое этот мерзавец право имел! Рук нет? Двадцать человек! Помещение отвратительное — сырость. И как новую казарму строят, мне не по душе.

— А вы взялись бы построить здесь город, если бы я назначил вас начальником поста?

— Во всяком случае, таких безобразий у меня не было бы. Вот вы просили прямо подавать свое мнение. Извольте!

Утром Конев зашел голый в реку, бил кетин и выбрасывал на берег, порол, ел икру и угощал товарищей.

— Большое богатство, Геннадий Иванович!

Завтракали икрой, ухой из кеты и кетой, жаренной на вертеле кусками.

— Из нее, как из свинины, обед. Правда? Сытно!

— Вон еще идет… Давай живо! — вскочил Подобин, оба матроса, босые, побежали на мель с палками. Кета пошла, вышибая столбы брызг, вилась, толкаясь тучной тушей о песок.

— Хрясь! — с восторгом кричал Конев.

Он думал, что хорошо бы женить Андриана на гилячке, завести кумовство с гиляками.

…В лимане шли под парусом, когда завиднелась военная шлюпка.

— Воронин с Сахалина идет! — узнал Подобин.

Шлюпка подошла. Алексей Иванович перешел на баркас. Он и Невельской сидели на банках друг против друга. Воронин докладывал:

— Беглецов нет, и никто не видел их.

— Но где они? Где? Как их поймать?

— На шлюпке идти на их поиски бесполезно, — продолжал Воронин. — Ветры в проливе сильные, волнение непрерывное.

— Уголь?

Воронин просиял. Он редко улыбался. Углем он занимался как следует. Со шлюпки подали образцы. Матросы на обоих суденышках товарищи между собой, переговаривались дружески, пока стояли борт о борт.

— Это ш Черного мыша или ш Кривой жилы? — спросил Парфентьев у Воронина.

— С Кривой.

— Ш нее, пожалуй, ломать удобней будет. Подальше от берега, но жила толще, легче брать, и, видать, уголь как-то жирней, что ль. Я жег, так ш Кривой лучше горит.