Евгения Изюмова - Дорога неровная

• Название: Дорога неровная
• Автор: Евгения Изюмова
• Жанр: Советская классическая проза
• ISBN: 5-88394-063-3

Роман «Дорога неровная» о судьбе нескольких поколений одного русского рода, который практически стал историческим, потому что человек в любое время связан с реальными историческими событиями, и в романе много имен, влиявших на ход истории России. Так что роман «Дорога неровная» это еще и познавательный роман для тех, кто не знал те имена. Он написан хорошим легким и богатым языком, удачно подобраны и эпиграфы для каждой главы, которые тоже напоминают читателю, что были на Руси прекрасные поэты - Николай Некрасов и Сергей Островой.

Эта электронная версия книги создана для библиотеки Либрусек ( http://lib.rus.ec ) и размещается в библиотеке Либрусек с разрешения автора книги на условиях лицензии Creative Commons: Attribution - Non-commercial - No Derivatives (by-nc-nd). Лицензия «С указанием авторства - Некоммерческая - Без производных» Если вам понравилась книга и вы хотите сделать пожертвование то используйте Яндекс-деньги 41001776317077

---

Его надменный прокурорский тон возмутил Павлу, и она довольно резко сказала:

- Очень просто. Человек попал в беду. Он всю зарплату и подъемные отослал жене, надеясь, что получит квартиру и выпишется из гостиницы. А квартиру не дали. Через неделю получит зарплату и погасит долг.

- И вы поверили? - Потоков иронично усмехался.

- А почему бы и нет? - вскинула голову Павла. - Я - коммунист, он - коммунист, неужели между нами не может быть доверия?

- Да? А товарищ Иванова, что сообщила нам о безобразиях в гостинице, указывает иную причину, почему вы так снисходительны к Смирнову.

- Какую - иную? Да и нет в гостинице никакой Ивановой, - недоуменно пожала Павла плечами.

- Что вы - его любовница.

- Это неправда! - воскликнула Павла, клятвенно прижимая руки к груди. - Это неправда!

- Тогда чем объяснить ваши ночные дежурства в гостинице, хотя это не входит в ваши должностные обязанности?

- ?! - онемев, Павла уставилась на Потокова, но не успела объяснить, почему дежурила две ночи в гостинице, как Потоков, глядя куда-то в пространство поверх ее головы, продолжил:

- Что же вы молчите? Товарищ Иванова пишет, что Смирнов к тому же и пьет целыми днями. Как же можно еще объяснить вашу снисходительность к его безобразным оргиям, если не участием в них?

Павла почувствовала, что еще немного, и она упадет. Сердце сжимала жесткая знакомая когтистая лапа.

- Воды… - прошептала она, опускаясь на ближайший стул.

- Ого, да вы - прекрасная актриса, - саркастически улыбнулся Потоков. - Я слышал, вы до войны играли в любительских спектаклях, и дар ваш к сценическому притворству, вижу, не пропал: вы прекрасно симулируете сердечный приступ, - но тут он с удивлением увидел, что Дружникова бессильно привалилась к стене, мертвенно-бледное лицо говорило о беспамятстве, в которое неожиданно провалилась женщина.

- Воды! - закричал Потоков, - Оля, скорее воды! Товарищу Дружниковой плохо! Может, «скорую» вызвать, товарищ Дружникова? - он склонился над Павлой, и теперь лицо его выражало заботливость и участие.

- Н-не н-надо, - простучала Павла зубами о стакан. - Скоро пройдет… Сейчас… я… приму… валидол… - она достала из сумочки алюминиевую трубочку с таблетками, сунула одну под язык. - Вот… уже легче… - бледность постепенно сползала со щек, уступая место слабому румянцу.

- Спасибо, Оля, за помощь, - сказал секретарше Потоков, кивнув ей на дверь, и когда та вышла, спросил Павлу:

- Ну что будем делать? Нехорошая ведь история получается, - он и в самом деле не знал, что делать, и потому голос слегка смягчился.

С одной стороны Дружникову характеризовали как порядочного человека и добросовестного работника, а с другой стороны - дыма без огня не бывает. Черт ее знает, эту Дружникову: на вид тихоня, да ведь в тихом омуте черти водятся… Женщина, говорят, одинокая: муж с войны не вернулся. Ну и пусть бы захороводилась с этим Смирновым, подумаешь! Потоков вдруг поймал себя на мысли, что и сам бы охотно «похороводился» с Дружниковой: она из себя - не уродина, есть в ней шарм. Но сигнал неведомой Ивановой… И ведь наверняка Иванова та совсем не Иванова, может, она как раз и есть любовница Смирнова, приревновала к нему Дружникову, вот и накатала разгромное письмо, а ему, Потокову, приходится разбираться в этой грязи. Фу! А если эта Иванова сигнализирует в обком? Это же будет скандал! Ведь могут сделать из мухи слона, такого слонищу, что и ему не поздоровится - время-то беспокойное: если верить газетам да обкомовским шепоткам, то в стране полным-полно врагов народа. Ему «врага», конечно, не пришьют, но за то, что не пресек вовремя похабный разгул, ему не поздоровится.

- Все это неправда, - сказала Павла. - Даю вам слово коммуниста.

Потоков поморщился при ее словах, снисходительно произнес:

- Ну-ну, я понимаю, вы - женщина одинокая, но не следует переходить границы дозволенного. Вы - член партии, вы всегда на виду, и не надо дискредитировать партию своим легкомысленным поведением. Но учтите, если ваши деяния будут продолжаться, простым выговором не отделаетесь!

