Евгения Изюмова - Дорога неровная

• Название: Дорога неровная
• Автор: Евгения Изюмова
• Жанр: Советская классическая проза
• ISBN: 5-88394-063-3

Роман «Дорога неровная» о судьбе нескольких поколений одного русского рода, который практически стал историческим, потому что человек в любое время связан с реальными историческими событиями, и в романе много имен, влиявших на ход истории России. Так что роман «Дорога неровная» это еще и познавательный роман для тех, кто не знал те имена. Он написан хорошим легким и богатым языком, удачно подобраны и эпиграфы для каждой главы, которые тоже напоминают читателю, что были на Руси прекрасные поэты - Николай Некрасов и Сергей Островой.

Эта электронная версия книги создана для библиотеки Либрусек ( http://lib.rus.ec ) и размещается в библиотеке Либрусек с разрешения автора книги на условиях лицензии Creative Commons: Attribution - Non-commercial - No Derivatives (by-nc-nd). Лицензия «С указанием авторства - Некоммерческая - Без производных» Если вам понравилась книга и вы хотите сделать пожертвование то используйте Яндекс-деньги 41001776317077

---

Шура упрямо помотала головой и пошла к начальнику управления.

Секретарша, увидев Шуру, засияла улыбкой:

- Поздравляю, Шурочка!

- С чем? - сдержанно улыбнулась девушка: она недолюбливала немного туповатую и льстивую секретаршу, которая училась заочно в Куйбышевском полиграфическом техникуме, и Шура дважды писала ей контрольные работы.

- Ой, неужели ты не знаешь? Петр Васильевич так тебя сегодня на планерке хвалил, так хвалил! Сказал даже, что жалко тебя в Тавду отпускать.

Шура сразу внутренне взъерошилась: похвала - хорошо, но как бы Помазкин и в самом деле не заерепенился с ее переводом в Тавду. «Уеду, сбегу!» - разозлилась Шура.

Она вошла в кабинет и остановилась у дверей в ожидании, что скажет Помазкин, который что-то писал на бланке приказа.

- Проходи, что застыла у порога, - проворчал начальник, не поднимая головы. - Проходи, - кивнул на стул, мол, усаживайся.

Шура примостилась на краешке стула, вопросительно посмотрела на Помазкина.

- Ну, небось, разболтали уже тебе, что мне понравилось, как ты семинар вела? - грубовато спросил он.

Шура коротко кивнула.

- Вот сороки! - вроде бы как сердито воскликнул Помазкин, но глаза улыбались. - Ведь велел только тебя пригласить, а они уже все разболтали. Сороки! А почему ты на работу сегодня вышла? Отдохнула бы.

- Да ведь дело есть. Надо проанализировать семинар.

- Ну ладно. Вышла так вышла. Людмила вон после каждого семинара неделю отдыхала, отгулы брала. Ну ладно. Не о ней речь. Ты не передумала переводиться?

Шура молча покачала головой: нет.

- Зря. Ох, зря так поступаешь. Подумай о будущем своем. Здесь - перспектива, а там что? Будешь трубачить мастером, пока директор на пенсию не уйдет, да и уйдет ли? Я вот не ухожу - скучно дома сидеть пенсионерить, бедный Романенко весь извелся из-за этого, - и засмеялся. - Веселов звонил, сказал, что через неделю уезжает, я уже приказ о назначении нового директора написал. О мастере вопрос пока не решен, там ведь мастер на правах главного инженера - и снабжение, и машины должен знать, и в полиграфии должен быть спец.

Помазкин придвинул к себе телефон и набрал номер. Через некоторое время трубка откликнулась, и Помазкин сказал:

- Приветствую тебя, Веселов. Приказ о твоем увольнении и назначении директором Алины Степановны я подписал. Поезжай спокойно в свои Бендеры. Слушай, ты Дружникову знаешь? Ага… - Помазкин слушал и медленно кивал головой, соглашался с тем, что говорил ему Веселов. - Ага… Ну, бывай! - Помазкин положил трубку на место, взглянул усмешливо на Шуру. - Слушай, а ведь Веселов тебя хвалил, сказал, что лучшего мастера, чем ты, не найти. Н-да… Ну что же, поезжай в свою Тавду. А жаль, ох, как жаль тебя отпускать. Ты, конечно, девица упрямая и своенравная, однако жаль тебя отпускать. Может, передумаешь?

Шура мотнула отрицательно головой. Судьба вновь ставила ее перед выбором, и она его сделала.

С нетерпением ожидала перевода Шуры в Тавду и Павла Федоровна. Ей не хотелось уезжать из города, где нашел последнее успокоение Смирнов, она желала после смерти лечь в землю рядом с ним, чтобы и там, в послежизненной тьме, быть с ним, а случись это в чужом городе, такой возможности не будет. О том, что может сломать дочери карьеру, она не думала, считая, что, «где родился, там и пригодился». Она и сама никогда не думала о своей карьере, работала, куда направит горком партии. Неизвестно, какая жилплощадь, да еще и будет ли она в Свердловске, а в Тавде - хорошая двухкомнатная квартира.

Павла Федоровна часами сидела перед стареньким телевизором, который подарила ей старшая дочь Лидия, вместе с Виталькой Изгомовым, тем самым Виталькой, над которым когда-то в детских играх верховодила Шура.