В гостиницу Павла еле доплелась, хорошо - гостиница недалеко от горкома партии. Боль отпустила сердце, но во всем теле ощущалась слабость. Она даже возмущаться человеческой подлостью не могла: не было сил. Ясно лишь одно: кляуза написана кем-то из работников гостиницы. Она перебрала мысленно всех, соображая, кто мог быть до такой степени зол на нее, что решился на такую гнусность, но не могла определить - кто. Павла, незлобивая по характеру, не могла плохо думать о людях.

- Нет, со Смирновым больше не следует встречаться, - решила Павла, входя в свой кабинет.

Встречаться им или не встречаться - об этом сомнений не было у Смирнова, поэтому, вернувшись вечером с работы, зашел к ней в кабинет и предложил:

- Павла Федоровна, я билеты купил в «Октябрь», говорят, идет очень интересный немецкий трофейный фильм. Я вас приглашаю. Кстати, за проживание я заплатил, не беспокойтесь.

Павла долго и внимательно смотрела на Смирнова. В ее душе спорили некто двое: «Откажись!» - наставлял первый. «Иди назло всем! - коварно шептал второй. - Еще ничего не было, а вас уже связали вместе и облили грязью. Иди!» И Павла решилась:

- Хорошо, Николай Константинович, я согласна.

И они пошли в кино, а после зашли в «Чайную», где вечерами, наряду с чаем, продавали и водку.

А через день, когда она вновь дежурила ночью, и Смирнов предложил ей попить чаю в его номере, она согласилась подняться к нему. И случилось то, что и должно было случиться между мужчиной и женщиной, у которых возникла взаимная симпатия.

Прошла еще неделя. Смирнов все также жил в гостинице. И если он раньше флиртовал с Альбиной тайно, то сейчас делал это явно, а с работы возвращался часто пьяным. Вел он себя в такие дни развязно, и одна из горничных жаловалась, что Смирнов приставал к ней с циничными шуточками. Выслушав ее, Павла опять ощутила когтистую лапу на сердце, а голову затмила ярость: она, мать четверых детей, отметая стыд и пересуды, сошлась с ним, а он решил посмеяться над ней? А когда увидела Смирнова за администраторской стойкой рядом с Альбиной, которая держалась со злорадной победоносностью, не смогла сдержать свой гнев:

- Товарищ Смирнов, если не трудно, зайдите в мой кабинет.

- Слушаюсь! - шутливо отрапортовал Смирнов и пошел следом.

Войдя в кабинет Павлы, он попытался ее поцеловать:

- Лапочка, я соскучился, когда придешь ко мне?

Но Павла отскочила в сторону и хлестнула его по щеке:

- Если со мной - так со мной, а не с другими! А с другими - так не со мной! Иначе не пойдет! А сейчас вон отсюда!

Смирнов послушно выскочил за дверь. Он впервые получил пощечину от женщины. «Переваривал» это событие в своем номере, решив больше не спускаться вниз к Альбине.

Но на этом неприятности Смирнова не кончились. На следующий день его вызвал к себе старший экономист и сказал:

- Вы хороший экономист, Смирнов, но вы любите приходить на работу пьяным, и когда вам вздумается. И вы завалили квартальный отчет. Я не хочу вам зла, но вы же знаете, насколько серьезные санкции применяются сейчас к нарушителям трудовой дисциплины, поэтому пишите заявление об увольнении по собственному желанию.

И Смирнов написал.

Полученных при расчете денег едва хватило заплатить за гостиницу, а надо было еще добираться до Краснодара, однако и этот вопрос отпал: Альбина вручила ему телеграмму:

- Вам депеша, Коленька, - в глазах ее таился ехидный блеск.

Смирнов прочитал: «Я не шучу. Между нами все кончено. Я не приеду». Смирнова шатнуло: его семейной жизни пришел конец, все опять надо начинать сначала.

Он не спал всю ночь, меряя длинными ногами комнату вдоль и поперек. Утром - это было воскресенье - он тщательно побрился, надел новый костюм, купил на базаре астры (был август, цвели как раз они) и пошел к Павле. Где она живет, Смирнов знал: провожал ее дважды домой.

Ефимовна охнула, увидев незнакомого представительного мужчину в светлом дорогом костюме, засуетилась, собирая на стол. А Смирнов встал перед Павлой и торжественно сказал прямо и конкретно:

- Павла Федоровна, вы - одна, и я теперь один: жена отказалась приезжать. Ехать мне некуда, вот и давайте жить вместе. Вы согласны?

Павла без лишних слов кивнула в ответ.

Павла проснулась, и первое, что увидела, открыв глаза, были солнечные зайчики, игравшие в чехарду на низком крашеном белом потолке. Кровать плавно покачивалась вместе со стенами, за которыми едва слышно журчала вода. Из открытого иллюминатора веяло свежестью реки, слегка пахло подгнившей древесиной, смоляным канатом-швартовом, что бухтой сложен под самым иллюминатором. Ветер влетел в каюту, принес запах луговых скошенных трав и голос:

- «Вечерний звон… вечерний звон… Бом, бом… Вечерний звон…»

Павла прислушалась. И удивилась: это пел Смирнов. А ведь за все время их знакомства он ни разу не спел ни одной песни.