Виталий часто бывал у Павлы Федоровны. Заглянул однажды к ней с братом Анатолием, который был средним из братьев Изгомовых и почитал Павлу Федоровну как мать. Анатолий - красавец и женский баловень - всегда приводил к Дружниковой свою очередную зазнобу, церемонно знакомил и тайком спрашивал:

- Ну как, тетя Поля, моя жена?

- Надолго ли? - лукаво улыбалась Дружникова, зная, что Анатолий запросто мог расстаться с любой женщиной. Он ответно улыбался: широко, белозубо:

- Ну надолго или нет, а жена.

Анатолий женился рано, еще до армии, вернувшись, развелся: не поладила молодая женщина с Изгомовой, и как Анатолий не упрашивал жену не рушить семью, все же она ушла от него. И покатилась жизнь Анатолия по воле ветра, как перекати-поле, за год менял по две-три женщины и никак не мог остановиться на одной, разобиженный на всех женщин, однако хранил в душе образ первой жены Любаши. Павла Федоровна знала его историю и лишь посмеивалась над ним беззлобно, намекая на старый-престарый анекдот:

- Толик, что ты ищешь в женщинах, кусок сахара что ли?

Виталию нравилось говорить со старой женщиной, которую он помнил молодой и красивой. Но самое главное, брат рассказывал, что она часто посещала больного отца в то время как мать, оправдывая свое прозвище, бродила днями по городу, а до больного мужа дела ей не было. Антон Федорович так и умер на руках у Павлы Федоровны, которую он, сирота, всегда называл сестренкой. Умер легко и просто, так, наверное, умирают самые счастливые и безгрешные: закрыл глаза, и все - отлетела душа в мир иной. Виталию нравилось, как Павла Федоровна слушает: уставится на собеседника немигающим взглядом и слушает. Может, кому и мешал такой взгляд, а ему - нет. И он мог часами рассказывать о своей безалаберной жизни.

- В армию меня мать семнадцати лет выпихнула, на месяц раньше до дня рождения. Пошла в военкомат и пожаловалась, что я ее бью, и пригрозил убить. А этого никогда не было. Толик вот чуть ее вилами не заколол из-за жены, а я никогда не трогал. И в отпуск из части никогда не приезжал: она же написала в часть, что я, мол, в письме пригрозил, что вернусь - убью.

- Виталик, извини меня, это ведь я написала по ее просьбе, - призналась Павла Федоровна.

- Вы? - изумился Виталий.

- Она такие вещи про тебя говорила, что я подумала: ты хуже зверя, такой поганец. Вот и пожалела ее.

- Ну да… Наврать она умеет, не зря же Бродней зовут: всю жизнь по Тавде ходит и сплетни собирает да людей ссорит. Одному про другого гадость скажет, а потом к нему же пойдет и про первого наплетет. А потом глядит да радуется, как люди ссорятся.

- Виталик, да разве можно такое про мать говорить?

- Да если б это мать была настоящая, а то ведь она - хуже мачехи! Все наши из дома ушли, как только шестнадцать исполнилось. И Тоня, и Надя, и Вовка, и Толик. Толик вообще у тети Фени жил. И я ушел - женился, к жене и ушел.

- Ты был женат? - удивилась Павла Федоровна.

- Ну да. Надоело дома до смерти! И сейчас бы ушел, да некуда.

- А жена-то где?

- А-а… - махнул Виталий рукой. - Это моя жизненная ошибка. Разошлись мы. Я еще в армии служил.

История его женитьбы оказалась коротенькой. Женился Виталий и впрямь, чтобы из дома уйти. Учился в «ремеслухе», а там у сторожихи дочка - такая из себя вся крученая, глазками постреливала по сторонам, вот и «подстрелила» Витальку Изгомова, стеснительного спокойного паренька. А тому интересно показалось - как это с женщиной в постели быть, сладко ли? Оказалось - сладко, и вскоре они поженились. Но семейная жизнь - не гулевая жизнь, это поняли оба сразу, стали поругиватья потихоньку, но теща всегда держала сторону зятя, потому сразу и не разбежались. Потом и ребенок родился, которого Виталий нарек в честь погибшего брата Николаем. И тут собственная маменька «организовала» Виталию армию, загнали добра молодца на самый Амур-батюшку.

Вслед за мужем потянулась и жена Дина: молодке показался долгим срок спать одной в холодной постели - три года службы мужа в морских частях погранвойск. И все бы хорошо: не пустили морячка домой в отпуск, так жена сама приехала, ходи себе в увольнение, милуйся с ней. Но сыграла шалапутная натура женушки с Виталием плохую шутку - загуляла молодка. С одним да другим… Как узнал - не поверил, решил наведаться. Пришел. Сынишка к нему: «Папа…» - только лепетать начал, а жена показывает на другого, который развалился на кровати, вот, дескать, твой отец. Не стерпело сердце Виталия такой насмешки, забунтовало, и молодых развели в Благовещенском суде. И там Дина заявила, что Изгомов - не отец ребенку и даже благородно отказалась от алиментов, впрочем, какие с солдата алименты? Вспоминал о том Виталий, злился, что провела его девка, залетела от невесть кого, а он, как последний дурак, позор ее прикрыл - тогда все еще считалось позорным рожать вне брака. Это уж позднее матерей-одиночек чуть ли не в ранг героинь обратили, льготы им были определены - квартиру получали вне очереди, пособие было значительное.

- Ну, а если дома жить не хочешь, почему тогда вернулся, остался бы в армии, да и все, - осведомилась Павла Федоровна, выслушав рассказ Виталия.